C Орлова взыскано 20 тыс. рублей, с «Мемориала» — 50 тыс. Это вместо 10 млн, которые хотел бы получить истец: честь горца, решил суд, стоит дешевле (подробно о судебном процессе — The New Times № 35 от 5 октября 2009 года в статье Невольник чести ). В то же время орган правосудия не стал копаться в деталях. И для этого у него были основания самого разного свойства.
Глава правозащитной организации утверждал, что он не обвинял главу Чечни в убийстве правозащитницы Натальи Эстемировой, а говорил о его моральной и политической ответственности за происходящее в республике, и в частности за это убийство. Суд не стал погружаться в нюансы семантики и истолковал эмоционально оправданное, но в правовом смысле крайне неосторожное и неряшливое высказывание Олега Орлова буквально — как обвинение в убийстве.( смотрите видеосюжет из Тверского суда )
Вот что говорил Орлов: «Я знаю, я уверен в том, кто виновен в убийстве (курсив The New Times) Наташи Эстемировой. Мы все этого человека знаем. Зовут его Рамзан Кадыров, это президент Чеченской Республики». Даже если бы суд испытывал симпатии к Орлову, он бы с облегчением зацепился за прямолинейность формулировок. С облегчением, потому что оставить иск Кадырова неудовлетворенным — это все равно что в Москве проигнорировать правовые претензии Юрия Лужкова: себе дороже получится.
Цена иска была снижена, значит, суд, возможно, все-таки учел эмоциональную составляющую высказывания Орлова. Хотя, с другой стороны, она была несоразмерно высока, в том числе учитывая и материальные возможности правозащитников. Так что сам факт частичного удовлетворения иска не говорит в пользу версии о хотя бы минимальной симпатии суда к Орлову. Больше того, само решение суда — опасный прецедент для перевода сюжета совсем в небезобидную уголовно-правовую плоскость.
В поисках правосудия
По заявлению в ГУВД Москвы, поданному от имени Кадырова с требованием возбудить уголовное дело в отношении Орлова по статье о клевете, было принято отрицательное решение. Однако прокуратурой отказное постановление в связи с протестом адвокатов Кадырова отменено и заявление направлено на новую проверку. То ли прокурорские органы делают это из идейных соображений, стремясь «добить» правозащитников, то ли побаиваются Кадырова, который хотя и удовлетворен решением гражданского суда, но от услуг суда уголовного тоже вряд ли откажется.
Но в равной степени можно вести речь и о буквальном следовании закону: формально высказывания Орлова могут подпадать под действие статьи 129 УК РФ, согласно которой «распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию», карается штрафом, обязательными или исправительными работами. «Честь», «достоинство», «репутация» — категории оценочные, и здесь большое значение имеет усмотрение правоохранительных органов и суда. Точнее, конкретных правоохранителей и конкретного судьи, у которых могут оказаться очень специфические представления об этих категориях или о могуществе Рамзана Кадырова. «Заведомая ложность» распространяемых сведений — тоже непростое в квалификации понятие, требующее доказательств. Но судя по применяемой практике, даже если Орлов искренне заблуждался, обвиняя главу Чечни в убийстве, это не снимает с него ответственности.
Словом, дело обещает быть долгим и муторным. Тем более что решение Тверского суда будет оспорено в Мосгорсуде, затем — в надзорных инстанциях. И только после этого оно может уйти за границу в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ, он же Страсбургский суд), на который уповает Олег Орлов.
Это вообще характерная модель поведения: число жалоб из России в последние годы растет, что свидетельствует не о возросшем уровне правосознания российских граждан, а о невозможности защитить свои права в рамках национальной системы правосудия. Не случайно Россия остается единственной страной из 47 членов Совета Европы, которая не ратифицировала протокол № 14 о реформе Страсбургского суда, позволяющей ускорять рассмотрение дел и расширяющей возможности давления на государство-нарушителя. Российская власть боится, что в случае ратификации протокола волна жалоб, направляемых из России в ЕСПЧ, превратится в цунами. Но в то же время это правовой урок правозащитникам: слова имеют не только моральный вес, но и юридическую цену, и эмоциональные формулировки нередко подводят «под монастырь».
Ковровые иски
Кадыров явно намерен и далее применять тактику «ковровых исков» (по аналогии с ковровым бомбометанием), присущую юридическим службам Юрия Лужкова, не ведающим горечи поражения. Об этом свидетельствует заявление Кадырова с просьбой возбудить уголовное дело за клевету в отношении Дмитрия Муратова и Вячеслава Измайлова из «Новой газеты». Правда, здесь у Кадырова меньше шансов на успех, поскольку речь идет о статье, перепечатанной из «Нью-Йорк таймс», рассказывающей о тайных тюрьмах и пытках в Чечне. Правоохранительные органы могут с облегчением вынести отказное постановление, потому что адвокатам чеченского начальника в этом случае имеет смысл судиться с американской газетой. А это гораздо сложнее, чем зачищать правовое поле на территории России.
Надо понимать, что теперь любая критика и любое неосторожное высказывание в адрес Рамзана Кадырова будет становиться предметом иска в суд или заявления в милицию и прокуратуру. Если руководитель территории озаботился тотальной защитой своих «чести» и «достоинства», а также вполне однозначной «репутации», значит, ему это для чего-то нужно. Скорее всего, объяснение банальное — для сохранения публичного доброго имени. Хотя бы формально доброго. И это начало еще одной долгой истории — окончательного уничтожения хоть какой-то репутации Кадырова и очередного витка дискредитации российской судебной системы, и так уже в случае Лужкова ставшей предметом насмешек и анекдотов.