Три сестры. Семейная драма с хорошим концом

Американские и итальянские приемные родители двух девочек из Ростова-на-Дону сделали все для того, чтобы они встретились друг с другом и со старшей сестрой, оставшейся в России

Два семейства на фоне храма Василия Блаженного через несколько часов после встречи в Москве. В центре — Наташа и Алина. Слева — американские родители Наташи Дайана и Марк, справа — итальянские родители Алины Роберта и Алессандро

Алина и Наташа прилетели в Москву, чтобы вместе поехать к Наде, которая живет в Ростове-на-Дону. Последний раз они виделись девять лет назад. В 2003 году, когда Алине не было двух лет, а Наташе — пяти, умерла их мама. Наташа попала в детский дом Ростова-на-Дону, Алина — в дом малютки. В 2004 году их удочерили семьи из Италии и США. Наде было почти 15. Она осталась в России.

В 2005 году семья Френкискон, живущая в штате Огайо, начала поиск, который занял почти шесть лет. Еще два года длилось интернет-общение по скайпу. А этим летом 14-летняя гражданка США Наташа Френкискон и 10-летняя Алина Доменичи из тосканского города Вентурина, подданная Италии, познакомились заново.

Роберта: «Я отнеслась к удочерению как к беременности»

Интервью с Робертой Альберти и Алессандро Доменичи, родителями Алины, состоялось в холле одного из московских отелей сразу после встречи двух семей.

Роберта: Алина в полном восторге от того, что произошло сегодня, просто в очумении (смеется). Она сейчас в номере, в интернете рассказывает итальянским подружкам, как провела день в Москве, как встретилась с сестрой… А когда узнала, что еще и интервью предстоит! Это совсем ей голову вскружило (смеется).

Скажите, почему вы решили усыновить ребенка и почему выбрали для этого именно Россию?

Роберта: Мы не можем иметь своих детей.

Алессандро: И нам было все равно, из какой страны будет ребенок, мы просто искали, какой компании можно доверять. А это было непросто! Перепробовав много вариантов, нашли агентство в Неаполе — его хозяин простой человек, нерафинированный нисколько (смеется), но хороший. Он сам усыновил двоих детей из России. И нам помог. Мы получили от итальянского суда разрешение усыновить ребенка до пяти лет. Просто чем старше пара, тем меньше у них шансов взять маленького ребенка — в Италии такой закон. Наше здоровье проверили по всем параметрам, мы сдали немыслимое количество анализов (смеется). Проверили жилищные условия, доходы, спрашивали мнение наших родителей, братьев, сестер…

Роберта: Нас психологи готовили и к усыновлению, и к тому, что будет после, когда ребенок станет жить с нами. Потому что это очень непростая история: взять в семью нового человека.

Вы выбирали детей по фотографиям?

Роберта: Нет! Ну что вы! Это же не рынок. Я принципиально не смотрела фотографий детей. Я даже пол ребенка не хотела узнавать! Я отнеслась к усыновлению как к беременности. Разве ты можешь заказать пол ребенка? Разве можешь выбрать для него лицо?! Я знаю, что существуют каталоги детей с описаниями, с фотографиями… Меня ужасает само существование таких каталогов, хотя я никого не осуждаю. Но когда думаю об этих каталогах, мне становится нехорошо… Потому я не отнеслась к нашей встрече как к какому-то выбору. Все было уже решено, и не мной.

А вы не боялись, что ребенок может вам не понравиться?

Роберта: Нет! Единственное, к чему я не была готова — усыновить больного ребенка. И честно вам скажу — в анкете я это отмечала… Но для меня не стоял вопрос, понравится мне ребенок или не понравится. Я ехала к своему ребенку. Нам дали десять минут для общения. Я так волнуюсь, когда вспоминаю нашу первую встречу… Я очень хорошо помню, как Алина вошла в комнату, где мы находились. Она была похожа на маленького солдатика. Крошечная, зажатая, она смотрела только прямо. По сторонам - нет.  С ней уже встречались две русские семьи, и не захотели ее взять. Она, конечно, понимала, зачем она идет… Представляете, о чем она думала, что  чувствовала, заходя в эту комнату? Нянечка нам потом рассказала, что после того, как от Алины отказались, она уже не хотела идти, пряталась под столом… Увидев ее, я протянула к ней руки, и она подбежала ко мне. Алина была очень напряженная. Я ее погладила по голове, подарила какую-то куколку, но это не очень помогло. Мы пошли на площадку, где играли маленькие дети. Знаете, если собрать пятнадцать итальянских детей, то это будет такой крик и хаос! А здесь каждый ребенок играл сам по себе, и стояла могильная тишина. Женщины, которые за ними надзирали, выглядели как генералы — суровые и немногословные. А дети — как солдатики, покорные и тихие. На нас, играющих с Алиной, смотрели другие дети… Я всегда плачу, когда это вспоминаю… Я хотела забрать их всех, всех до одного…

Я выучила русские слова: «как тебя зовут», «ребенок», «спокойной ночи». Когда мы второй раз увиделись, она уже немного оттаяла, начала мне украдкой улыбаться. Нам давали десять или двадцать минут общения каждый день. Почему-то не давали больше. Мы приезжали в Россию три раза, пока не забрали ее.

Алессандро: Каждый раз, когда мы уходили, она боялась, что мы больше не придем. Я это чувствовал.

Роберта: На Рождество мы привезли Алину в Италию! Все наши родственники — а это, я вам скажу, очень большая группа (смеется) — приехали на нее посмотреть. И она себя вела так, как будто жила с нами всю жизнь: хохотала, играла, бросала в папу какие-то вещи и очень часто подходила к входной двери, грозила ей пальцем и говорила: «Нет! Нет!» Так она предупреждала дом и нас, что никуда не уйдет.

Алессандро: Знаете, еще было впечатление, что она все время голодна.

Роберта: Да, когда мы приехали в Италию, она ела без перерыва. Банан в одной руке, апельсин — в другой, попутно интересуется, когда будет обед, во время обеда спрашивает, скоро ли ужин… Была просто как ямка — маленькая, но бездонная (смеется).

С какими проблемами вы столкнулись?

Роберта: Не было у нас проблем. Кроме того, что она каждый раз вздрагивала от мужского голоса. Алессандро приходилось говорить с ней подчеркнуто мягко и нежно, иначе она пугалась. И еще она первое время очень аккуратно застилала кровать и становилась рядом с ней, ожидая, что мы проверим, хорошо ли она все сделала.

Алессандро: Мы всегда ей говорили правду — что мы ее удочерили. Мы знали, что Алина из неблагополучной семьи, что она и ее сестры пережили много тяжелых ситуаций… При этом Алина сочиняла фантастические истории про детский дом в России. В ее фантазиях это был просто дворец. С гордостью рассказывала и нам, и подругам, что жила в огромном доме с бассейном…

Роберта: И очень долго, почти год, она забиралась к нам в кровать и просила, чтобы я изображала,  как рожаю ее. Она хотела узаконить свое присутствие.  Чтобы точно быть нашей. Чтобы сомнений не было. И все время просила рассказывать ей, как мы приехали в Россию, как  увидели ее, как полюбили и забрали. И когда Алина играла с куклами, она всегда разыгрывала сцены усыновления. Она удочерила и усыновила всех своих кукол... 

Когда вы узнали, что у Алины есть сестры?

Роберта: Мы знали, что было три сестры...

Алессандро: А в 2010 году нам написали из Америки… Мы плохо владеем английским, и потому сразу обратились к подруге Роберты Фьорелле, и поняли, какая удивительная новость пришла из Огайо! Потом Фьорелла переводила всю нашу переписку…

Алина: «Я всегда хотела сестру. А получила сразу двух!»

К нашему столику подходит Алина. Всем видом показывает, что готова к интервью. Садится напротив.

Ты что-то помнишь о России?

Ой, простите — ну совсем ничего (смеется). Только два слова — «да» и «нет». Я пыталась что-то читать в интернете, но почему-то все, что я находила про Россию, было на русском языке. Но зато смотрела картинки — мне нравились памятники, дома, церкви…

Ты помнишь, как приехала в Италию?

Сама не помню, но есть видео: там я такая маленькая и радостная…

Чувствуешь, что здесь, в России, раньше был твой дом?

Чувствую связь. Но объяснить не смогу… Особенно пока меня мама и папа подслушивают!

Алина, не принимая никаких возражений, выпроваживает родителей.

Вот расскажи, пока их нет, как это — быть русской девочкой, которая живет в Италии с итальянскими родителями?

Когда меня спрашивают девочки или мальчики, откуда я, то я сразу говорю: из Ростова-на-Дону! Меня спрашивают, где такое находится, я говорю: в России, и мне никогда не верят, пока не покажу этот город на карте… Но то, что меня удочерили, я говорю не всем. Потому что некоторые начинают надо мной смеяться. В моем классе не смеются. А некоторые другие — да.

Как тебе сегодняшний день?

О! Ну это! Неописуемо! Я еще в Италии дала себе слово — не плакать, но когда увидела сестру, сразу заплакала… Мы сразу заметили, что мы обе красотки (смеется). Потом дали послушать друг дружке музыку — какую мы любим…

О мальчиках говорили?

Это тайна.

Не для прессы?

Никогда! Я очень волнуюсь перед завтрашним днем. Давно хочу увидеть свой детский дом. Я его совсем не помню, только на видео, которое сняли родители: я там играю, а потом расставляю игрушки по местам. Но самое главное — завтра мы увидим Надю. Мы уже общались по скайпу — она просто красавица. И на меня очень похожа (смеется). Я всегда говорила маме и папе: я так хочу сестру! И вдруг мне два года назад говорят, что у меня одна сестра в Америке, а другая — в России! Я была потрясена! Я хотела одну! А получила сразу двух!

Вот приедешь в Италию, тебя спросят подруги: как Москва — и что ты скажешь?

Мы были сегодня в соборе Василия Блаженного. Он мне понравился внутри… Но я не очень замечала Москву, извините, я все время общалась с сестрой. Москва, наверное, хорошая, но жалко, что моря нет, я очень люблю море. В гостинице в Ростове у нас будет бассейн, и я очень хочу поскорее прилететь туда, чтобы купаться вместе с Наташей. И Надю тоже надо позвать в бассейн. Я так и не могу понять, моя старшая сестра замужем или нет? Переводчик то говорит, что она замужем, то — что у нее бойфренд… Вот это мне надо обязательно узнать!

Дайана, Марк и Наташа в зоопарке в день, когда они встретились впервые. 2004 г.

Дайана: «Я упорно готовила борщ… Но он был ужасен»

Дайана — приемная мать Натальи. Ее муж Марк не смог спуститься в холл отеля — так устал от переживаний этого дня, что сразу лег спать.

Наташа ведь не единственный ваш ребенок?

У нас четверо сыновей. А мы так хотели девочку! Но не специально из России, просто директор агентства, куда мы обратились, оказалась русской. И она сказала, что найдет нам ребенка. И очень скоро мы уже были в Ростове-на-Дону. Я помню, как мы с мужем разговаривали с директором детского дома, и вдруг вошла Наташа… Она была такая робкая! Однако у нее хватило смелости попросить отвести ее в Макдональдс (смеется). С нами был водитель и два воспитателя из детского дома. Они ей сразу сказали – «вот твои новые мама и папа». В тот день мы пошли не только в Макдональдс, но и в зоопарк. Все было решено. 

Как Наташу приняли ваши родные?

Нас встречали все мои сыновья — Наташины новые братья — и мой отец, ее новый дедушка. Он купил для нее куклу. Наташу передавали из рук в руки. Она все время была у кого-то на руках. Ни разу не коснулась земли!

Столкнулись ли вы с какими-то проблемами?

Она прятала в своей комнате продукты. Все время пыталась запастись на будущее. Очень долго мы ее убеждали, что этого делать не нужно… Наташа очень быстро и очень хорошо выучила английский. Мы пытались сделать так, чтобы она не забыла русский. Даже брали в семью русскую няню. У нас есть русскоговорящие знакомые, мы водили ее к ним. Но она все-таки забыла русский язык. Первое время я пыталась готовить борщ… Но он был ужасен (смеется). Пришлось признать поражение. Я знаю, что те американские семьи, которые усыновили русских детей, учат русский язык, готовят русские блюда, даже пытаются отмечать какие-то русские праздники… Но трудно поддерживать традиции, которых мы не знаем.

Что вы думаете о законе, запрещающем гражданам США усыновлять русских детей?

Это очень печально. Ведь если бы этот закон был принят раньше, мы бы не встретили Наташу. И мне очень жаль тех людей, которые уже нашли себе ребенка в России и сейчас не могут соединиться с ним. Я лично таких людей знаю. Вы даже не представляете, как им сейчас тяжело. Как правило, трагические случаи, случаи жестокого обращения с детьми происходят в семьях, где до этого не было детей. И эти ужасные ситуации — вина тех, кто допустил ребенка в семью к нездоровым людям, кто не обучил родителей, как обращаться с детьми, как за ними ухаживать. Но это не значит, что не надо давать шанса встретиться и соединиться хорошим людям из США и брошенным детям из России. Для меня одно из самых тяжелых воспоминаний в жизни — взгляды других детей, которые понимали, что Наташу мы забираем, а они остаются.

Наташа: «От России осталось такое чувство: нужно замотаться, закутаться»

Подходит Наталья и говорит, что по-русски умеет лишь считать, поэтому мы разговариваем на английском.

Ты помнишь первый день в Америке?

Я помню самолет, на котором мы летели, — он был очень яркий, разноцветный. В самолете мне подарили первую книжку на английском языке — про принцессу. И я ее раскрашивала. Потом увидела своих братьев — очень хорошо помню, как меня передавали из рук в руки… Помню, что когда увидела бассейн, совершенно обалдела и, не умея плавать, прыгнула на самую глубину. Меня спасла мама. (Дайана смеется.)

Какое воспоминание у тебя осталось о России?

Помню холод. Чувство, что нужно замотаться, закутаться… И почему-то помню запах дыма. Однажды я, уже в Америке, оказалась недалеко от дизельного мотора. И подумала: «О! Пахнет Россией!» (смеется). Друзьям в школе я говорю, что я из России, и это добавляет мне уникальности. У меня в классе есть русская девочка из Архангельска, которую тоже удочерили американцы. Мы иногда вместе начинаем вспоминать слова на русском. «Бабушка», «кукла», «раз-два-три-четыре», «спасибо», «до свидания», «гулять», «собака»… И все… А! Еще «кошка»! Я вот сейчас этой русской подруге описываю по скайпу Россию и говорю, что она совсем не такая холодная, как мы ее помним.

Но главное впечатление от Москвы — конечно, встреча с Алиной?

Я даже не знаю, как об этом говорить. Когда я здесь, в Москве, увидела Алину, я была так изумлена… Я ведь помню Алину совсем маленькой, младенцем. Мне кажется, я помогала маме ухаживать за ней, купать и одевать, но, может быть, я придумала это, сейчас уже не знаю. Я не знала, как мы будем общаться. Но вот весь день мы говорим, и я не знаю как, но понимаем друг друга. Она совсем чуть-чуть знает английский, я совсем не знаю итальянский, и мы обе забыли русский. Но нам помогает гугл-переводчик… И Алина пообещала мне, что начнет учить английский.

А старшую сестру помнишь?

Я помню, как мама тяжело заболела и Надя помогала ей…

Алина, Надя и Наташа (слева направо). Ростов-на-Дону, 2013 г.

Надя Скрипченко: «Мама колотила папу, папа колотил маму, все колотили друг друга»

Я разговаривал с вашими сестрами и их родителями за день до вашей встречи, они очень волновались.

Я тоже. Девять лет не видела сестер… Я так ждала их в аэропорту. Первыми прилетели итальянцы. Алина ко мне поначалу стеснялась подойти… А через два часа прилетели американцы с Наташей, и мы повезли всех в гостиницу. И начались замечательные дни… Но знаете… Все это было слезно. Радостно и все время, все время слезно. А когда мы расставались в аэропорту, то целый час сидели вместе и плакали. Все плакали. Я очень тяжело это пережила…

Но вы же будете встречаться?

Мы только следующим летом сможем увидеться. Девочки же сейчас в школу пойдут. В США мне сложнее полететь, в Италию проще.

Алина говорила, что никак не может понять, замужем ли вы. Ей удалось этот вопрос прояснить?

(Смеется.) У меня есть молодой человек, с которым мы живем. Мы с ним решили расписаться.

Родители Алины говорили, что она долгое время вздрагивала от мужских голосов.

У нас, как это говорится, неблагополучная семья была. Мама колотила папу, папа колотил маму, все колотили друг друга. Правда, это не мой отец, он отец Алины и Наташи. Каждый день были пьянки-гулянки, постоянно к нам в дом приходили незнакомые люди, кричали, ссорились, пели песни, каждую минуту мог начаться скандал… Алина самая младшая, она боялась. Первые полгода она спала в комнате с родителями, но потом они ее переселили в нашу с Наташей комнату, и мы стали спать втроем. А мама с отчимом развлекались в соседней комнате. Отчим любил только Наташу. Алину не принимал — наверное, потому, что ждал мальчика, а получилась опять девочка. У меня были плохие отношения и с отчимом, и с мамой. Для меня родитель — это бабушка. С ней я жила, пока она не умерла. И тогда они все переехали в бабушкину квартиру… А когда умерла мама, мои сестры, конечно, не поняли, что произошло. Алине не было двух лет, Наташе не было пяти… После похорон мы с отчимом не виделись. Меня взяла под опеку крестная, а он запретил мне видеться с сестрами.

Это вы приняли решение, что девочкам лучше будет в детском доме?

Мне было четырнадцать лет. Как я могла их обеспечить? Я себя не могла обеспечить… Но когда отчим забрал сестер к себе в квартиру, я поняла, на какую жизнь он их обрекает. Маленькие девочки не могут жить в одном доме с алкашом. Они пожили с ним две недели. И я написала заявление в районо. Алину с Наташей забрали из этого дома. Их отец ведь по документам им никто, он не вписан в их свидетельства о рождении, мама была матерью-одиночкой… И я стала ездить в детский дом к Наташе и в дом малютки к Алине. Отец однажды тоже навестил Наташу. Пьяный. Его не пустили… Потом снова пришел вместе со своей мамой, бабушкой Алины и Наташи. Оба пьяные… И ему запретили приходить. А сейчас я не знаю ни где он, ни что он. Мне это совершенно неинтересно.

А где ваш отец?

Он умер, когда я была в десятом классе. В Москве живет моя бабка со стороны отца. Но с тех пор как мои родители развелись — мне было пять лет, — мы больше не виделись ни с бабкой, ни с отцом.

Как вы жили после того, как удочерили ваших сестер?

Как жила — работала. С восьмого класса. И торговлей занималась, и на мебельной фабрике трудилась…

Разве можно ребенку официально работать на фабрике?

А кто сказал, что официально? (Смеется.) Ведь тогда надо обеспечить неполный рабочий день и отвечать за ребенка. Таких желающих не нашлось. Потом я минеральную воду разливала по бутылкам… Да много чего пришлось делать…

Вы, наверное, не рассчитывали, что сможете снова увидеть сестер?

Честно говоря, нет.

Что вы думаете о законе, запрещающем американцам усыновлять российских детей?

Как вам сказать? Везде, в любой стране, есть нехорошие люди. Нельзя, мне кажется, из-за нескольких ужасных случаев запрещать гражданам США усыновлять детей. Там уровень жизни выше. Больше возможностей получить образование и медицинское обслуживание. Я вот познакомилась с новыми родителями Алины и Наташи, американскими и итальянскими. Это замечательные люди. И я вижу, какие девочки стали. Вижу, как им хорошо.

Не жалеете, что так по-разному сложилась жизнь у вас и у сестер?

Ну а кто меня удочерил бы? Мне было почти пятнадцать лет. А за сестер я очень рада. После того как мы погуляли по Ростову, Наташа мне сказала, что не хочет больше в Россию приезжать. Очень тяжелые у нее воспоминания. Или я не поняла что-то из ее слов, мы же общались через гугл-переводчик… А когда спросила Алину: «Ну что, хочешь жить в Ростове-на-Дону?» — она ответила: «Конечно! Я буду жить в Ростове!» — «Да ладно, — говорю ей, — нечего тут делать» (смеется).

Никогда не думали уехать из России?

Когда-то думала. Но у меня нет такой возможности.

Теперь есть — у вас за границей родственники, причем близкие.

Нет, теперь я не брошу все, что у меня здесь. Я уже привыкла к этой жизни. Здесь мы собираемся создавать семью. Здесь я хотя бы знаю, к чему надо быть готовой.

фотографии: из личных архивов