«Ведь именно люди, а не священники — это Церковь»

В шестнадцать лет Павел Адельгейм пришел к Церкви, став послушником Киево-Печерской Лавры, а в тридцать два, сразу по завершению строительства православного храма в узбекской пустыне, был осужден за распространение религиозного самиздата. К тридцати трем годам, потеряв правую ногу во время бунта заключенных лагеря, в котором он отбывал свой трехгодичный срок, отец Павел стал инвалидом.

Сыну расстрелянного отца и арестованной матери, внуку казненных дедов, воспитаннику детдома и ссыльному еще до совершеннолетия, впоследствии протоиерею Адельгейму было за что не любить спецслужбы. Кто-то скажет, что отсюда была у него и неприязнь к высшему духовенству, связь многих членов которого с КГБ в советское время документально подтверждена. Впрочем, сам о. Павел о своих гонителях говорил исключительно в почтительном тоне, называя их отцами или братьями. А еще Адельгейм кое-что знал о церковных судах, так как будучи уважаемым профессором церковного права, на собственном опыте проверил систему, перемалывающую непослушных. Его перемолоть не удалось, хотя притеснения и гонения преследовали священника всю жизнь, в том числе в пору его служения в храмах Псковской области.

В церковном мире о. Павел считался диссидентом, поскольку был противником диктата высших иерархов и «вертикали власти» — на первом месте у него всегда были интересы паствы. В своем труде «Догмат о церкви в канонах и практиках» на конкретных примерах священник показывал расхождения учения церкви с ее реальными действиями. Иногда и на законодательном уровне. За примерами далеко ходить не пришлось — весь труд основан на анализе работы Псковской епархии под руководством митрополита Евсевия. Книгу сразу же заклеймило верховное духовенство. Было собрано совещание архиереев, на котором обсуждалась судьба и книги, и самого священника, которого, тем не менее, на собрание не пригласили. Из протоколов того заседания видно, что отца Павла фактически объявили чуть ли не еретиком, а книгу «вредной для всех времен и народов».

В 2009 году разгорелся новый скандал, поводом к нему послужило приходское собрание, на котором протоиерей не принял новый устав церковного прихода, одобренный Священным Синодом. Большая часть членов собрания поддержала священника. «Я тогда сказал, что устав надо доработать, так как в нем очень много разночтений как с церковными законами, так и со светскими, — говорил о. Павел. — Это ведь настоящий юридический документ, заверенный в Министерстве юстиции. В отличие от общего устава РПЦ, в этом документе речь идет и о третьих лицах, мирянах, так что он внутрицерковным не является».

 

Последовал епархиальный суд, приходское собрание было распущено. Оно дважды собиралось вновь, но устав так и не приняло. «Этот устав —показатель того, как сейчас развивается РПЦ, — объяснял корреспонденту The New Times опальный священник. — Если опустить все юридические противоречия, которых масса — там и расхождения с Конституцией, и с гражданским кодексом, а взять только его смысл, то вот что получается. Раньше приход был подчинен сам себе, но подотчетен епархии. То есть приходское собрание само распоряжалось имуществом прихода, решало какие-то вопросы. Новый же устав отнимает у собрания все эти права. А сделано это с одной только целью — выстроить четкую вертикаль: приход — митрополит — Патриарх... Устраняется сам институт Соборности. А без этого миряне не могут участвовать в жизни Церкви. Ведь именно люди, а не священники — это Церковь».  

На вопрос о том, есть ли выход из этой ситуации, о. Павел отвечал, что единственный выход — «отказаться от роскоши, от власти, от стяжательства…»

В номере The New Times от 12 августа читайте не публиковавшееся ранее интервью Зои Световой  с отцом Павлом Адельгеймом