Первый суд Навального

Очередь в Ленинский районный суд Кирова накануне первого заседания занимали с ночи. Более сотни журналистов ведущих западных и российских СМИ записывались в очередь с 12 часов ночи. Остряки окрестили это «списком Навального». В шесть утра у дома 20 по Спасской улице — здания суда — устроили перекличку. Стоявший вместе с журналистами советник политического отдела американского посольства Кевин Коверт, когда выкрикнули его номер, отозвался: «США». Что ответил советник шведского посольства, никто не слышал, но в зале заседания он потом был. Ночью же на асфальте кто-то трафаретом нанес надпись: «За Навального!» Тут же подъехал трактор и надпись исчезла. На соседней улице ее нанесли снова — и она продержалась до вечера следующего дня. Но стражи порядка особенно не светились. В Кирове они вообще непривычно «деликатные». За порядком наблюдали несколько полицейских, на другой стороне улицы был припаркован автозак, за час до начала суда подъехали два уазика с ОМОНом. На всякий случай. 

У входа в зал заседаний, сразу после рамок металлоискателя и приставов, которые говорили: «Будьте любезны, пожалуйста, откройте сумку», всех встречал сам председатель суда Константин Зайцев — лысеющий мужчина, с военной выправкой, в темном пиджаке и ярком галстуке. Спустя несколько минут он будет извиняться перед фотографами, которые, чтобы занять удобную позицию для съемок, просили «пустить их в клетку для подсудимых, иначе у нас не получится красивой картинки». «Свободная пресса в клетке — это для нас репутационный риск», — мягким голосом объяснит Зайцев.

Первыми в зал суда, где уселись 70 счастливчиков — пишущих и снимающих журналистов, зашли два прокурора в синих мундирах. На них никто не обратил внимания. Все ждали Алексея Навального — журналисты нацелили на политика свои айпады, айфоны, фотообъективы: он вошел — улыбающийся, в белой рубашке без пиджака, с забинтованной рукой. Минут за пять до него — жена Юлия, которая вместе с Борисом Немцовым и депутатом Дмитрием Гудковым села на скамью позади стола для подсудимых и их защитников.

На часах ровно девять часов утра.

Последним вошел судья Сергей Блинов — в черной судейской мантии. Он волновался. На публику ни разу не посмотрел, уткнулся в бумаги. Говорил тихо, так тихо, что политик Борис Немцов не выдержал: «Пожалуйста, говорите громче».

Но Блинов громче говорить не стал, а микрофоны, стоявшие на столах у участников процесса, не работали. Накануне целая бригада устанавливала эти микрофоны — никакого эффекта: для слушаний Ленинский суд пока не слишком приспособлен. Впрочем, судья и не старался, чтобы его услышали. О том, что он говорил, можно было догадаться лишь по ответам на его вопросы. Несколько минут решались процедурные вопросы. Потом защита заявила целых три ходатайства: отложить процесс, чтобы подсудимые имели возможность ознакомиться с материалами дела (для изучения 29 томов им было предоставлено всего 36 суток), перенести процесс в Москву (хотя бы потому, что у подсудимых взяты подписки о невыезде, у Навального — целых две, а у его подельника Петра Офицерова в Москве жена и пятеро детей), перенести процесс на месяц (чтобы местный, кировский адвокат, которого нанял Навальный, имел возможность ознакомиться с делом). Прокуроры против отложения приговора на месяц возражали.

А представитель потерпевшей стороны, начальник департамента госимущества Кировской области Павел Смертин, был не против: «На усмотрение суда», — так он ответил на вопрос судьи. Смертин вообще полон загадок: в уголовном деле есть протокол его допроса, где он говорит, что об ущербе, нанесенном государству, узнал только что, на допросе, то есть фактически признает, что никакого материального ущерба деятельность Навального и Офицерова «Кировлесу» не причинила.

Судья Блинов удовлетворил ходатайство защиты. Он перенес судебные слушания. Правда, не на месяц, а на неделю. 

Судебное заседание, на которое из столицы приехали около 200 журналистов и несколько десятков активистов из Воронежа, Петербурга, Самары, Твери, продлилось 45 минут.

В фойе к журналистам вышел старший помощник руководителя следственного управления СК по Кировской области полковник Андрей Васильков. Он специально пришел на суд, чтобы объяснить прессе позицию следствия. И это еще одна новация суда в Кирове: все привыкли, что в судах следователи выступают как свидетели, а не как ньюсмейкеры.

«Следственный комитет рассматривает данное дело как обычное преступление, совершенное в сфере экономики против государственной собственности», — уверял журналистов седовласый полковник. Он изложил фабулу обвинительного заключения, хотя оно еще не было озвучено на суде*. 

Главная мысль, которую представитель СК хотел донести до журналистов: дело не политическое. Инициатива его возбуждения исходит не от власти, а от директоров лесхозов, которым обвиняемые — бывший советник на общественных началах губернатора Кировской области Алексей Навальный и бывший глава Вятской лесной компании Петр Офицеров — навязывали невыгодные условия продажи леса.

Журналисты, уже успевшие прочитать обвинительное заключение по делу «Кировлеса» — Алексей Навальный вывесил его в интернете, — атаковали полковника Василькова вопросами. The New Times, в частности, задал вопросы, на которые в обвинительном заключении нет ответов. А именно: если государству был причинен ущерб в результате того, что Вятская лесная компания закупала у предприятий «Кировлеса» древесину по цене ниже рыночной, то почему в деле нет экспертизы, которая указывала бы, какая цена в то время на рынке была низкой, высокой, средней? Почему, если верить обвинению, практически ни в одном показании директоров лесхозов не сказано, по какой цене они раньше продавали лес и каким образом Навальный и Офицеров их ограбили? Как получилось, что в апреле 2012 года дело «Кировлеса» было закрыто: следствие посчитало, что ущерб от деятельности ВЛК составил 589 тыс. рублей без признаков хищения, а в июле 2012 года дело было возобновлено, и без проведения экономической экспертизы ущерб увеличился в разы и составил аж 16 млн рублей?

Полковник Васильков на это отвечал: «Экспертиза не проводилась, проводить ее или нет — прерогатива следствия. Имелись другие следственные действия, которые, по нашему мнению, отвечают требованиям предъявленного обвинения». На вопрос, нашло ли следствие похищенные обвиняемыми деньги, полковник Васильков сказал нечто удивительное: «ВЛК имеет задолженность около 3 млн рублей перед «Кировлесом». Остальные деньги были выплачены, мы это не отрицаем». Этот факт противоречит сути обвинения: если это так, то причем здесь 160-я статья УК РФ — растрата в особо крупном размере? Дело о долге в 3 млн рублей касается гражданско-правовых отношений и должно рассматриваться в арбитраже. Не сфальсифицировано ли тогда дело по «растрате»? Эти вопросы не сбили полковника, он твердо стоял на своем: «Ситуация пошла от директоров лесхозов, а не от какой-то конкретной фамилии — Навальный, например».

Обладатель конкретной фамилии, Алексей Навальный, выйдя из здания суда, остановился у Кировского драматического театра, где с 8 утра проходил митинг в его защиту, и предложил всем переместиться на улицу Орловскую, в дом 49 — в его штаб. Там уже собрались местные гражданские активисты, которые звали всех желающих походить по городу и пораздавать агитационные листовки «За Навального, за Россию без жуликов и воров».

Ходить по городу с листовками никому особо не хотелось. Во всем, что происходило после судебного заседания, чувствовалась какая-то усталость, ощущение отложенного ожидания и необязательности.

«Вы знаете, кто такой Навальный? — самый частый вопрос, который в эти дни задают жителям Кирова. Отвечают, как правило, почти одинаково: «А кто это?» Или: «Чего-то слышал, но точно не знаю». Один из собеседников ответил: «Вроде бы Навальный был в команде губернатора, а если так, значит вор, как и все в правительстве области».

Нет сомнений, что кировчанам за несколько дней «нашествия» на город пришлось отвечать еще на два типичных вопроса: «Почему у вас так грязно на дорогах?» Ответ: «Дороги не ремонтируют, только латают, все разворовали». И второй: «Посадят ли Навального?» На этот вопрос водитель Сергей, сам отсидевший несколько лет на кировской зоне, ответил утвердительно, даже не спрашивая, по какому делу проходит Навальный: «Посадят, конечно, раз дело в суд пришло».

Зачем активисты из Москвы и других городов приезжают в Киров на судебный процесс, не понимают местные журналисты. «Одна молодая коллега с удивлением спрашивала меня: «Чего это они сюда едут? — рассказал The New Times корреспондент кировского СМИ. — Я ей объяснил, что это такая движуха, развлечение. Каждый сходит с ума по-своему. Вот как мы, например, в горы ездим, шашлыки жарим».

Среди свидетелей обвинения, которых должны вызвать в суд, — директора 46 лесхозов. С ними пыталась торговать ВЛК. Почти все они на следствии заявляли — или так это интерпретировал следователь, — что торговать с этой навязанной областным правительством компанией-«прокладкой» им было невыгодно. Почему раньше было выгодно — потому ли, что торговали из кармана в карман, то есть за наличку (что происходит, как утверждают знающие люди, в абсолютном большинстве затерянных в глубинках лесхозов страны), или старые контрагенты предлагали лучшие цены — этого из обвинения понять нельзя. Но на следствии директора лесхозов объясняли, что когда объявилась ВЛК, денег от продажи своего леса они стали получать меньше, обещанных новых договоров гендиректор ВЛК Петр Офицеров им не предлагал, а со старыми контрагентами они вроде бы и без посредников торговать могли. Это они, скорее всего, будут повторять на процессе: о том, что их вызовут в суд, им уже сообщили в прокуратуре.

Ольга Ивановна Гребнева, бывший директор Слободского лесхоза, — одна из таких будущих свидетелей обвинения. Мы разговариваем с ней у нее дома в городе Слободской, в часе езды от Кирова. Везде расставлены коробочки с рассадой — как снег сойдет, Гребнева будет трудиться на огороде: из лесхоза она уволилась, там теперь создано новое ООО, которое всем и распоряжается.

«Навального-то я ни разу не видела, — говорит Гребнева. — Только по телевизору. А с ВЛК я ни разу и не работала».

Ольга Ивановна вспоминает, что когда директора лесхозов на совещании с главой «Кировлеса» Вячеславом Опалевым советовались, работать ли им с приезжими москвичами, Опалев им сказал: «Если мы не будем работать, то нас вообще не будет». По словам Гребневой, он имел в виду, что «Кировлес», который был тогда в долгах, как в шелках, задолжав под 300 млн по зарплатам, обанкротят. Что, собственно, в конце концов и случилось, но уже после того, как Навальный из Кирова уехал. Опалева Гребнева жалеет и говорит, что на него были гонения в областном правительстве. А на вопрос, как так получилось, что бывший главный кировский лесовик подписал досудебное соглашение о сотрудничестве со следствием и признался, что вместе с Офицеровым и Навальным растратил лесопродукции на 16 млн рублей, за что в декабре 2012 года получил 4 года условно**, Гребнева отвечает: «Он не был в сговоре с ВЛК, это неправда. Когда его осудили, я позвонила ему и спросила, как он, а он ответил: «Все. Достали». Теперь он ни с кем не хочет встречаться. Он и сейчас такой подавленный, сломленный».

Для Ольги Гребневой, как и для большинства директоров лесхозов, Опалев — свой, а Навальный и Офицеров — чужие, варяги, которые приехали из Москвы, хотели заработать, покрутились несколько месяцев в области (отношения Вятской лесной компании с «Кировлесом» длились всего 4 месяца), ничего у них не получилось, и они уехали, а «Кировлес» обанкротился, хотя, как считает Гребнева, мог бы жить и жить.

„

«Вы знаете, кто такой Навальный?» — самый частый вопрос, который в эти дни задают жителям Кирова. Ответ: «А кто это?»

«Я толком не знаю, стоял ли Навальный там рядом с Офицеровым, — говорит бывшая глава лесхоза. — Может, Навального просто подцепили вместе с ним. И тогда, значит, дело — политическое».

Другой бывший директор лесхоза, что на севере области, согласился поговорить с The New Times только на условиях анонимности. Он озирается по сторонам и предлагает пересесть за другой столик: «Мне кажется, человек за соседним столом подслушивает нас». Он не жалует ни Навального, ни Офицерова и говорит, что правительство области заставило Опалева подписать контракты с ВЛК, а он не хотел и ни в каком сговоре с москвичами не был. «Дать показания на Навального, — полушепотом добавляет этот бывший директор лесхоза, — Опалева заставили после событий на Болотной площади 6 мая, когда решили посадить Навального. А отказаться Опалев не мог — ведь на каждого руководителя у следствия есть досье». Повторит ли он эти слова в суде? Риторический вопрос.

Александр Панов более пяти лет возглавлял следственное управление СК по Кировской области. С декабря он, генерал-майор юстиции, у которого за плечами 23 года работы следователем, перешел на другую работу — руководителем ассоциации «Совет муниципальных образований Кировской области». Вместо темно-синей формы начальника следственного управления Панов теперь носит сине-белую рубашку в полоску и полосатый галстук.

Именно он утвердил постановление старшего следователя отдела по расследованию особо важных дел СУ СК по Кировской области Ветошкина, который 10 апреля 2012 года прекратил уголовное дело в отношении Навального за отсутствием в его действиях состава преступления. Правда, через две недели Главное управление процессуального контроля СК РФ это постановление отменило и производство по делу было возобновлено.

А 5 июля на расширенном заседании коллегии СК РФ в Петербурге глава СК Александр Бастрыкин обрушился с критикой на Александра Панова.

Глава Следственного комитета тогда бушевал: «У вас было уголовное дело против этого человека и втихаря вы его прекратили. Если есть основания прекратить дело — доложи. Слаб, боишься, давят — доложи… Я некоторых снимал с работы, вы знаете, и здесь это последний звоночек по Кировской области».

На Бастрыкина Александр Панов не в обиде, говорит, что его увольнение с «делом Навального» никак не связано. Ему-де предложили должность в другом регионе, а он из Кировской области уезжать не захотел. В эту версию верится с трудом: его скромный кабинет и нынешняя должность — явное понижение. «Мы тогда закрыли уголовное дело не потому, что Навальный не совершил преступления, а потому что не было достаточных доказательств, чтобы направить дело в суд. А может, мы недоработали, были недальновидны», — объясняет Панов, а в конце интервью предлагает по прошествии какого-то времени снова встретиться и поговорить. Спрашиваю: после приговора?

Бывший глава следственного управления Кировской области ухмыляется в усы и на вопрос, каким может быть решение суда по делу Навального, отвечает так: «У нас карательная юстиция».

Генерал-майор юстиции Александр Панов знает, что говорит.

18 апреля представитель СК Владимир Маркин сообщил, что против Алексея Навального и его брата Олега возбуждено новое уголовное дело. На этот раз братьев Навальных подозревают в мошенничестве в особо крупном размере (ч. 4. ст. 159 УК РФ)***.

«Проснулся в поезде. Узнал, что возбудили еще одно уголовное дело. Это значит, мы удачно съездили», — написал в своем твиттере Алексей Навальный.

Фигурант пяти уголовных дел, из которых по трем он — обвиняемый.