Как человек старомодный, автор не очень любит перформансы. Отстал от жизни, как многие из тех, кто родился в прошлом тысячелетии. Установились привычки, сформировались вкусы.
Скажем, спектакль, пусть даже документального жанра, должен проходить на сцене, отделенной занавесом от зрительного зала. Занавес раскрывается, артисты разговаривают, зрители слушают и время от времени рукоплещут. Не возбраняются и гнилые помидоры в качестве оценочной реплики из партера. А вот если в ответ артист схватит ружье, висящее на стене, и откроет прицельный огонь по зрителям, то это уже будет перформанс. Это, по-моему, от недостатка культуры. Это недопустимо.
Однако даже человеку, не улавливающему новаторских тенденций на современной сцене, понемногу становится ясно, что перформансы – они разные бывают. Надуманные и актуальные. Оставляющие старомодного зрителя равнодушным и буквально хватающие за живое.
Взять, например, известную акцию группы «Война» под названием «Памяти Декабристов», которая проводилась даже не в театре, а в произвольно выбранном супермаркете. Там, если помните, революционно настроенные девушки вешали живых людей, один из которых впоследствии оказался геем и евреем. По мне, так это было совершеннейшее безобразие, потому что живых людей, даже в целях борьбы с ксенофобией, вешать нельзя.
Но вот на сцену (трибуну) вышел наш национальный лидер, и безвкусное действо сразу заиграло свежими красками. Взволнованный его рассказ про чучело еврея, над которым измывались будущая кощунница и примкнувшие к ней юдофобы, навсегда войдет в историю театра. Такова сила настоящего перформанса!
Про вчерашний, 3 марта, спектакль швейцарского режиссера Мило Рау в Сахаровском центре можно сказать, даже его не видя: это было надуманное зрелище. В самом деле, зачем воссоздавать реальность на сцене, если мы уже видели этот спектакль вживую – в зале суда, например? Умышленный, натуралистический характер пьесы был очевиден всякому отставшему от времени зрителю. Ровно до тех пор, покуда сценой не завладели истинные артисты.
Сперва скучноватое течение спектакля оживили своим появлением сотрудники ФМС, которые с ходу потребовали у режиссера аусвайс, и тут выяснилось, что он не по той визе въехал, чтобы показывать нам разные пьесы. Поэтому здание Центра вскоре окружили казаки, и эта массовая сцена, вопреки вялому замыслу постановщика, стала ключевой. Перформанс выплеснулся на улицу, а оттуда снова в зрительный зал, где некоторые счастливцы стали свидетелями потрясающей сцены: православный актер Максим Шевченко убеждал представителей казачества в том, что погром в театре устраивать не надо. Это была кульминация действа, полный его апогей, после чего объявили перерыв, а далее спектакль пошел по заезженной колее и был уныло доигран до конца.
Вот и говорю: перформанс перформансу рознь, но как отделить настоящее искусство от блесток и мишуры подражательного? Как надо ставить современную пьесу, чтобы она вызвала отклик у самых замшелых ретроградов вроде автора этих строк? И где набирать артистов, способных пробудить неподдельные чувства не только у простой публики, но и у ценителей искушенных? А вот там и набирать, откуда они явились на спектакль – в миграционной службе, в органах правопорядка и среди тех граждан, которые называют себя, допустим, казаками. Тогда успех обеспечен, и любой Станиславский, вытирая слезы и кровь с разбитых очков, воскликнет: «Верю!»
Закрадывается даже мысль, что понаторевший в постановках перформансов швейцарец лично организовал и проплатил эту массовку. Иначе откуда бы им взяться, чиновникам, силовикам и ряженым зрителям, которые ранее наверняка не слышали ни о каком Мило Рау. И если это так, то надо снять шляпу перед мастером. А если государство Российское само озаботилось режиссурой, то нельзя не восхититься его художественными талантами. Это ж надо уметь – поставить такой неслыханный перформанс, покрыв себя неувядающей международной славой.
Tweet