Тяжелое российское досье

«Мой немецкий коллега тут как-то сказал мне, что ему звонит лично Путин, а вот я его (Путина) еще не знаю», — шутливо намекнул Олланду глава франко-российской торгово-промышленной палаты Эмманюэль Киде на встрече президента с цветом французского бизнеса в России. «Ну ничего, сегодня узнаете», — поспешил успокоить бизнесмена Олланд. К концу того же дня он встречался, по сути, с теми же людьми уже в компании Путина — до Олланда такого формата общения Кремль удостаивал только президента Обаму и американский бизнес. Правда, было это еще до принятия «Акта Магнитского», соавтору которого, конгрессмену-демократу от Нью-Джерси Кристоферу Смиту, отказали в российской визе в тот самый день (27 февраля), когда в Москву прилетел Олланд. Но выступая перед бизнесменами, Олланд не случайно чисто по-деголлевски упомянул о том, что роднит Францию и Россию — вечные мысли о «суверенности» (Владислав Сурков заплакал бы от счастья) и «независимости».

Перед самым приездом Олланда из Парижа до Москвы долетел кем-то благоразумно выпущенный на волю слух: Франция не пойдет по американскому пути и не примет своего «Акта Магнитского». Те 85 % французов, которые, согласно последним социологическим опросам, считают, что именно это и следует сделать, могут оставить свое мнение при себе — видимо, так следует понимать позицию Елисейского дворца. И видимо, потому, что российский рынок того стоит: он уже сейчас для таких гигантов, как Renault, Air Liquide и Societe Generale, — ключевой элемент стратегического развития. Ну а дальше — особенно после того, как месье Киде представят месье Путину — дела пойдут еще лучше. Только поменьше разговоров о правах человека — вообще о том, что ранит чуткий путинский слух. Ровно такую тактику и подсказывал Олланду накануне визита один из его неофициальных советников, эксперт по России из парижского Института международных и стратегических отношений (IRIS) Филипп Миго: не нужно загонять Путина в угол — что в сирийском досье, что в вопросах прав человека. Такой подход «отдает мышлением в духе холодной войны», убежден Миго. Лучше противопоставить идеализму прагматизм и «сосредоточиться (в двусторонних отношениях) на том, что уже функционирует». Судя по тому, что встреча с представителями российского гражданского общества первоначально в официальной программе визита не значилась, Олланд внял совету Миго. Программу немного перекроили уже на последнем этапе подготовки, когда Елисейский дворец уже не мог не реагировать на призывы французских правозащитных ассоциаций и движений поднять в Москве тему защиты демократических ценностей. Но это ничего не изменило по существу.

У визита Олланда не было повестки дня (разговор шел в импровизированном ключе сразу по нескольким темам, никаких соглашений не подписывалось) — но была повестка года. В июне Олланд и Путин встретились в первый раз в Париже и тогда не составили друг о друге внятного впечатления. К тому моменту, когда настала пора наносить ответный визит в Москву, энтузиазма у Олланда заметно прибавилось — Путин явно сумел расположить его к себе. Во-первых, тем, что сдержал обещание обеспечить беспрепятственный безопасный вывод французских боевых подразделений (около 1500 солдат) из Афганистана по «северному маршруту» — по железной дороге до Питера и далее морем*. А во-вторых, тем, что практически сразу же поддержал французскую операцию в Мали и лично дал указание «Рособоронэкспорту» готовить переговорный процесс по поставкам вооружений малийской правительственной армии**.

Тем не менее весь конец прошлого и начало нынешнего года французы не могли отделаться от ощущения: что-то в отношениях с Москвой разладилось. Им почему-то не пришла в голову аксиоматическая взаимосвязь внутренней и внешней политики в условиях авторитарной личной власти и отсутствия правовых гарантий. Российские власти отказали в визе университетскому преподавателю из Франции Амандин Регамэ и демонстративно тянули с выдачей визы новому генконсулу Франции в Екатеринбурге? А вы ожидали чего-то иного после массированной атаки на НКО и прочие субъекты гуманитарного сотрудничества и накачки в стране атмосферы шпиономании? Из двух договоренностей по вертолетоносцам «Мистраль» Москва, скорее всего, оставит в силе только одну? Да, таковы здешние нравы: один протагонист сделки (Анатолий Сердюков) угодил в опалу, другой (Дмитрий Медведев) не без помощи президентского окружения стремительно теряет политический вес.

Еще один пример: французский госбанк развития Caisse des depots et consignations, как выясняется, поспешил с участием в проекте «Курорты Северного Кавказа», который курировал бизнесмен Ахмед Билалов — тот самый «товарищ Билалов», уволенный со всех административных «олимпийских» должностей по личному распоряжению президента.

Путин дал — Путин забрал — Путин снова вернет. Судя по всему, французский бизнес (и не только бизнес) пока готов существовать в такой парадигме взаимоотношений с Россией. Главное — договориться сегодня с Путиным, как вчера договаривались с Медведевым — и российские инвестиции, на которые Париж сегодня делает особую ставку, плавно потекут во Францию. «Больше ждать неоткуда. В Европе есть свободные деньги только у русских», — доверительно сообщил автору французский бизнесмен. По каким каналам они пойдут, во Франции стало ясно вечером 28 февраля, когда в Москве было объявлено о создании совместного Фонда прямых инвестиций.

Вообще оказывается, что это для российских хипстеров «Уралвагонзавод» — антитеза белоленточного движения. А для французских трудящихся он, можно сказать, благодетель, создатель сотен рабочих мест: за покупку в позапрошлом году литейного завода Sambre et Meuse под Лиллем главе «Уралвагонзавода» Олегу Сиенко французы присудили премию «Инвестиция года». Это Украину и Литву «Газпром» изматывает высокими ценами на газ. Зато во французском портовом Дюнкерке наша монополия на вполне приемлемых для Парижа условиях строит завод по регазификации сжиженного газа с Ямала — газ пойдет по трубопроводам на юго-запад и юго-восток Франции. А под Бордо тем временем реализуется еще один проект — строительство гигантского газохранилища.

Хорошо, пусть французская тактика пока приносит вполне себе материальные плоды. Но велик ли круг государевых бизнес-лиц, допущенных к миллиардным контрактам во Франции? Что станут делать французы, когда Византия XXI века вдруг в очередной раз перетасует свою колоду избранных? И можно ли рассчитывать на долгосрочные и прозрачные инвестиции из страны, где последовательно ужесточается внешнеэкономическое законодательство?

Президент Олланд, выступая перед французскими бизнесменами в отеле «Балчуг», да еще в зале с символическим названием «Владимир», заявил, что выступает за облегчение визового режима для российских инвесторов, владельцев предприятий и «даже актеров и прочих известных людей, тем более что мы со своей стороны создаем нашим известным личностям все условия для поездок в Россию» (тут аудитория, уловив намек на «нового россиянина» Жерара Депардье, сбежавшего от налоговой удавки Олланда, взорвалась смехом). Но президент Олланд, видимо, еще не знает, что гражданам России уже без пяти минут запрещено, прямо как во времена СССР, жить не по месту регистрации. Следующий логический шаг нашей власти, опять же в русле советской практики — выездные визы. И тогда уже не поможет никакое французское «облегчение».

На встречу с представителями гражданского общества Франсуа Олланд опоздал больше чем на два часа — потому что до этого ему самому пришлось ждать 1 час 15 минут Владимира Путина, коротая время в отеле «Ритц-Карлтон». Эколог Евгения Чирикова рассказывала президенту о злоупотреблениях франко-российского консорциума при строительстве автотрассы Москва–Питер, правозащитница Светлана Ганнушкина — о преступлениях кадыровских опричников против женщин в Чечне. Олланду говорили о «деле Магнитского», зажиме свободы слова и т.д. — он внимательно слушал, хотя из его ответных реплик решительно невозможно было понять, что и как намерена делать Франция с тяжелым российским правозащитным досье.

И тут кто-то во французской делегации, где-то совсем рядом с Олландом, громко всхрапнул. В сущности, дальше можно было не продолжать…