Медведев: его идеология. «Назначение» как бы либерального Дмитрия Медведева преемником внесло смятение в ряды либеральных оппозиционеров. Слова наследника престола, в чем удостоверился The New Times, и в самом деле либеральны. Что, впрочем, пока не говорит в пользу дел
Та часть либерального электората, которая относит себя к адаптированным, образованным, обеспеченным людям, как правило, конформистски настроена. Стандартная модель поведения — голосование за власть или отказ от голосования, политическая апатия. Но уж если в качестве кандидата от власти предъявлен чиновник с ярлыком на груди «либерал», то такой электорат с тем большим желанием и даже облегчением голосует за внешне необычайно приличного и демократически ориентированного претендента.
Пьяный воздух Давоса
Среди избирателей Михаила Касьянова или Бориса Немцова немало тех, кто в сложившейся ситуации, когда либеральному электорату предложена в лице Медведева своего рода компенсация за мобилизационную речь Путина в «Лужниках», с энтузиазмом и благодарностью проголосует за преемника. Только что ты на кухне обсуждал с товарищем, ехать из страны или не ехать, а тут тебе показывают по телевизору либерального молодого человека, такого же, как ты сам…
Больше того, при всех сомнениях в самостоятельности потенциального президента он теперь персонифицирует витрину России, представляет человеческое лицо путинской власти, обращенное на Запад. Потому — при всех оговорках — этот самый Запад склонен со сдержанным оптимизмом относиться к президентству Медведева.
Понятно, что в ходе своей предвыборной кампании Дмитрий Медведев просто вынужден будет играть уготованную ему роль президента всех россиян. То есть нравиться всем. Но для этого ему нет нужды сбрасывать с себя сверкающие либеральные одежды и менять голубиные крылья на ястребиный клюв. Достаточно активнее «налегать» на социалку, нацпроекты, демографическую политику — именно то, чем Медведев до сих пор и занимался. А для либеральной аудитории, для интеллигенции и образованного слоя тоже найдутся уже отшлифованные слова.
Взять, к примеру, ту же демократию. Любой обыватель, являющийся в глубине души демократом, заслушается: «Сегодня мы строим новые институты, основанные на базовых принципах полноценной демократии, демократии без ненужных дополнительных определений, демократии эффективной, опирающейся на принципы рыночной экономики, верховенства закона и подотчетности власти остальному обществу. Мы хорошо понимаем, что еще ни одно недемократическое государство не стало по-настоящему процветающим. По одной простой причине: свобода — лучше несвободы».
Это пассаж из выступления на Давосском форуме в 2007 году — своеобразной презентации западному сообществу потенциального преемника, который тогда еще не отдал пальму первенства в соревновании наследников престола Сергею Иванову.
Могло показаться, что пьяный воздух Давоса вскружил голову молодому кандидату на пост главы государства. Если бы не одно обстоятельство: Медведев — не профессор Плейшнер. Рассеянностью не отличается, явки не проваливает. Скорее всего, о каждом слове в его выступлении был осведомлен и главный начальник страны, тем более что набрасывалось оно теми же, что и у Путина, речеписцами. Просто надо было провести представление вестернизированной составляющей путинского режима, ободрить, как выражается Путин, а вслед за ним и Медведев, «некоторых наших партнеров». Владимир Владимирович и сам так может. Чем, собственно, и баловался в самом начале карьеры. Просто сегодня такие слова для него не слишком органичны.
Слова — отдельно
Медведев часто подчеркивает, что он юрист: это позволяет ему выглядеть современным, деидеологизированным технократом — типичным для Запада чиновником постиндустриальной эры. Ему не нравился — и, кажется, искренне — термин «суверенная демократия». Об этом он говорил не однажды. Например, так: «Если же к слову «демократия» приставляются какие-то определения, это создает странный привкус. Это наводит на мысль, что все-таки речь идет о какой-то иной, нетрадиционной демократии… Этот термин (суверенная экономика. — The New Times)… мне нравится еще меньше… если буквально трактовать термин «суверенная экономика», то это государственная экономика. А ни вы, ни я… не являемся приверженцами идеи огосударствления экономики». Или так: «…Выпячивать один из признаков полноценной демократии… мне как юристу представляется излишним. А иногда даже вредным».
Кстати, об экономике. Здесь Медведев тоже представлен как умеренный либерал с государственным мышлением. Он сдержанно относится к госкорпорациям, полагая, что их число следует ограничить уже созданными. Более того, Дмитрий Анатольевич аккуратно выражал сомнения в целесообразности некоторых действий по отношению к «ЮКОСу»: «Возникает вопрос, насколько юридически эффективным является арест акций «ЮКОСа». Последствия… незамедлительно скажутся на экономике, вызовут смущение в политической жизни».
В целом же Медведев обнаруживает сбалансированный подход к участию государства в экономике: «Я не считаю, что государственные корпорации более эффективны, чем частные. Напротив, я придерживаюсь противоположной точки зрения. Но есть секторы экономики, где государственные компании необходимы, особенно если речь идет о России». И в то же время: «Даже в случае сохранения контрольного пакета за государством мы ориентируемся на создание публичных компаний с существенной долей частных инвестиций в их капитале».
Как лицо, ответственное за здравоохранение, образование и прочие сферы, приближенные к человеку, Медведев обязан произносить разнообразные мантры о вложениях в человеческий капитал или об экономике знаний: «…Только вложения в человека способны помочь уйти от экономики «ресурсной и индустриальной» к экономике знаний, к экономике «ежедневной технологической революции», которая создается личными усилиями активных, здоровых, образованных граждан».
Этот либеральный «баян» играет почти во всех выступлениях преемника. Но пока это всего лишь слова. Хотя некоторые косвенные признаки — например, слова, сказанные ближайшим другом и соратником Медведева Антоном Ивановым, председателем Высшего арбитражного суда, в защиту преследуемой в России компании PriceWaterhouseCoopers и против статьи 169 Гражданского кодекса (о сделках, противных нравственности), с помощью которой можно отбирать собственность, — свидетельствуют в пользу подлинных либеральных убеждений претендента на престол. В логике «скажи мне, кто твой друг…».
Но Медведев всего лишь лояльный и преданный высшему руководителю чиновник, а не политик и не борец за торжество свободы. Поэтому все и будет, как при советской власти: слова отдельно, реальные шаги и действия отдельно.