Профессорские бои

14 декабря Госдума во втором чтении рассмотрит Закон об образовании — один из самых бурно обсуждаемых законопроектов последнего времени

Учительско-профессорская среда бурлит: в прессе и интернете публикуются открытые письма возмущенных докторов наук и преподавателей без степеней, которые пророчат катастрофу российскому образованию и требуют отставки министра Дмитрия Ливанова. Критики закона говорят, что тяжело придется родителям дошкольников: присмотр за детьми в детсадах станет платным. Пострадают студенты: число бюджетных мест в вузах сократится. Проиграют лицеи и гимназии: в новом законе уменьшено количество типов образовательных учреждений, а их разделение на виды исчезло совсем. Правда, как уверяют чиновники, уже работающие лицеи и гимназии продолжат свою работу. NT изучал аргументы противников и сторонников закона

Сергей Гуриев, ректор Российской экономической школы: «Любой, даже очень хороший закон, можно использовать неправильно…»

Я поддерживаю закон. Другое дело, неизвестно, будет ли он хорошо использоваться. Многие критики закон даже не читали, а многие из тех, кто читал, видят в нем только плохое, априори считая, что в России все будет реализовано самым худшим образом. Я не вижу от принятия закона никаких дополнительных рисков. И сегодня, если вы хотите что-то хорошее сделать в образовании, никто вам не помешает, никто не будет ставить палки в колеса. Хотите сделать что-то плохое — закрыть хорошую школу или вуз, можете сделать это и без нового закона. Хотите, чтобы коррумпированный вуз продолжал существовать, он будет существовать и после принятия закона. В этом смысле с принятием закона ничего кардинально не изменится — это не более чем попытка переписать существующие правила более современным языком. И это разумно. Но чудес не будет.

Противники закона недовольны тем, что, по их мнению, происходит с образованием. Это связано с тем, что чиновники не уважают профессоров. Чиновники считают, что некоторые профессора — жулики, что профессорские степени подделаны (потому что диссертации самих чиновников часто украдены или списаны). И вот они смотрят на профессоров и думают: почему мы должны давать этим людям деньги налогоплательщиков? Мы хотим, чтобы у наших детей были наилучшие преподаватели, давайте мы будем за большие деньги нанимать преподавателей за границей. Российские профессора возмущаются: «Нечестно: эти преподаватели, которые уехали и учились за границей, вернутся сюда на большие деньги и на все готовое, а мы тут отстаивали, удерживали плацдарм — и мы останемся ни с чем».

С людьми надо разговаривать, убеждать. Если в чем-то и можно упрекнуть министра образования Дмитрия Ливанова, так это в том, что он иногда так формулирует свои мысли, что их можно вырвать из контекста. Ему нужно еще больше сил тратить на аргументирование своей позиции. Потому что он часть власти, к которой у общества особого доверия нет.

На образование государством тратится мало. В относительных величинах — больше, чем раньше. В абсолютных цифрах — существенно меньше, чем в развитых странах. В процентах ВВП — тоже мало. В федеральном бюджете на образование заложен 1 % ВВП, при этом на правоохранительные органы — 3 %, на оборону — 4 % ВВП. Что это за страна такая? Это страна, которая ведет войну, которая боится, что на нее нападут враги. Страна, которая не заинтересована в развитии образования.

С другой стороны, зарплаты преподавателей резко выросли. Обещания правительства, что зарплата учителя будет выше средней по региону, в целом выполнены.

Любой закон можно использовать неправильно. Но поверьте: в законе не написано, что одаренных детей будут оглуплять, в законе не написано, что будут преподавать какую-то ерунду. Очень важно, что в законе не пишут, чему детей будут учить. Он создает механизмы для гибкости управления образованием, чтобы люди имели возможность учить тому, чему они считают нужным учить.

Петр Сафронов, декан философско-социологического факультета Академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ: «Законодатель пытается создать единые правила игры»

Сделан еще один шаг к признанию, что та модель высшего образования, которая существовала в Советском Союзе и была неразрывно связана с советским идеалом социального государства, умерла. Государство не отказывается от представления об образовании как общественном благе, но законодательно признает, что это общественное благо сейчас понимается и обеспечивается принципиально иначе, нежели в условиях плановой и социалистической экономики.

Что можно отнести к заслуге закона? Он вводит в правовое поле дистанционное образование: традиционные очное и заочное обучение дополняются возможностью получать знания с использованием электронных средств обучения по образцу того, что делает знаменитый MIT — Массачусетский технологический университет.

Второй существенный плюс состоит в том, что закон описывает все этапы образования — от детского сада до аспирантуры и ординатуры. Законодатель пытается создать единые правила игры и единые нормы, в соответствии с которыми мы можем оценивать разные ступени образовательного процесса.

Противники закона считают, что мы должны сохранить систему, при которой все выпускники бакалавриата по умолчанию перетекают в магистратуру, а все выпускники магистратуры — в аспирантуру. Но ситуация, когда люди инерционно двигаются от одной ступени к другой — нерациональна. Новый закон позволит инерцию разрушить — потому что магистратура предусмотрена для тех, кто хочет заниматься наукой. А большая часть выпускников бакалавриата должна выходить на рынок труда.

Александр Ковальджи, заместитель директора по науке лицея «Вторая школа»: «Учитель превращается в бюрократа»

Авторы проекта Закона об образовании решили, что все школы могут и должны быть одинаково хорошими, а значит, по их мнению, нужно ликвидировать лицеи и гимназии. Для этого они хотят объединить школы и создать образовательные комплексы, а учителей обучить работать со всеми учениками: и с особо одаренными, и с середняками, и с инвалидами, и с трудными детьми. Но это утопия. У нас остро не хватает хороших учителей, способных обеспечить индивидуальный подход к каждому ученику, и с принятием нового закона они ниоткуда не появятся. Талантливая молодежь в учителя не идет: престиж профессии низок, нагрузка огромная. Существует иллюзия, что если все учителя пройдут курсы повышения квалификации и им раздадут передовые методики, то они прекрасно будут учить любых детей: от трудных до одаренных. Это чисто механистический подход, который уподобляет детей болванкам, учителя — токарю, а образовательный процесс — конвейеру.

Законопроект сводит образование к услуге, что тоже принципиальная ошибка. Более того, он превращает учителя в бюрократа. Чтобы получить сносную зарплату, ему придется мелочно фиксировать, кому, где и что он преподал.

Бесплатным для детей останется только образовательный минимум, который явно недостаточен, чтобы продолжить образование в вузе. Учителям и школе будет выгоднее готовить абитуриентов на платной основе.

Чтобы повысить среднюю зарплату учителя, школы сокращают совместителей, полставочников, почасовиков, психологов, логопедов. А значит, увеличивают нагрузку на оставшихся. Работа на износ качество преподавания не улучшает.

Очень спорная вещь — укрупнение школ. На учениках отразится чехарда с педагогическими коллективами. При слиянии и укрупнении потеряется такое понятие, как класс — дети постоянно будут менять группу, в которой они учатся. Для сильных школ это большая потеря, поскольку способные дети друг у друга учатся не меньше, чем у учителей.

Заметно, что цель этого закона — под видом повышения социальной справедливости сократить расходы на образование. Очевидно, что сокращение разрыва между сильными и слабыми школами произойдет не благодаря росту слабых, а за счет понижения сильных. Больше всего, увы, пострадают одаренные, талантливые дети, которые хотят и любят учиться. В обычной школе они очень быстро достигнут «потолка», рядовой учитель не сможет им дать многого, а в классе они кажутся белыми воронами.

Исак Фрумин, доктор наук,  научный руководитель Института развития образования ГУ-ВШЭ

Я поддерживаю закон об образовании. Он, конечно, является результатом компромисса и  это не всегда хорошо. В  каком смысле он является результатом компромисса? Он, с моей точки зрения, дает недостаточно возможностей для инноваций  смелым учреждениям, слишком регулирует все аспекты деятельности, воздвигает ненужные барьеры.  Но в целом, мне кажется, что это - шаг вперед по сравнению с действующим законодательством.

Это компромисс между теми, кто видит закон, как ограничение на вредную или  рискованную деятельность, и теми, кто видит закон, как создание возможностей  для свободной деятельности. 

Опасения противников закона о том, что после его принятия образование в России станет хуже, что средняя школа станет слабой, а из высшей школы уйдут лучшие профессора, нелепы. Эти люди испугались давно, до сих пор боятся сами и пугают всех.  Я спросил недавно одного известного критика Министерства образования и закона о том, почему он считает, что этот закон - последний гвоздь в гроб российского образования? И он мне говорит — потому что из-за него исчезнет бесплатная магистратура. Это просто абсурд. Закон гарантирует определенное количество бесплатных мест в высшем образовании. И государство, конечно, заинтересовано, чтобы часть бесплатных мест предназначалось для магистратуры,  потому  что магистратура как раз работает на рынок труда, на развитие экономики. Закрывать магистратуру – против интересов государства.

Сколько у нас говорили, что у нас будет только  платное образование из-за того, что появятся автономные образовательные учреждения? Пожалуйста, покажите, где это случилось? У нас  один из самых высоких в мире охватов бюджетным высшем образованием, на уровне самых богатых стран. При этом я считаю, что высшее образование (на одного студента) по-прежнему остается недофинансированным по сравнению со странами, с  которыми мы конкурируем. Но не видеть того, что финансирование  общего и высшего образования существенно увеличивается,  невозможно. Мы одна из немногих стран, которая во время кризиса продолжала увеличивать расходы на образование. Да, этого недостаточно, но говорить о том, что этот тренд вдруг сменится непонятно почему, мне кажется, странным.

Сейчас есть указ президента о том, чтобы довести среднюю зарплату в области образования до средней по экономике в соответствующих регионах. Я должен сказать, что это абсолютно радикальный шаг, поскольку еще три года назад средняя зарплата в образовании составляла примерно 65 процентов от средней по экономике. Это беспрецедентный шаг. Он еще раз показывает абсурдность страхов сокращения государственной поддержки образования. Это подтверждено и в проекте закона, который эти гарантии  обеспечивает, больше, чем предыдущие законы. Он обеспечивает не только социальные гарантии людям, но и гарантии свободы образовательных учреждений.

Что касается так называемого списка  неэффективных вузов... Сама идея мониторинга высших учебных заведений очень правильная, потому что у нас в стране самые автономные высшие учебные заведения. Я немножко утрирую, но очень мало в мире организаций, в которых коллектив получает бюджетные деньги и сам  избирает себе руководителя. США, которые нас учат демократии, могли бы поучиться у нас демократии для вузов, потому что у них ректоров в государственных университетах назначает попечительский совет. А попечительский совет в государственных университетах, как правило, назначается сенатом штата, губернатором штата, номинируется бизнес-сообществом, и так далее. И в этом смысле они чрезвычайно подотчетны и прозрачны. Наши же вузы невероятно закрыты. На какой доле вузовских сайтов вы найдете данные о бюджете вуза, точные данные о публикациях сотрудников, о вступительных баллов по каждому экзамену?

Проводя мониторинг вузов, Министерство впервые решило посмотреть, как наши вузы выглядят по некоторому набору показателей и  посмотреть внимательно на группу вузов с низкими показателями. Что в этом страшного? Конечно, все это было сделано, скажу откровенно, несколько неуклюже, в спешке. Однако в спешке виновато не только Министерство образования, но и руководство страны, потому что в президентском указе от 7 мая 2012 года  были поставлены, с моей точки зрения,  нереалистичные сроки решения этой задачи.

Я не политик, а исследователь образования. Мы с коллегами в Институте образования пытаемся на основании данных ответить на вопросы о том, каково сегодняшнее состояние образования. Два года назад мы проводили в 26 вузах (в том числе, в весьма приличных) опрос студентов, в котором мы спрашивали их, чему они там научились. Так вот, 16 % опрошенных нами  студентов написали, например, что их знания английского языка ухудшились после обучения в вузе по сравнению с теми знаниями, которые они получили в средней школе. Это что же надо сделать со студентами, чтобы у них  знание языка, приобретенное в школе, ухудшилось?  В этом смысле, мне кажется, что министерство сделало  очень важный шаг в защиту нашей молодежи. Вот про это надо думать.

В указе было сказано, что до 15 декабря надо определить неэффективные вузы. Но в этот момент не было ни методики, ни подходов, ни организаций, которые могли бы  это делать. В итоге, конечно, получилось  почти «как всегда». Но с другой стороны, действительно,  оказалось, что есть вузы, куда и студенты идут нехотя (у них очень низкие результаты по  ЕГЭ),  и науки там нет, и зарплаты преподавателей  там низкие. Конечно, в этой ситуации надо ставить вопрос — а что делать с такими университетами.

Посмотрите, хоть в одном случае студенты этих университетов высказали протест? Нет, конечно, потому что они прекрасно  понимают, что учат их там паршиво, и они там теряют самые лучшие годы своей жизни. Конечно, ректоры и профессора кричат «давайте защитим наши университеты». А кто защитит этих юношей и девушек, которые пошли туда учиться, а там их учат по пожелтевшим уже от старости учебникам.

Павел Кудюкин, доцент Национального исследовательского университета Высшая школа экономики: «Выстраивается жесткая классовая модель образования»

Закон убийствен для системы образования, которая и без того находится в катастрофическом состоянии. Он открывает дорогу к социальной сегрегации в этой сфере. Одна из важнейших функций образования — быть социальным лифтом, давать возможность способным выходцам из любых общественных слоев занимать достойное место в обществе. А новый закон выстраивает жесткую классовую модель, ориентированную только на тех, кто в состоянии оплатить качественное образование. Закон расчищает дорогу для массированной коммерциализации — она будет усиливаться. Сильно сокращается возможность получения качественного бесплатного образования, как высшего, так и общего. Есть деньги — твои дети получат полноценные знания. Нет денег — не обессудьте.

Сократится число бюджетных мест в вузах. Сейчас оно рассчитывается исходя из численности населения в целом, в новом законе — из количества молодых людей в возрасте от 17 до 30 лет, что резко снижает абсолютные цифры.

Скорее всего, будет сокращаться число преподавателей и в средней, и в высшей школе, то есть повышать зарплаты будут путем увеличения нагрузки, а она у российского преподавателя и без того запредельная — 800–900 часов в год. Для сравнения: в Польше, например, 200 часов.

И наконец, назначением ректоров окончательно ликвидируется автономия высшей школы: даже в царской России и в советские времена, пусть формально, но деканы и ректоры избирались. 

Фотография на главной: кадр из сериала "Школа"(реж. Валерия Гай Германика)