«Всякий раз, когда у Саакашвили падает рейтинг, Путин приходит на помощь». Когда этот номер The New Times появится в киосках, в Грузии пройдут выборы в парламент. Главная интрига — получит ли правящая партия «Единое национальное движение» конституционное большинство или просто большинство и сколько наберет оппозиционный альянс «Грузинская мечта». Всю неделю перед выборами Тбилиси жил ожиданиями и страхами: говорят о возможности бунтов, провокаций с обеих сторон, и главное, войны с Россией. The New Times стало известно, что иностранные посольства готовы, если до этого дойдет, вывозить своих сотрудников из Грузии. Корреспондент The New Times провел в Тбилиси три дня и внимательно слушал, о чем говорят люди на улицах, на демонстрациях и за дружеским застольем, чтобы понять, что было в воздухе города накануне перемен
Студенческая демонстрация 24 сентября: толпа идет от университета по улице Меликишвили и направляется к министерству обороны
«Погода? Погода такая, чтобы через неделю не началась война», — произносит Георгий, пожилой водитель такси, отец пятерых детей. Это первая фраза, которую услышал автор, прилетев в Тбилиси.
На границе всем прилетающим выдали вместе с печатью в паспорте бутылку красного вина. «Это ответ Онищенко — показать, что такое хорошее вино, чтобы потом все знали, с чем сравнивать», — объясняет сосед по очереди.
Погода хорошая.
Мы поворачиваем с шоссе, проезжаем по короткой улице Джорджа Буша («Ну что за название! Он кто такой вообще, Фенимор Купер, что ли? Когда власть сменится, точно переименуют, у нас все время так делают», — комментирует Георгий), и вот уже виден центр города, гора Мтацминда с памятником Матери-Грузии, храм Святого Давида, старый город, спускающийся с горы к воде, террасы, кипарисы, мосты, старые и новые. «А это «Мишина прокладка», — вдруг говорит водитель, показывая на стеклянный изогнутый мост, построенный несколько лет назад Саакашвили: для одних — символ наступившего благополучия и торжества новых реформ, для других — безвкусная показуха.
Пять гостиниц подряд заняты, во многих говорят, что бронь «до выборов». Выборы в парламент Грузии проходят 1 октября, и весь город обклеен афишами, портретами серьезных мужчин в пиджаках. Для не знающих грузинского подсказками становятся цифры под физиономиями кандидатов — порядковый номер в бюллетенях — и цвета плакатов: синий — блока «Грузинской мечты» Бидзины Иванишвили* * Бидзина Иванишвили — российский олигарх, создатель сети аптек «Доктор Столетов», основатель и вице-президент банка «Российский кредит», в 2012-м основал партию «Грузинская мечта — Демократическая Грузия», которая участвует в выборах в парламент в составе альянса «Бидзина Иванишвили — Грузинская мечта». , красный — «Единого национального движения» Михаила Саакашвили. Есть и другие, но эти главные, и между синими «мечтателями» и красными «мишистами» идет главная война, они герои компроматов, споров и прогнозов.
Пытки и слухи
Шашлык, «Цинандали», сыр гадазелили, пхали… Ресторан «Маспиндзело» около серных бань. «В Тбилиси не бывает средних митингов — либо очень маленькие, либо огромные. Или всем наплевать, или касается всех. И тогда все становятся политиками, все смотрят телевизор, все читают газеты», —- говорит молодой архитектор Шота. Митинги вернулись в город после обнародования видео, ставшего знаменитым на весь мир: сотрудники Глданской тюрьмы пытают и насилуют заключенного, орудие пытки — веник. Когда эти кадры показали по телевидению, несколько тысяч человек вышли на улицы.Толпа пришла к зданию филармонии, где президент Саакашвили смотрел премьеру нового спектакля, и к зданию МВД, требовала судить бывшего министра Бачо Ахалая* * Бачо Ахалая — бывший министр МВД Грузии, до этого — руководитель департамента исполнения наказаний министерства юстиции, в 2006 г. получил печальную славу во время подавления тюремного бунта, 20 сентября подал в отставку после публикации видеопыток заключенных. .
«Это видео нельзя было показывать в такое время. Теперь его цитируют дети в школе», — за соседним столом сидит большая семья, трое детей, родители, их друзья. Об этой истории тут говорят за каждым столом. Здесь собираются самые разные люди — студенты, чиновники, актеры… Сейчас ресторан полон, и почти от каждого стола доносится словосочетание «глданис цихе»… «глданис цихе»… «глданис цихе» — Глданская тюрьма.
«Саакашвили ничего не знал о пытках, и он молодец, что уволил этих палачей». — «Если он не знал этого, то что он тогда знал вообще? Вся Грузия знала о пытках в тюрьме, вся Грузия знает о терроре против бизнесменов, один он не знал?» — «Третий день у министерства юстиции сидят семь человек, они объявили голодовку». — «Чего они хотят? Ничего! Они против насилия». — «Все это провокация — это видео снято давно, они его выбросили перед выборами. И вовсе не для того, чтобы что-то починить, а ради движухи за Иванишвили. Все эти лозунги про «в жопу веники министрам» — это же не демократы, а звери, они, когда придут к власти, всех переубивают!» — «Глупости, Иванишвили уже сытый, ему не надо воровать, он устроит экономическую амнистию, отменит кредиты». — «Какая амнистия, он друг русских воров в законе!» — за столом сидят четверо молодых людей, кажется, готовых сцепиться друг с другом. «Мы все устали — и народ, и Миша».
В городе ходят всевозможные слухи. Говорят, что, когда сразу после скандала министр Ахалая пришел к патриарху — человеку, авторитет которого в стране выше, чем у любого политика, у патриарха случился сердечный приступ. Говорят, что патриарх сам приехал в тюрьму сразу после того, как показали кадры пыток, и плакал. Говорят, что у Красного моста, на границе с Арменией, видели 20 черных джипов, и в одном из них сидел бывший министр Ахалая, бежавший от народного гнева. Говорят, что Саакашвили ходил к патриарху и просил его заступиться за него, спасти от суда и убийства, если Иванишвили придет к власти.
«Понимаешь, — говорит Шота, — у Путина с Саакашвили очень странные отношения. Никто не удивится, если напоследок Миша сбежит в Москву — его больше никто не примет. После скандала в тюрьме его не захотят в Америке, такой преступник только Путину нужен. А когда примет, то скажет: смотрите, для вас это была лампочка демократии, а теперь он сидит в Москве. Вы говорите, что вы в демократии, а скоро и вы тоже будете в Москве».
За соседним столом сидит компания студентов: «Это время нового поколения, наше время, нам не хватало кислорода, теперь он будет». Главные участники демонстраций именно они. Следующая акция назначена на понедельник, 24-го, на 15.00.
Митинг у Тбилисского государственного университета. Через несколько минут толпа начнет шествие через весь центр города
Демонстрация
Перед зданием Тбилисского университета потихоньку собираются люди. Хрупкая девушка с огромным мегафоном в руках что-то шепчет своей подруге и смеется. У многих на шее и на запястье белые платки, у многих в руках цветные свистки и закрученные в рулоны листы ватмана — плакаты. Недалеко от входа в университетский садик сидит старик и ритмично бьет в барабан. И хотя рядом с ним лежит коробка для денег, кажется, что и он участник будущей манифестации. Митинг вообще способен изменить город, тем более маленький центр Тбилиси: из проезжающих автобусов выглядывают люди и что-то кричат собравшимся, продавцы фарфора спешат свернуть свой товар. По толпе проходит слух: в сегодняшнем событии примут участие не только тбилисские студенты — едут из других городов. Людей становится все больше, появляются камеры телекомпаний, студенты раздают интервью. «У нас нет лидера, те, кого так называют, от этого отказываются», — человек лет двадцати, который, кажется, очень хочет быть похожим на Че Гевару, говорит, что студенческое движение не связано ни с одной политической силой. «Мы будем протестовать при любой власти, кто бы ни победил на выборах. Мы будем требовать, чтобы сначала изменилась система пенитенциарная, а потом система образования».
Это Дито Хускивадзе, один из создателей движения «Лаборатория 1918» — студенческого объединения, которое прежде боролось только против внутренних университетских проблем: против высокой платы за обучение, против увольнения оппозиционных преподавателей, против официального студенческого союза, членов которого называют комсомольцами за активную поддержку правящей партии. Теперь члены «Лаборатории» — одни из главных организаторов многотысячных демонстраций гражданского протеста, а их страницу в фейсбуке взламывают и атакуют неизвестные силы.
Здесь, в саду перед зданием университета, собрались представители самых разных сил, фундаменталисты стоят неподалеку от защитников прав сексуальных меньшинств. В толпе спорят, куда пойти шествием после митинга — к резиденции патриарха или к министерству обороны. В руках плакаты «We are fucking angry!», «Ваша демократия меня пытает».
Кто-то громко кричит в мегафон, аплодисменты: митинг начался. Парень, похожий на Че Гевару, начинает читать текст «манифеста»: читает по строчке и призывает толпу каждую строчку повторять. Телеведущий и фотограф Александр Багратион переводит мне текст: «Готовы ли мы к совместным переживаниям?» — «Если мы готовы — хорошо». — «Объединим-ка усилия для наиболее точного обозначения данного момента». — «Разве мы не отдаем себе отчета в том, что попытка найти ритмообразующий фактор данного момента есть процесс более чем мучительный?» Человек с мегафоном медленно зачитывает по одной фразе, толпа повторяет слова. Это — текст поэта Льва Рубинштейна «Программа совместных действий», написанный в 1981 году* * Текст поэта и эссеиста Льва Рубинштейна, передававшийся в самиздате, написан в экспериментальном жанре «картотеки» — каждое предложение было написано на отдельной карточке. Подзаголовок «Программы…» — «По прочтении передается из рук в руки». . Спустя тридцать лет его кто-то перевел на грузинский. Теперь это текст протеста грузинской молодой публики против нынешней системы.
Неожиданно двое из тех, кто недавно раздавал интервью, резаками царапают себе предплечья. Кровью пишут слова «Я люблю полицию» на белой майке. Начинается заварушка — им кричат, что так делать нельзя, «мы же против насилия». Крики, свистки; мегафон по очереди передают разным ораторам. По толпе проходит слух: в Глданской тюрьме распяли на койках троих заключенных. Потом выяснится, что это был только слух. Внезапно толпа качнулась и хлынула от университета — кажется, никто не понимает, куда все идут, но движение уже задано.
Багратион исчезает в толпе с двумя камерами наперевес. Толпа перекрывает движение, гудки автомобилей, впереди — бородатый человек с огромным барабаном, во главе колонны — небольшой грузовичок, в кузов которого набилось человек десять с мегафонами. Толпа, перекрывшая улицу, организует сама себя. Каждые 10 минут люди останавливаются, чтобы выправить колонну. В одну из таких остановок из динамиков грузовика раздается пение — группка из пяти человек поет в микрофон грузинское многоголосие.
«Сакартвело, Сакартвело, Сакартвело (Грузия)!» — кричит толпа, сворачивает на Руставели. Люди выходят из соседних магазинов, кто-то плачет, кто-то присоединяется к толпе, люди выходят на балконы, машут, фотографируют, благодарят демонстрантов. Около десяти тысяч человек единой колонной движутся в сторону министерства обороны, переходят через мост.
Два рыбака на обмелевшей части Куры ловят рыбу. Их почти неподвижные фигуры и воодушевленная кричащая толпа — как будто картинки из двух разных книжек. Но вот рыбаки видят толпу на мосту и машут ей, город сливается в одно общее движение.
«Студентов, конечно, используют все кому не лень. Но они — это самое чистое, что у нас есть сейчас», — говорит Александр Багратион.
Ночью он пришлет мне эсэмэс: «Только что задержали Александра Цагарели, лидера «Лаборатории 1918», все едут к нему». Через несколько часов Цагарели отпустят. Он заплатит штраф 400 лари «за сопротивление полиции» и выйдет из полицейского участка героем.
Ресторан «Габриадзе». Только что выпит тост за здоровье Резо Габриадзе и «за ветер в его голове, благодаря которому создано столько прекрасного»
Снова все разрушить
Вместе с Мананой Арабули, организатором тбилисской культурной жизни, мы приехали в редакцию проправительственного еженедельника «Табула». «Впервые они вынуждены закрывать двери редакции, раньше это был открытый дом», — говорит Манана.
На главного редактора «Табулы» Тамару Черголейшвили последнее время оказывается серьезное давление — ей пишут письма с угрозами, ее стена в фейсбуке наполнена проклятиями. Репутация издания, поддерживающего «мишистов», сейчас может быть опасной. Но тиражи журнала за последнее время выросли — всем интересна политика. «Конечно, сейчас все раздражены. Сторонники Саакашвили разочарованы. У нас ведь как, президент — это отец народа, когда он в силе, ему все верят безоговорочно. А это неправильно, общество постоянно должно задавать вопрос «почему?».
Черголейшвили говорит, что это ловушка: те, кто сейчас выступает против Саакашвили, понимают, что альтернативы ему нет — Иванишвили и его партия еще хуже, об этом человеке толком никто ничего не знает, он окружен людьми из прежнего «советского правительства» — компанией Шеварднадзе, которые ждут реванша. «Ничего хорошего для тюрьмы эти люди не сделали, были те же пытки, только видео накануне выборов никто не показывал».
И Арабули, и Черголейшвили говорят о том, что уровень агрессии в обществе достиг своего предела: «Они снова хотят все сломать. Доходит до идиотизма: недавно был восстановлен фуникулер — так теперь говорят, что он портит городской вид, не говоря о мостах и зданиях, построенных при Мише. Эти радикалы проголосуют хоть за медведя, лишь бы не за «мишистов».
Тамара уверяет, что «Миша не туркменбаши» и спокойно отдаст власть, не будет выдвигаться на президентских выборах. Саакашвили, говорит она, выигрывает выборы, даже несмотря на тюремный скандал, и в парламенте будут примерно поровну представлены обе партии, но только если не будет провокаций.
«Провокация» сейчас самое частое слово на улицах Тбилиси. Одни утверждают, что их готовит Иванишвили, объявивший, что на выборах он победит в любом случае. Говорят, что он готовит новые компроматы — и это несложно, вся Грузия друг друга знает, а политики не отличаются скромностью. Другие ждут, что Саакашвили вынужден будет фальсифицировать выборы и либо найдет предлог и просто отменит их, либо объявит в городе комендантский час и выведет на улицы «черные бригады». Слухи поражают изобретательностью: будто бы бывший министр Ахалая купил 20 домов на окраине города и перевез туда все оружие: на случай поражения «мишистов» он готовит военный переворот. Или: где-то прячут очень мощную политическую фигуру — того, о ком все думали, что он умер: люди спорят — то ли это Бадри Патаркацишвили, то ли сам Звиад Гамсахурдиа. Этот человек в критический момент заявит о себе, и все изменится…
«Беспокоят эта неопределенность и всеобщее озверение, — говорит главный редактор «Табулы». И многое зависит от России: все ждут, что Путин что-то сделает, и тогда и без того хрупкая расстановка сил изменится. Они могут поддержать Иванишвили, поставят свою марионетку и сделают нас сферой своих интересов. Россия действительно может зайти. Россия — это наш постоянный крест, мы всегда живем с оглядкой».
27 сентября в праздник Крестовоздвижения патриарх Илия II освятил Тбилиси: в крестном ходе приняли участие несколько тысяч человек, священники кропили улицы святой водой — в связи «со сложной ситуацией в стране накануне выборов» и «ради единства страны и мира». (Фото Reuters)
Страхи октября
Утром третьего дня в районе Ваке («это наш Манхэттен»), полном дорогих кафе, я встретился с Мариной, родственницей одного из европейских дипломатов, работающих в Тбилиси. Она рассказывает, как ее попросили сфотографироваться и подготовить анкету — для армянской визы. Всем посольским работникам строго запретили участвовать в уличных акциях и вообще по возможности не выходить в город. «Заказаны номера гостиниц в Армении. Это происходит во всех посольствах — даже японцы волнуются». Последний раз такое было накануне войны 2008 года — тогда именно в Армению были срочно эвакуированы иностранные дипломаты и члены их семей. «Понимаете, Путин и Саакашвили нужны друг другу, и в военном столкновении заинтересованы оба — по крайней мере сейчас здесь так говорят. Когда у Миши упал рейтинг и казалось — уже ничего не поможет, случилась война 2008-го, у Путина сейчас ведь тоже не все с этим в порядке?». Из-за соседнего стола опять доносится: «Глданская тюрьма…»
Через 40 минут мы вместе с Багратион в беднейшем районе города — Глдани, около стен тюрьмы. Здесь гуляет ветер, водители пустых маршруток перешучиваются. После демонстрации страшного видео двери тюрьмы открыли для родственников, наблюдателей и священников. Проходная производит впечатление московского интернет-кафе, которое могло бы расположиться где-нибудь на «Красном Октябре», — компьютеры, все обшито деревом, вежливые девушки «на ресепшене». Ни один человек не улыбается — это родственники, которые ждут свидания. «Внутри все совсем по-другому», — говорит Александр и знакомит меня с женщиной, которая пришла на свидание с сыном: «Я не поверю, что ситуация улучшилась, пока не увижу его. Тюремщики обещают после выборов мстить за этот скандал и продолжить пытки. В Грузии уже давно идет террор — бюджет собирается как дань: если не заплатишь деньги, не обеспечишь нужное количество голосов на выборах за счет своих сотрудников, тебя посадят. Бухгалтера моего сына избили до полусмерти, и он дал показания, что Отар украл у государства какие-то деньги. От нас требовали принести $50 тыс. и 300 голосов за партию Саакашвили. Мы не смогли. Сына осудили на 17 лет. Теперь я стою здесь с пакетом одежды для него и жду, когда он мне расскажет, пытали его или нет. Хотя даже если да — он мне никогда не расскажет».
Застолье
Через час мы снова в центре города — за дружеским столом, и это застолье переходит еще в одно, и уже толком не помнишь, куда осенней тбилисской улицей тебя везет таксист.
Но застолья этого тбилисского сентября — другие. В городе перенесли несколько свадеб, Нино Катамадзе отменила свой концерт, отменено освящение нового порта. Почти каждый тост здесь так или иначе заканчивается словами о надежде. И за каждым столом висит — мучительное ожидание и тревога. Эта тревога чувствуется на цветочном рынке на Колхозной, в хинкальной у Сухого моста, в шикарном, самом европейском районе Шардене, на открытиях выставок и в толпе студентов.
И всюду идут споры, расхождения проходят через семью, как говорит Манана, такого не было со времен Звиада Гамсахурдиа, когда семьи раскалывались из-за политических разногласий. За столом кто-то скажет: «Если начнется война, я вывезу детей и вернусь воевать». «Не будет никакой войны, это бред». Вновь пришедший подхватит: «Только что слышал, что на границах собирается мощная техника, Путин пригнал 10 тыс. солдат, а Миша привозит наших солдат из Афганистана». — «Всякий раз, когда у Саакашвили падает рейтинг, Путин приходит на помощь». — «Они все фарисеи: говорят, что хотят все улучшить, но снова все разрушат, сломают мост, переименуют улицы, поменяют фасад, а мы же очень доверчивые». — «Не доверчивые, а глупые — мы в кого-то влюбляемся, выбираем его, а дальше ждем, что он все за нас сделает». — «Если начнутся столкновения, будет хаос, выползут гоблины — воры, наркоманы, уволенные менты, а против них — «мишистские» чиновники, у которых ничего нет, кроме больших зарплат, фасадной вежливости и умения продавать выгодные места под стройку. Если система изменится, им будет нечего терять».
Для многих «роман» с Саакашвили закончился — не только из-за страшных кадров с пытками и независимо от плохого и хорошего сделанного им, а просто от усталости. Президент не может оставаться долго на своем посту — он сначала надоедает, затем его начинают ненавидеть. У Саакашвили еще есть возможность уйти спокойно и красиво. Но и Иванишвили вместе с его командой многих пугают — и своей агрессивной риторикой, и непонятными связями с Россией и фундаменталистами.
Знаменитый поэт Котэ Кубанишвили сочиняет экспромт «Горе — не море, в нем не утонешь». Багратион говорит о том, что ничего не меняется: «Эта дрянь политическая ниже нас, а мы внутри нее все равно». Кто-то рассказывает анекдот: как Сталин предлагает Горькому написать роман «Отец» и, подмигивая Берии, говорит: «Ведь попытка не пытка, не правда ли». Слово «пытка» повисает в воздухе, Котэ напоминает, что этот анекдот два поколения тому назад рассказывали друг другу шепотом и предлагает выпить — за то, чтобы «после 2 октября мы шепотом анекдоты не рассказывали».
«Вот это и есть предчувствие гражданской войны», — говорит кто-то.
«Я хочу выпить за Россию, мы всегда были вместе и…», «Всего этого не хочется касаться, но и быть в стороне невозможно, нам нужна эволюция, а не революция и…», «Слышали, все билеты на 2 октября из Тбилиси раскуплены? Остались только в бизнес-класс в Мюнхен…», «Оставьте Мюнхен в покое, я хочу предложить тост…»
На следующий день по всему Тбилиси пройдет процессия священнослужителей. Они освятят город, чтобы ничего не случилось, чтобы ни одно дурное предчувствие не подтвердилось.
Два рыбака по-прежнему ловят рыбу на обмелевшей стороне Куры. Их фигуры сливаются с общим пейзажем, они почти неразличимы.
Tweet