Охота на нелегала

19 сентября, Москва, 9 часов вечера. В центре зала станции метро «Улица 1905 года» стоят двое молодых людей. Один — высокий, крепкого телосложения, в камуфляже, года 23, не меньше. Второй — в черной рубашке, чуть пониже ростом, но тоже здоровяк. Достают из рюкзака термос, наливают в крышку чай, пьют. Потом что-то живо обсуждают и направляются в сторону южного выхода.

За сутки до этого в соцсети «ВКонтакте» в группе «Светлая Русь» появляется сообщение: «Завтра рейд, сбор в 21.00 м. ул 1905 года». Эти молодые люди занимаются тем, что ищут в городе места, где ночуют мигранты, и сдают их сотрудникам ФМС и полиции. У южного выхода молодых людей встречает руководитель «Светлой Руси» Игорь Мангушев — это он собирает молодых националистов на так называемые рейды. На своей странице он потом выкладывает отчеты: «Рейд прошел успешно. Задержаны 37 киргизов», «рейд прошел успешно, 8 нелегалов задержаны, один главный инженер. Едем в ОВД оформлять».

Втроем они поднимаются на улицу и спокойно проходят мимо африканца, раздающего рекламные листовки, четырех парней из Средней Азии, не обращают внимания на троих азербайджанцев возле ларька с шаурмой.

Потом сворачивают с улицы во дворы, обходят школу и подходят к одному из домов. Теперь надо проверить подвалы — есть ли там «нелегалы».

На втором этаже старинного дома на Сретенке — кабинет размером с однокомнатную квартиру. Здесь располагается офис движения «Таджикские трудовые мигранты». У входа на столе лежат газеты, выпускаемые «ТТМ», — «Голос таджикистанцев», и последняя полоса всегда отводится под объявления о розыске пропавших без вести. Сюда каждый день идут люди, каждый со своей проблемой. «По многим вопросам, только кроме обрезания, — шутит глава «ТТМ» Каромат Шарипов. — От рождения до отправки на родину. От камеры пыток в Бутырке и заканчивая Магаданом. От работодателя, который не платит деньги, до избиения сотрудниками полиции и подброса наркотиков».

Сейчас Шарипов занимается историей Бехруза Одинаева и Алишера Мадьеева, обратившихся в движение «ТТМ» с жалобой на действия сотрудников полиции, которые можно с легкостью квалифицировать как пытки. Вполне средневековые.

Со слов Одинаева и Мадьеева, 4 июня в 21 час в городе Кубинка в квартиру, где они работали, пришли люди в штатском и представились полицейскими. Двое таджиков были доставлены в Кубинский отдел полиции, где им объяснили, что их подозревают в краже телевизора. Свою причастность к краже они отрицали, сопротивления не оказывали и без вопросов прошли дактилоскопию. После этого их проводили на второй этаж ОВД в 11-й кабинет. Согласно показаниям потерпевших, полицейские подключили к их ушным раковинам «какие-то прищепки и подключили ток». «Вы, таджики, нам здесь не нужны. И если ты сдохнешь, то ничего страшного», — сказал Одинаеву сотрудник полиции Андрей Дайторов, наступив ногой ему на лицо. На слова задержанного, что он сейчас умрет, полицейский якобы отвечал: «Умрешь — закопаем». (В Кубинском отделе полиции подтвердили: Дайторов у них действительно работает, но подойти к телефону не может — на выезде.)

Пытки продолжались около суток, все это время двоих выходцев из Таджикистана избивали и приковывали наручниками к стульям. От очередного подключения тока у Бехруза Одинаева произошло непроизвольное мочеиспускание. «Когда силу тока увеличили, Одинаеву стало плохо: возникла тахикардия, изо рта пошла пена, и он упал со стула», — говорится в письме Шарипова на имя Уполномоченного по правам человека в России Владимира Лукина (точно такое же письмо отправлено в Одинцовскую городскую прокуратуру, ответа пока не последовало). Экзекуция прекратилась после того, как один из сотрудников полиции предположил, что, возможно, телевизор украли все же не они. Тогда Дайторов сказал: «Пошли вон!»

В заявлении пострадавших значится: «Мы обратились в травмпункт, и когда мы сказали, что нас избили полицейские, травмпункт отказался нас принять, а скорая помощь отказалась зафиксировать следы побоев».

В разговоре с The New Times председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина рассказала, что такие методы воздействия в полиции уже давно стали стандартом по отношению к мигрантам и другим уязвимым группам населения.

„

«Вы, таджики, нам здесь не нужны. И если ты сдохнешь, то ничего страшного», — сказал Одинаеву сотрудник полиции Андрей Дайторов, наступив ногой ему на лицо

”

«Такие случаи происходят очень часто, в основном при фабрикации уголовных дел, с использованием пыток, — заявила она. — Знаете, очень трудно заставить человека признаться в том, чего он не совершал, или свидетеля заставить давать свидетельские показания. Подобные кампании сопровождаются и пыточными условиями содержания, и непосредственно пытками. В нашу организацию часто обращаются люди с подобными заявлениями».

Игорь Мангушев, двое его товарищей и корреспондент The New Times недолго ходили по улицам. Нужный подвал отыскался довольно быстро. Вообще, идея ловли нелегалов по подвалам стала популярна среди российских националистов с середины 2000-х, раньше этим занималось ДПНИ, знает Александр Верховский, глава аналитического центра «СОВА». «Такой порядок взаимодействия добровольных дружин с силовыми структурами нигде не прописан, однако любой гражданин, заметивший преступление, может об этом сообщить», — рассказал он The New Times. Игорь Мангушев считает, что последний рейд прошел довольно успешно: задержаны восемь граждан Киргизии. «Нам давно уже на этот подвал жаловались. Стандартная процедура. Выявляем, фиксируем, вызываем 02, составляем протокол осмотра подвала, чтобы привлечь к ответственности компанию, которая на этом деньгу зашибает, нелегалы садятся в ментовскую «газель», подвал очищается и запечатывается, вешается новый замок. Всё», — говорит 26-летний националист. По его словам, сотрудники полиции частенько и сами «крышуют» нелегальных мигрантов. «Недавно меня даже фэмээсовский начальник московский назвал своей головной болью, — похвалился Мангушев в разговоре с корреспондентом The New Times. — Считаю, что это комплимент». О том, что ждет выявленных его соратниками нелегалов в полиции, он вряд ли задумывается.

«15 сентября ночью я ловил машину рядом с метро «Университет»: моя подруга живет в Главном здании, я ее провожал. Меня нельзя было назвать пьяным, но и трезвым — тоже. В общем, проводил подругу, поймал машину, открылась дверь, я вижу: водитель неславянской наружности. Посмотрел на заднее сиденье — вроде никого нет. Тогда я сел вперед, и в этом была моя роковая ошибка, поскольку если бы я сел назад, то заметил бы, что там кто-то есть: скорее всего, этот человек прятался под тряпкой.

Потом этой же тряпкой накрывали меня — чтоб я не видел, куда мы едем.

Через пять минут после того, как мы отъехали, меня обхватили за шею сзади. В этот же момент машина остановилась на перекрестке, и в нее сели еще двое: по-моему, это было в районе Ломоносовского проспекта. Тут же меня перетащили назад, а один человек, из новых пассажиров, сел вперед. Меня обыскали, достали все, что было в карманах — айфон, паспорт, ключи, кошелек, вынули всю наличность (около двух тысяч рублей), потом обнаружили кредитные карточки. Они стали спрашивать пин-коды от карточек — по лицу сильно не били, только один раз ударили в глаз, а так — по животу. Поскольку я коды не мог назвать и после ударов, один из людей достал нож, и меня стали колоть в ногу. Нож с лезвием сантиметров десять, небольшой, но острый, и когда им ногу шкрябали, я взвыл от боли. Мне казалось, что это продолжается час.

Через час, когда они поняли, что их методы на меня не действуют, они сказали: «Ладно, тогда мы тебя убьем». Я не знаю, наверное, приходит в эти моменты какое-то смирение, и я сказал: «Давайте, только если в вас есть что-то человеческое, то сделайте это не больно». На меня опять накинули тряпку и придушили: машина поехала, я отключился и потерял сознание. Потом пришел в себя, меня вывели из машины, толкнули в сторону леса и сказали: «Мы дарим тебе жизнь, беги и не оборачивайся».

Было шесть утра.

Тем людям, в машине, было лет по двадцать пять — молодые, но было у меня ощущение, что все это они делают не в первый раз и район хорошо знают.

Они говорили по-русски, но с сильным кавказским акцентом и большим количеством мата. Я назвал их зверьками, потому что они — не люди. Это не просто бытовуха. Я понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете, но никакой национальной составляющей в моих словах нет. Просто их поведение зверское, нет?! Не надо делать из меня националиста — слава богу, после этого случая ни один лидер националистической группировки со мной не связался, а свяжутся, так я к ним под знамя не хочу лезть. Мой основной посыл — чтобы люди узнали, что так бывает. Меня так же могли ограбить и москвичи, и люди из областей, близких к Москве. Просто был в этом определенный культурный окрас: меня же они спрашивали, православный ли я, русский ли я, кушаю ли я свининку. Это — было, понимаете?

Но главный посыл не этот. Главный — что ночью с тобой может случиться все что угодно, и я рад, что этот случай получил огласку, поскольку о таких случаях редко узнают, а их — море. Наше общество, не самое здоровое само по себе, само свои нарывы вскрывать не будет, а через такие нарывы видно, что у нас очень много зла.

Я очень надеюсь, что этих людей найдут: в субботу было заведено уголовное дело по 162-й статье, завтра я еду с оперативниками отсматривать записи с камер.

Вы поймите, такое могло случиться с кем угодно, никто не застрахован — ни я, ни вы. Что-то есть неправильное в политике страны, в политике города: люди, которые здесь работают, не могут находиться в бесправном положении, они же не от хорошей жизни грабят».