Марш вампиров

В мистическом триллере «Между» Фрэнсиса Форда Копполы, создателя кинотрилогии «Крестный отец» и «Апокалипсиса сегодня», вампиры скорее добрые — хотя и шипят, набрасываются и кусают. Они истинно свободные люди. В любом случае они лучше религиозных фанатиков, которые с именем Господа на устах готовы убивать невинных детей, только чтобы спасти их от дьявола, в том числе от тех же вампиров.

Фильм Тимура Бекмамбетова «Президент Линкольн: охотник на вампиров», спродюсированный легендарным Тимом Бёртоном, вышел у нас и в Америке на прошлой неделе и демонстрирует иную идеологию: вампиры — реальное античеловеческое зло. Президент Линкольн схватился с ними потому, что они убили его мать и, собственно, создали в Америке рабовладельческий строй. Гражданская война Севера с Югом в 1861–1865 годах была и войной против вампирского строя, которому было удобно иметь рабов, чтобы спокойно и открыто пить их кровь. Между этими двумя фильмами в мае появился полусатирический-полуромантический триллер самого Бёртона под названием «Мрачные тени», в котором вампир в исполнении Джонни Деппа, пролежавший в заточении две сотни лет, выглядит персонажем романтическим и трагическим. Да, он убивает ради пропитания пару десятков человек, но фильм мимо этого ловко проскальзывает, предлагая сочувствовать вампиру. Ведь он стал монстром не по своей воле и по-прежнему враг истинного зла, под которым понимает сатанинские силы. Когда он сражается с этими силами, он хотя бы на время становится представителем добра.

Думаете, на этом прекратился интерес серьезнейших мастеров экрана к вампирской тематике? Ничего подобного. Еще два мэтра, при этом куда менее склонные к коммерции, решили отдать должное самой модной кинотеме 2000-х: американец Джим Джармуш и ирландец (снимающий в Великобритании и США) Нил Джордан. Оба фильма должны быть готовы к концу года. Для Джармуша это первый вампирский проект. Но он говорит, что выстраивал свой фильм, в котором снимаются Тильда Суинтон, Джон Хёрт и новомодные Антон Ельчин и Миа Васиковски, годами. Это романтическая вампирская лав-стори, переживающая века. Название симптоматично — «Выживут только любовники»/Only Lovers Left Alive. Джордан, один из самых умных и тонких режиссеров наших дней, делает уже вторую вампирскую картину, что тоже симптоматично. В 1994-м он удивил лентой «Интервью с вампиром», которая наряду с «Дракулой» Фрэнсиса Форда Копполы, пожалуй, и породила современный киноинтерес к таинственным кровопийцам — властителям ночи. Новая картина именуется «Византия»/Byzantium. Это история двух вампирш, матери и дочери, притворяющихся сестрами и заключивших между собой смертоносное для людей соглашение. За вампиров этот фильм, против ли них, пока неясно. Но, учитывая прежние фильмы «левака» Джордана, он скорее будет за.

Интереснейший вопрос: почему столько классиков и мэтров мирового кино от Мурнау до Херцога с их интересом к фигуре графа Носферату-Дракулы, до Поланского, Карпентера, второй уже раз Копполы, второй уже раз Джордана, а теперь Джармуша etc. сочли необходимым отметиться в вампирской теме? Причем смотрите, что любопытно: почти полностью исчезли ужастики про вампиров. «Президент Линкольн» Бекмамбетова — явное исключение из правил. До него последним столь же антивампирским среди голливудских блокбастеров был «Ван Хельсинг», снятый аж в 2004 году.

Если говорить о массовом кино, то вампиры в нем либо герои, которые сражаются с еще более кровожадными существами, оборотнями или вампирами-фашистами («Блейд» с продолжениями, где вампиры — как масоны, тайная власть, на службе у которой людишки-шестерки, «Другой мир» с продолжениями, где аристократы-вампиры противостоят шпане-оборотням), либо трагические романтические персонажи, с которыми интересно закрутить любовь — это прежде всего книжный и киношный сериал «Сумерки», ставший популярным почти как «Гарри Поттер».

Ну а если брать кино серьезное, то вампиры в нем как минимум повод к философским размышлениям. Стоит напомнить о «Жажде» автора легендарного «Олдбоя», любимца Тарантино корейца Пак Чхан Ука. В ней вампиром нечаянно для себя становится священник, причем почти святой. Сам по себе он переборол бы свою новую ужасную природу, способы у него есть. Но вампиром, причем по-настоящему жестоким и кровожадным, становится его любимая — и вот тут настоящая трагедия.

Во всех случаях (и массового, и немассового кино) вампиры — тайная элита общества, которая прикидывается, будто ее нет. А на самом деле вертит нами по своему разумению. Это позволяет приклеить вампиров еще и к теориям заговора, сделать фильмы про них остросоциальными. Один из смыслов «Жажды» в том, что многие нехорошие люди из властных структур с большим удовольствием стали бы вампирами. Да, проблем вроде бы не оберешься: кровушку-то для подпитки где-то добывать надо! Зато — азарт. Зато — масса преимуществ: сила плюс совсем уже неограниченная власть.

Но есть и другой поворот темы вампиров: они не просто власть, но и богема. Именно вампиры творят искусство. Тут, между прочим, все не просто так. Тут идут серьезные дискуссии. Есть культуроги, которых бесит, когда им говорят, что искусство — это вампир, которое питается нашей с вами энергией, а в сущности, и кровушкой. (Автор согласен с такими культурологами, но при этом вспоминаются случаи, когда после посещения главных галерей мира, например Лувра, просто падаешь с ног, и рядом падают те, с кем ходил. Не от усталости — именно от вычерпанности. Стоило после этого прошагать пешком километр — вся энергия восстанавливалась.) Есть и сторонники такой версии. О том, что между искусством и вампиризмом надо поставить знак равенства, в 90-е снял фильм «Зависимость»/Addiction такой небанальный режиссер, как Абель Феррара.

Короче, вампиры и вампиризм — одна из незыблемых тем искусства. Тут ведь вам и вечная жизнь с вечной любовью, и избранность, и тайна, и заговор, и сущность культуры, и романтика ночи, и сила интеллекта, и сексуальное потребление любых желаемых объектов (вампирский укус в горло — это ведь любовный акт). Но стать вампиром при этом отчего-то не хочется.