Коррупционная пенка

«Мы столкнулись с явлением коррупционного вымогательства. Например, подвести ветку газопровода и поставить распределительную станцию на 500 домов обошлось нам в пять участков по 20 соток земли — их пришлось просто отдать организации, ответственной за газификацию», — рассказал Transparency International фермер, в хозяйстве у которого 200 коров (все интервью в докладе — анонимные). Эксперты Transparency опросили фермеров, работников агрохолдингов, отраслевых ассоциаций и перерабатывающих компаний. Все участники молочной производственной цепочки в один голос заявили, что постоянно сталкиваются с коррупционными ситуациями — как при взаимодействии с государственными органами, так и при работе с другими предприятиями.

Коррупционные платежи, как в итоге выяснилось, составляют в окончательной цене молока 15–30%. «Если учесть, что в среднем на душу населения потребляется 262 кг молока в год, то плата за коррупцию при покупке молока может составить от 1572 до 3144 рублей в год», — отмечает автор исследования Любовь Константинова.

С помощью интервью она вместе с коллегами проследила весь путь молочных продуктов — от коровы до прилавка. Уже на самой первой стадии — когда ферма еще только начинает создаваться — будущему производителю приходится преодолевать барьеры, весьма далекие от тех, что прописаны в законах и правилах.

«О коррупции можно говорить при запуске того или иного производства на уровне строительства, землеотвода, подключения электроэнергии, согласования различных условий с госслужбами. Просто так ничего не сделаешь», — приводятся в исследовании слова представителя западной компании по переработке молока.

«Мы два года не можем запустить молочную ферму, — поделился с The New Times директор подмосковного совхоза имени Ленина Павел Грудинин. — Районные службы «тянут» с документацией на подключение к электросети и в конце концов настоятельно советуют обратиться в какую-то коммерческую структуру, которая проделает всю процедуру быстро и с гарантией. Но, естественно, не задаром. А мы переплачивать не хотим, да и возможности такой не имеем».

Производители, которые имеют собственные перерабатывающие мощности, сталкиваются с еще большими проблемами. Их деятельность в России зарегулирована по самое «не могу»: только сбор справок и разрешений может занять около двух лет. Кроме того, государство само организует избыточную и запутанную систему контроля, в которой процветает коррупция. Яркий пример — двойной контроль со стороны федеральных госорганов всей молочной продукции на этапах как производства, так и переработки, считают опрошенные аграрии. Так, компании по переработке молока необходимо получить разрешение на импорт сухого детского питания как у Россельхознадзора (который по идее должен заниматься только сырым молоком), так и у Роспотребнадзора. Каждая молочная компания контролируется в среднем 30–40 надзорными службами, требования которых часто противоречат друг другу либо заведомо невыполнимы. Как их производителям преодолевать? Ответ понятен: с помощью «откатов» и взяток.

„ 

Каждая молочная компания контролируется в среднем 30–40 надзорными службами, требования которых часто противоречат друг другу либо являются заведомо невыполнимыми    

Как следует из доклада, в этой порочной системе задействованы все или почти все субъекты молочного бизнеса. Скажем, производитель молока соглашается иметь дело с поставщиком оборудования только при условии «отката», то есть часть выплаченных им по договору безналичных денег должна вернуться назад уже в виде наличных. «При продаже любого оборудования, как правило, 80% фермерских хозяйств просят откат… Бывает, что 10–15% назад просят», — цитирует Transparency International представителя компании по продаже оборудования для молочных ферм.

Александр Тюпин, директор краснодарского ООО «Молочный выбор» (сертифицированный дилер шведской компании DeLaval, выпускающей оборудование для молочного производства), признался в разговоре с The New Times, что периодически сталкивается с подобными фактами. Хотя еще острее, утверждает он, проблема «откатов» стоит для тех, кто оказывает животноводам регулярную техническую помощь или какие-либо услуги, например, для ветеринаров.

Для тех, кто не имеет собственной переработки, казалось бы, самый простой и прямой путь к потребителю — продавать молоко на рынке или в уличном ларьке. Но тут тоже барьеры: ведь для открытия ларька необходимо разрешение, а за место на рынке приходится платить. Естественно, разрешение просто так не получишь, а реальная цена аренды места в торговых рядах совсем не та, что указана в прейскуранте. И снова тикает коррупционный счетчик, добавляя рубли и копейки к окончательной цене пакета молока.

Молоко, которое мы покупаем в магазине, не скисает неделями. Оно вообще не киснет, а просто портится («гниет», как выразился Павел Грудинин). Во всяком случае ведет себя совсем не так, как обычное натуральное молоко. Просто потому, что это вовсе не натуральный продукт. Иногда его вообще трудно назвать молоком.

«Для меня коррупция — это в первую очередь когда заводы используют в качестве сырья не ценные и полезные молочные жиры, а жиры тропического происхождения — пальмовое, кокосовое масло* * Эти растительные жиры отличаются от молочных высокой — 39° — температурой плавления. Организмом они усваиваются хуже, поскольку не плавятся, остаются в твердом состоянии и откладываются на стенках сосудов. , далеко не всегда надлежащего качества, не ставя при этом в известность потребителя», — говорит председатель правления Национального союза производителей молока («Союзмолоко») Андрей Даниленко. По его словам, фальсификациями грешат в основном региональные молокозаводы. Иной раз в производимом ими «молоке» натуральное молоко вообще не содержится. Но пальмовое и кокосовое масло в два-три раза дешевле российского сырого молока. Не случайно треть всего завозимого в Россию пальмового масла закупает именно молочная отрасль. По данным «Союзмолока», более 50% продаваемого в торговых сетях сливочного масла, более 30% сметаны и творога, более 70% плавленых сыров сегодня являются фальсификатом.

Молочные гиганты, такие как Вимм-Билль-Данн, Danone, Ermann, конечно, до столь откровенной фальсификации не опускаются. Но все чаще предпочитают приобретать сырье не у местных, а у заграничных поставщиков — в основном из европейских стран. Переработчик отказывается от российского сырья, потому что оно ему невыгодно: например, оптовая цена сухого цельного белорусского молока ниже, чем себестоимость аналогичного российского продукта (130 руб. за кг против 160 руб. за кг — в среднем за 2011 год). Получается, что выгоднее покупать порошковое молоко в Белоруссии, Казахстане, в странах еврозоны, чем в России.

В этих условиях отечественному производителю сырого молока остается либо соглашаться на условия покупателя и продавать свою продукцию с убытком для себя, либо сворачивать бизнес, пуская молочное стадо под нож. «Если бы молоко в России было выгодно производить, то мы наблюдали бы расширенное воспроизводство. Натурального молока производилось бы все больше, поголовье стада постоянно увеличивалось, — рассуждает Павел Грудинин. — Мы же видим обратную картину: люди из села уезжают, коров становится все меньше».

По данным Русского географического общества, молочных коров в стране примерно вдвое меньше, чем было 22 года назад, соответственно, меньше производится и молока. Если же не углубляться в историю, то за последний год объемы производства молока сократились на 0,3% (с 31,9 млн до 31,75 млн тонн). Поголовье коров — на 0,2% (с 3,72 млн до 3,70 млн голов). Казалось бы, велика беда: доли процента! Но это спад, а не прирост. Отрасль продолжает тихо умирать.

„ 

По данным «Союзмолока», более 50% продаваемого в торговых сетях сливочного масла, более 30% сметаны и творога, более 70% плавленых сыров сегодня являются фальсификатом    

В России молочная отрасль пользуется поддержкой государства — в нынешнем году она, к примеру, составит около 30 млрд рублей. Вот только помощь эта в последние годы осуществлялась в основном в виде льготного кредитования. Все это, по словам Андрея Даниленко, вылилось в значительную «перекредитованность» отрасли. А кредиты, даже льготные, надо отдавать, причем с процентами. В результате, по данным «Союзмолока», в цене каждого килограмма молочной продукции четыре-пять рублей составляют выплаты по кредитам.

На днях делегаты III съезда Национального союза производителей молока обратились в правительство с открытым письмом. Тон документа почти панический: отрасль, написано в нем, не выдерживает конкуренции ни с государственной молочной отраслью Белоруссии, ни с импортерами из других стран, ни с отечественными фальсификаторами. Естественно, «в сухом остатке» — просьба к государству вступиться, порадеть, помочь новыми дотациями и льготами.

Если бы делегаты съезда внимательно изучили доклад Transparency International, возможно, они попросили бы у государства совсем другого: не вмешиваться в их бизнес. Ведь до сих пор это вмешательство приносило производителям лишь сорок проверяющих инстанций и ненасытное мздоимство госчиновников на всех уровнях. А потребителям — продукцию на треть более дорогую, чем следовало бы, и эрзац-молоко вместо натурального продукта на прилавках.