 |
Сегодня показания давал сам Алексей Козлов. На следующей неделе ожидаются прения сторон. Вероятно, судья вынесет приговор после президентских выборов.
Мы публикуем показания Алексея Козлова, данные им в Пресненском суде 24 февраля 2011 года. The New Times внимательно следит за этим резонансным делом. Репортажи с процесса — читайте в следующем номере и на сайте The New Times
Выступление Алексея Козлова в Пресненском районном суде 24 февраля 2011 года.
В декабре 2004 года я и господин Слуцкер В.И. создали совместную компанию «Юнион Девелопмент». Задача компании — инвестиции в недвижимость. Моя доля составляла 10%, доля Слуцкера 90%, которая была оформлена на его охранника Михаила Пелега (он же Михаил Пелегашвили; Слуцкер являлся на тот момент членом Совета Федерации и не мог владеть долями напрямую). В рамках нашего совместного бизнеса, осенью 2005 года Слуцкер предложил мне возглавить Совет директоров ОАО «Группа Финвест», в которой, по его словам, были «интересные активы», в том числе недвижимость. Я согласился. Став председателем совета директоров, я первым делом нанял аудиторскую компанию — «Европрофаудит», для оценки текущего положения ОАО «Группа Финвест». Положение оказалось критическим. Основные активы Группы были либо проданы, либо находились в залоге на кабальных условиях — как, к примеру, акции санатория «Жемчужина» в Сочи. Группой были выданы поручительства на многомиллионные суммы, компаниям Группы не принадлежащим: «Новое Желтое Такси» Амбарцума Сафаряна, «Шато ле Гранд Восток» Сергея Желтова. Основным кредитором являлся Промышленно-торговый банк, на тот момент принадлежавший Кахе Бендукидзе. Банком были поданы и выиграны иски. Речь шла об аресте счетов и оставшегося имущества Группы. Я в свое время работал у Бендукидзе (1998-2000 гг), руководил казначейством. Поэтому смог договориться о мирном разрешении конфликта. Банк согласился подождать и уменьшить штрафы. Но все равно сумма долга была свыше 40 000 000 рублей. Единственным активом Группы, обладавшим похожей стоимостью, были акции завода «Искож», у Группы был контрольный пакет предприятия, порядка 58% акций. И эти акции были проданы. Я лично занимался этой сделкой, поскольку акции были неликвидные (они не торговались на бирже, так как не прошли процедуры листинга, и на них не было и не могло быть спроса — по этой в том числе причине). Я обратился к своему знакомому — Председателю правления Федерального Промышленного банка (далее — ФПБ), который активно покупал и продавал акции второго и третьего эшелонов, с просьбой помочь мне найти покупателя на акции, либо купить их самому. ФПБ от покупки акций отказался, но сотрудники ФПБ дали нам координаты ООО «Евростройгрупп», сказав, что эта компания — клиент банка и акции, возможно, ее заинтересуют. С «Евростройгрупп» уже общались сотрудники Группы «Финвест», обсуждая условия сделки. Кольцов, генеральный директор «Евростройгрупп», приобрел акции у Группы «Финвест», сразу полностью за них рассчитавшись. В итоге Группа «Финвест» смогла закрыть взятые на себя обязательства. «Евростройгрупп», видимо, покупала эти акции со спекулятивной целью, в расчете на быструю продажу с хорошей прибылью. Их, видимо, консультировали такие же некомпетентные оценщики, как «специалист» Серебряков, оценивший по просьбе лица неустановленного рода занятий Трепакова и по заказу следователя СК МВД Виноградовой 33% акций «Искожа» в 253 000 000 рублей. Но чуда не случилось. Акции оказались неликвидны, ФПБ оказался прав, не купив их. И Кольцов пришел в Группу «Финвест», с просьбой купить их обратно, предлагая разные варианты. У Группы не было денег, поскольку акционеры Группы «Финвест» Владимир Слуцкер и Амбарцум Сафарян жестко конфликтовали. Поэтому совместная сделка оказалась невозможной. Зато акции «Искож» были интересны моей девелоперской компании «Юнион Девелопмент» (принадлежащей мне и Слуцкеру — через охранника Пелега). Я понимал, что при вложениях в 20-30 миллионов долларов, направленных на выкуп земли предприятия в собственность, и утверждения проектной документации, стоимость предприятия может вырасти в разы. При таких возможных доходах эти акции, когда проект будет согласован, легко могли стать объектом рейдерской атаки. Поэтому нужно было защитить акции, переведя их по юрисдикцию англо — саксонского права. Кольцов хотел избавиться от акций быстро, поскольку хотел инвестировать деньги в более надежные инструменты, нежели в акции завода, не обладавшие ликвидностью. Времени на регистрацию нашей совместной со Слуцкером зарубежной компании не было. На это, как правило, уходит месяц и более. Поэтому было решено оформить покупку на компанию «Вендорт» (BVI), с которой «Юнион Девелопмент» к тому моменту уже сотрудничал. Эта компания, на договорной основе, выполняла техническую работу по ряду наших проектов, в частности, по торговому дому «Первомайский», 25 % которого мы (я и мой деловой партнер Слуцкер) контролировали на правах собственности. Поэтому мы знали, что у компании «Вендорт» имелись свободные денежные средства. Договоренность с «Вендортом» была джентльменская: то есть «Вендорт» владеет акциями до момента регистрации мною и моим деловым партнером Слуцкером совместной компании, которая их и выкупает. За эту работу «Вендорт» получает хорошую комиссию, плюс процент за фактическое предоставление нам кредита. Риска, что «Вендорт» нас обманет, не было, так как акции завода «Искож» были неликвидны, а права на разрабатывавшуюся проектную документацию принадлежала компании «Юнион Девелопмент». На этом месте (летом 2006 года) начались проблемы.
Во-первых, «Вендорт» не хотел оплачивать акции без заключения контракта с нашей (в собственности моей и Слуцкера) новой компанией в оффшорной юрисдикции, чтобы гарантировать возврат вложенных собственных («Вендорта») средств. А это было не возможно до регистрации нашей совместной со Слуцкером зарубежной компании. В свою очередь, Кольцов («Евросторйгрупп»), начал вести речь об уплате штрафных санкций за несвоевременный платеж.
Во-вторых, у меня со Слуцкером возникли разногласия по поводу формирования нашей совместной компании. Я утверждал, что её уставной капитал должен составлять порядка 30 млн долларов — то есть это сумма, необходимая для завершения проекта реконструкции «Искож». Я предложил внести средства пропорционально долям 10% моих средств, и 90% от Слуцкера). Слуцкер говорил, что не имеет 27 000 000 долл США и он хочет подумать о банковском финансировании. Начался спор. Мой партнер Слуцкер явно не хотел оплачивать свою долю, рассчитывая, что я сделаю это сам. Время шло, проект не продвигался. У нас появились партнеры, готовые к долгосрочному инвестированию, и готовые нести ответственность по дальнейшему финансированию проекта в размере своей доли. Хеджирование венчурных рисков они брали на себя. Именно им компания «Веднорт», по договоренности со мной и Слуцкером, продала часть акций «Искож» (сколько именно, я не помню). Против первого платежа «Евросторйгрупп» перевела все акции «Вендорту». «Вендорт», в свою очередь, передал оплаченные акции нашим партнерам. Далее должны были оплачивать оставшиеся неоплаченные акции «Искож» изначальные партнеры — я и Слуцкер. Сумма общих инвестиций уменьшалась за счет появления новых партнеров, но и ее Слуцкер отказался оплачивать, сославшись на отсутствие у него денег. Банки ему в кредитовании отказали, а собственных денег средств у него не имелось. Так что прав оказался директор компании «Вендорт» Самойлов, не желая оплачивать акции «Искожа» из своего кармана. В этот момент (в конце 2006 года) выяснилось, что Слуцкер должен нашим новым инвестиционным партнерам существенную сумму денег, по другому проекту. Началось выяснение отношений — между новыми партнерами и Слуцкером. Для меня это был неприятный сюрприз. Я все больше отдалялся от работы со Слуцкером, понимая, что с ним проект по реконструкции завода «Искож» осуществить не получится. Кольцов постоянно грозил Самойлову штрафными санкциями, которые ему, Самойлову, пришлось бы платить из своего кармана, и Самойлов в конце концов, видя неспособность акционеров «Юнион Девелопмент» (меня и Слуцкера) исполнять договоренности, заявил, что мы нарушили наши договоренности и он выходит из проекта. «Вендорт», как я уже говорил, делал определенную работу по ряду других наших проектов («Первомайский» и ряд других, о которых наверняка должны помнить уполномоченные представители компании «Вендорт»). У «Юнион девелопмент» был с компанией «Вендорт» договор на соответствующие работы, был открыт паспорт сделки и проходили оплаты. Слуцкер, для того, чтобы контролировать «Вендорт», договорился с Самойловым о вхождении подконтрольных ему (Слуцкеру) директоров в Совет директоров компании «Вендорт», но точно я не знаю, о чем конкретно шла речь. Жак Джонс, американский адвокат Слуцкера, ставил меня в известность об этом.
Через несколько месяцев после этого (апрель 2007 года) моя жена, журналист Ольга Романова, опубликовала в журнале The New Times («Нью Таймс») аналитическую статью о владельце компании «Северсталь» Алексее Мордашове. Заместитель Мордашова, Алексей Егоров, был именно тем человеком, который и познакомил меня со Слуцкером в 2001 году. После публикации аналитической статьи критического содержания об Алексее Мордашове Слуцкер заявил мне, что у них с Мордашовым общая «крыша», и что эти люди крайне недовольны статьей моей жены. Слуцкер поставил мне ультиматум: либо я развожусь со своей женой, либо мы расстаемся со Слуцкером как партнеры. Мой ответ был очевиден, я предпочел расстаться со своим деловым партнером Слуцкером, проявившим свои неделовые качества, финансовую некомпетентность и человеческую непорядочность в полном объеме. Для оформления процесса расторжения партнерства Слуцкер пригласил со своей стороны юриста (Владимира Литвиненко), который должен был по его указанию составить соглашение о разделе нашего со Слуцером бизнеса. Такое соглашение было составлено, оно меня полностью устроило. Однако оно так и не было подписано, а Слуцкера я больше никогда не видел. Он выставил у нашего общего офиса на ул. Краснопролетарская, д. 30, стр 1, свою охрану, которая меня не пустила в кабинет (май 2007 года). Документы о смене генерального директора в компании «Юнион Девелопмент» были подделаны, поскольку я сам таких документов никуда не подавал. По моим данным, подделкой и подачей поддельных документов в налоговую инспекцию № 46 и в «Газпромбанк», где у компании «Юнион Девелопмент» был открыт счет, занимались Александр Ильясов, помощник Слуцкера, и Михаил Трепаков, которого я позже узнал как представителя компании «Вендорт». Я встретился с женой Владимира Слуцкера, Ольгой Слуцкер, и рассказал ей о возникшей проблеме. Она в тот момент пыталась убедить меня, что «Володя человек честный и все подпишет». Однако Владимир Слуцкер поступил иначе, и Ольга Слуцкер приняла решение о разводе (о чем Ольга Слуцкер публично заявляла неоднократно, в том числе в федеральных СМИ).
У меня оставались хорошие наработки по несостояшемуся проекту «Искож», я понима логику развития потенциального проекта. Поэтому мне было интересно предложить свои знания и опыт новым акционерам завода. Наших инвестиционных партнеров я знал, поскольку мне было интересно, кто купил акции у Кольцова. Выяснилось, что акции, которые должны были купить я и Слуцкер совместно, «зависли», то есть Кольцов так и не получил деньги за них, а других покупателей на них не нашлось. Я собирался купить их сам, начав новый бизнес самостоятельно, уже без партнеров, но я попросил рассрочку в 6 месяцев, чтобы найти необходимые 10-15 млн долларов для завершения проекта. Инвестиционные партнеры готовы были финансировать оставшуюся часть. Для самостоятельной покупки акций завода «Искож» я купил компанию, зарегистрированную в Лондоне, как раз из соображений безопасности инвестиций, как четко сформулировал цель покупки оффшоров свидетель со стороны обвинения Мищанчук, выступавший в этом зале. Для быстроты оформления сделки, продавцом акций мне была предложена готовая, уже зарегистрированная компания, стоявшая на налоговом учете в РФ — «Карнавон». Там нужно было поменять только директора и бенефициара. Перед подписанием договора купли-продажи я нанял известное адвокатское бюро «АЛМ Фельдманз» для анализа юридической чистоты сделки, так как с 2006 года, когда я планировал покупать эти акции совместно со Слуцкером, с ними происходили какие-то операции, о которых я мог не знать. Заключение адвокатского бюро было положительным.
Суть сделки состояла в следующем. «Евростройгрупп» купила акции ОАО «Искож» у ОАО «Группа Финвест». Заплатила за это сразу порядка 44 миллионов рублей (в 2006 году, конец марта). Через некоторое время «Евростройгрупп» подписала договор о продаже этих акции компании «Вендорт» за немного большую сумму. Однако, «Вендорт» из 44 млн руб заплатил только порядка 15 миллионов рублей. Согласно пункту 9.4 договора купли-продажи акций от 15 мая 2006 года между «Вендортом» и «Евростройгрупп» (том 3, лист дела 111-112), в случае, если «Вендорт» не рассчитывался за акции, то «Евростройгрупп» имеет право в одностороннем порядке расторгнуть договор и получить от нарушившей договор стороны и за ее счет акции ОАО «Искож».
О каком хищении или мошенничестве может говорить обвинение, когда у «Вендорта» вообще пропали права на эти акции согласно этому договору? Если и была здесь попытка мошенничества, то именно в этом должен был обвинять Кольцов компанию «Вендорт», которая долго не возвращала акции.
Было бы логично, если акции были бы возвращены напрямую «Евростройгрупп», но Кольцов, генеральный директор этой компании, предпочел сделать переуступку прав требования на компанию «Кромптон Солюшинз». Это абсолютно законно. «Вендорт» должна была передать акции ОАО «Искож» именно компании «Кромптон Солюшинз» в счет погашения своей задолженности перед «Евростройгрупп».
При этом размер задолженности компании «Вендорт» состоял из двух сумм. Первая — это сумма основного долга. Вторая — сумма штрафов за несвоевременное исполнение договора.
Данные соглашения были подписаны в январе 2007 года, когда, даже по версии обвинения, Самойлов, директор компании «Вендорт», обладал соответствующими полномочиями.
Хотелось бы отметить, что ни следствие, ни сторона обвинения даже не пытались найти Кольцова. Показания Кольцова разрушили бы обвинительную «версию» событий, а предыдущий суд не посчитал важным аргументом отсутствие показаний Кольцова в деле. На важность данного свидетеля указал Верховный суд в своем Надзорном определении от 20 сентября 2011 года (стр. 7, 3-ий абзац). В отличие от Самойлова, постоянно проживающего в Эстонии, Кольцов является гражданином России, и найти и допросить его правоохранительным органам было не сложно. Здесь хочу сказать, что ни с директором Кромптона Васильевой, ни с некоей Бирюковой, я никогда в жизни не встречался. Я и не должен был их знать. Все мы понимаем, что в связи с особенностями российского инвестиционного климата, точно охарактеризованного свидетелем обвинения Мишанчуком, есть номинальные директора, а есть владельцы бизнеса. Договариваются о сделках всегда с владельцами, и именно они несут ответственность за деятельность своего номинала. То есть подробности отношений номинальных директоров с Кольцовым следовало бы узнавать непосредственно у Кольцова, Ведь именно компании Кромптон он доверил свои акции, за которые собирался получать деньги. Значит, он каким-то образом ее контролировал. Это не моя проблема, и не могло быть моей проблемой. Моё дело — платить за акции, готовность к покупке которых я выразил, и не иметь претензий со стороны продавца, то есть Кольцова.
Андрей Мампория, который стал новым директором и владельцем «Евростройгрупп» в апреле 2007 года, подтвердил мне, что Кольцов получил деньги, заплаченные мной компании «Кромптон». Для меня это самое важное. Я полностью рассчитался за акции, претензий ко мне у их предыдущего владельца не было и нет.
После того, как я получил положительное заключение юристов адвокатского бюро «АЛМ Фельманз» на сделку, все было оформлено в считанные дни (июнь 2007 года). Хотелось бы обратить внимание Уважаемого суда, что в ходе обыска в моем офисе в июле 2008 года договор с «АЛМ Фельдманз» и заключение по сделке было изъято следствием, но в материалах дела они отсутствуют. Эти документы, согласно имеющимся в деле распискам, не возвращались на руки и моим сотрудникам вместе с возвращенной оргтехникой и рядом других документов. Я считаю, что следствие скрыло эти документы осознано, чтобы ввести в заблуждение суд и не дать мне возможности говорить о гражданско-правовых сторонах заключенных сделок.
Мой к тому времени (июнь 2007) уже бывший партнер Слуцкер был в бешенстве, когда узнал, что именно я купил акции завода «Искож». Он сам хотел заниматься этим проектом, но ему помешало несколько обстоятельств: во-первых, отсутствие у него средств на осуществление проекта, и во-вторых, конфликт с партнерами, которым, как оказалось, он должен был денег. И в-третьих, ему помешала моя позиция о необходимости реальных инвестиций, а не обмана партнеров.
В то время генеральным директором ОАО «Искож», еще с периода нашего со Слуцкером партнерства, был его сотрудник — Татаренко Владимир Борисович, а я занимал должность председателя совета директоров. Поскольку завод прибыли не приносил, никто не инициировал досрочного ухода Татаренко — до реконструкции завода думать о прибыли было преждевременно. Кто-то должен был контактировать с арендаторами помещений, собирать арендную плату (по безналичному расчету) и осуществлять текущий ремонт заводских строений, которым было более 100 лет (кроме одного из двух десятков зданий — одно здание было постройки 60-х годов прошлого века). Разумеется, такого рода работа не требовала высокой квалификации и не подразумевала значительного денежного вознаграждения. Директор Татаренко, выяснив (хотя это не входило в его должностные функции), что акции завода оказались у меня, донес об этом сенатору Слуцкеру.
Компанию «Карнавон», где я стал директором и бенефициаром, я ни от кого не скрывал. Слуцкер, через своего помощника, отставного майора Олейника, предложил мне либо безвозмездно передать акции завода «Искож», принадлежащих «Карнавону», ему, Слуцкеру; либо он пригрозил мне возбуждением против меня уголовного дела. Но это было не все. Олейник потребовал, чтобы я заявил о том, что инвестиционные партнеры свои акции не приобрели честно, а похитили. Мне стал понятен замысел сенатора Слуцкера, обладавшего значительным административным ресурсом. Требование Олейника означало, что Слуцкер предполагает безвозмездно забрать мои честно приобретенные 33 % акций, которые не давали, тем не менее, полного контроля над предприятием, и порядка 40 % акций, купленных раннее инвестиционными партнерами. И правда, зачем тратить деньги, которые к тому же еще и отсутствуют? Видимо, чтобы потом, после заведомо рейдерского захвата завода, под залог его акций взять в каком- нибудь госбанке большой кредит по липовой оценке — например, оценщика Серебрякова. И обмануть всех, включая государство — тем более, что я знал: Слуцкер еще при моей совместной работе с ним (в моем присутствии) вел переговоры с Андреем Бородиным (тогда — глава «Банка Москвы») о подобных схемах «под откат». Сенатор Олег Толкачев (тогда — сенатор от Москвы) присутствовал при нашей первой встрече. Об этих обстоятельствах я неоднократно заявлял, в первую очередь прямому начальнику Слуцкера и Толкачева в Совете Федерации Сергею Миронову.
На требование майора Олейника я ответил следующим образом. Я предложил Олейнику обращаться в Арбитражный суд г. Москвы или г. Лондона, где была зарегистрирована компания «Карнавон», если у Слуцкера есть какие- либо претензии в отношении моих честных сделок.
Естественно, после таких предложений Олейника и в свете позиции Татаренко, который мог стать орудием в руках рейдеров, его было решено уволить. Приближалось годовое собрание акционеров, это можно было сделать быстро и законно. Понимали это и Слуцкер, и Татаренко. Поэтому вечером 28 июня 2007 года Татаренко отправил заявление на имя заместителя генерального прокурора В.Я. Гриня о якобы совершенном у компании «Вендорт» хищении акций. Какое отношении имеет Татаренко к «Вендорту», из заявления не понятно. Заявление Татаренко представлено в томе 1 л.д. 120. Однако, Виктор Гринь не только проставил свою собственноручную резолюцию на полученном вечером в адрес Генпрокуратуры факсимильном письме, но и прислал на следующее утро, 29 июня, на годовое собрание акционеров ОАО «Искож» целую опергруппу, целью которой было одно — сорвать собрание. Никаких процессуальных прав уводить меня куда бы то ни было опергруппа не имела. Можно ознакомиться с протоколом моего допроса в этот день, он находится в томе 1, лист дела 139-144. В нем идет рутинное выяснение обстоятельств моей жизни и работы. В протоколе не затрагиваются вопросы государственной безопасности, экстремизма, терроризма или подготовке к совершению убийств, срочное выяснение обстоятельств которых могло дать право опергруппе действовать так решительно и жестко. Предлог для моего привода был надуман, никто ранее мне не вручал никаких повесток о явке, и уж тем более никто не составлял актов о моем отказе в получении повестки. Это чистой воды рейдерство.
Заказчиков срыва собрания подвело незнание Федерального закона «Об акционерных обществах». Помните, как Татаренко говорил в этих стенах: раз Козлова увели, собрание должно было быть прекращено. Они (ошибочно) именно так и полагали, поэтому так неадекватно жестко вели себя приехавшие представители правоохранительных органов. Поэтому так оперативно среагировал Виктор Яковлевич Гринь. Это был заказ.
Тем не менее я продолжал заниматься проектом реконструкции завода «Искож». Когда я в ходе переговоров с потенциальными инвесторами понял, что необходимые 10-15 млн долларов я смогу привлечь в проект, я оплатил акции. Я сделал это в соответствии с договором, который разрешал мне отсрочку на 6 месяцев. Я не собирался садиться в тюрьму или скрываться. Мои данные были везде: у следователя, в банках, депозитарии. Для меня было важно не только фактическое исполнение договора, но и всего проекта в целом. А поиск денег, тем более в период корпоративного конфликта — вещь тяжелая. Поэтому оплата и произошла не сразу. Хотелось бы подчеркнуть, что в Арбитражном суде ни один из договоров, послуживших основанием для покупки мною акций, не признан незаконным. В прошлом году Арбитражный суд г. Москвы отказал компании «Вендорт» в истребовании акций ОАО «Искож». Мы представляли суду этот документ. Это очень важное решение. Хотя основание для отказа в иске формально не имеет отношение к данному процессу — там речь идет об отказе в иске, поскольку ОАО «Искож» ликвидировано — так вот, это отличный повод для заявления иска о признании ликвидации недействительной. При одном важном условии: если у компании «Вендорт» действительно есть законные права на акции. Более того: помимо акций, можно добиваться серьезной компенсации и возбуждения уголовных дел против тех, кто якобы незаконно предприятие ликвидировал (я в этот момент уже сидел в тюрьме), если факт незаконной ликвидации будет установлен Арбитражным судом. Ничего этого «Вендорт» не сделал за 3 года, прошедших со времени вынесения Пресненским судом приговора в отношении меня. Компания «Вендорт» вполне удовлетворилась отказом суда Арбитражного. Это, на мой взгляд, говорит о том, что ни одного шанса на признание за «Вендортом» законного права на акции в Арбитражном суде нет. Был бы «Вендорт» прав, он давно мог владеть акциями.
Еще раз обращу внимание на решение Лондонского арбитражного суда, приобщенного к делу. В споре между российской компанией «Евростройгрупп» и компанией «Вендорт», находящейся в британской юрисдикции, Суд признал правоту именно российской компании. Почему Пресненский суд поступил иначе, я могу только догадываться.
Хочу также обратить внимание на фамилию «Васильева», часто упоминаемой стороной обвинения. В томе 3 содержатся три любопытных документа: допрос Васильевой С.Ю., лд 172-175; допрос Васильевой О.Д. лд 176-182; допрос Васильевой Ю.Д., лд 183-185. Однако обвинение почему-то не считает этот факт существенным. Обращу также внимание, что компания «Вендорт» неоднократно была замечена в подлогах, используя однофамильцев. Так, представители компании «Вендорт» утверждали в ходе заседания Пресненского суда в феврале 2012 года, что в решении Лондонского арбитражного суда, приобщенного к материалам дела, в п. 53 речь идет об убийстве Козлова Андрея Андреевича, о чем они представили соответствующий документ. Это фактическое признание в мошенничестве, поскольку первый зампред Центробанка РФ Андрей Андреевич Козлов никогда не имел никакого отношения к компаниям «Евростройгрупп», «Вендорт» и «Искож», а также никогда не привлекался к уголовной ответственности, о чем также идет речь в п. 53 данного решения — даже в одном предложении.
С момента вынесения первого судебного решения по моему делу прошло ровно три года. А с момента ареста акций — четыре с половиной. Вполне достаточный срок, чтобы компания «Вендорт» вступила бы в законное владение акциями, если бы закон — хоть российский, хоть британский — был на ее стороне. Более того — попытка оспорить сделку по приобретению мною акций «Искожа», закончившееся заключением меня в места лишения свободы, не позволило мне как акционеру ОАО «Искож», владевшего блокирующим пакетом акций (то есть более 25 % плюс одна акция) воспрепятствовать ликвидации этого предприятия. Я считаю, что этим компания «Вендорт» нанесла лично мне ущерб в размере как минимум 30 млн руб, оплаченных мною за акции завода «Искож». Прошу Уважаемый суд исследовать все обстоятельства данного дела и вынести постановление о взыскании данной суммы с компании «Вендорт», которая, навязав судебное разбирательство, лишило меня права на распоряжение имуществом акционерного общества. А какова цена моего потерянного бизнеса и здоровья, каковы реальные судебные издержки, еще предстоит разобраться, на чем я буду настаивать. Я также буду настаивать на привлечении к ответственности господ Слуцкера и Трепакова.
Tweet