Революция редко когда бывает рыцарской, ее делают без оглядки на писателей. Французская революция 1789 года была жестокой и совсем не благородной, однако она воспитала противника абсолютизма и авторитаризма, певца баррикад и рыцаря республики в лице Виктора Гюго. Он родился 210 лет назад, 26 февраля 1802 года, но его архаические романы продолжают жить, читаться, ставиться на сцене и экранизироваться. Человечество испытывает страшный голод по благородству, по порядочности, по тем революциям, республикам и революционерам, которых не было нигде, но так хотелось бы, чтобы они были! Пятая республика, последняя и окончательная, где наконец-то воплотилась та самая Декларация прав человека, исполненная гуманизма, набитая до краев свободами и правами, несет на себе отпечаток личности не Марата и не Робеспьера, а именно Виктора Гюго.
Жизнь писателя была не менее захватывающей, чем его книги. Он начал с памфлета против смертной казни («Последний день приговоренного к смерти», 1829), и мир впервые задумался о правомерности убийства по приговору суда. Следом за Гюго об этом задумались Диккенс, Достоевский и Камю. Первый камень в основание нынешней Европы без казней положил именно Виктор Гюго.
Он выступил и против пыток в своем историческом шедевре «Собор Парижской Богоматери» (1831). Он высказался в защиту тех, кого называли «уродами», и дал им нежную, прекрасную душу. Таков Квазимодо из «Собора Парижской Богоматери» и Гуинплен из «Человека, который смеется».
„
”
Пятая республика, где воплотилась Декларация прав человека, несет на себе отпечаток личности не Марата и не Робеспьера, а Виктора Гюго
”
Революция 1848 года нашла в нем своего хранителя и летописца. Она, как порыв свежего ветра, наполнила его программный роман «Отверженные» (1862). Горячее желание упрочить свободу заставило знаменитого писателя стать депутатом Национального собрания, трибуном и обличителем монархии. Но в 1851-м республика закончилась государственным переворотом и жалкой империей Наполеона III, которая также стала пародией на грозную, блестящую и триумфальную империю Наполеона I, как сам племянник слыл пародией на своего великого дядю. Виктор Гюго успел наговорить и написать про переворот и нового императора такое, что его жизнь оказалась в опасности. Он бежал в Брюссель, потом на остров Джерси, затем на остров Гернси и занялся антиимперским тамиздатом («Наполеон Малый» и «Возмездия») и, само собой, романами.
После крушения режима Наполеона III Гюго вернулся в 1870 году в Париж. Он там и остался, перед лицом осаждающих столицу прусских войск. Его вновь избрали в Национальное собрание, но он счел депутатов слишком консервативными и вскоре вернул свой мандат. Он, соавтор революции 1848 года, не участвовал в непонятной ему Коммуне, но ни слова не сказал и против нее, призывая Версаль, расстреливавший и ссылавший коммунаров, к гуманности. Его безупречная жизнь завершилась в 1885 году.
Герои Гюго долго не живут, они топятся, стреляются, идут на эшафот, их убивают на баррикадах. Они всегда выбирают честь, а не жизнь. В романе «Девяносто третий год» Гюго поправляет революцию 1789 года: старый аристократ-вандеец жертвует жизнью, чтобы спасти крестьянских детей, а заядлый якобинец отдает жизнь, чтобы спасти этого аристократа. В «Отверженных» революционер и каторжник Жан Вальжан спасает преследующего его инспектора Жавера, а Жавер топится, чтобы не арестовывать своего спасителя.
Гюго подарил нам юного Гавроша, убитого тогдашними «внутренними войсками», Мариуса, Эпонину и Анжольраса, а также чувство, что место достойного человека — на баррикадах, а не с солдатами правительства.
Жизнь по Гюго — правильная жизнь. Я бы на месте «поклонников» поостереглась орать с горы за Путина. Не дай бог, попадут в какой-нибудь роман…
Tweet