Николай Вардуль издание «Газета» — для The New Times
К Нессиму Гаону можно относиться как угодно. Как к сквалыге и сутяге. Как к прожженному русофобу, постоянно норовящему арестовать, а потом и присвоить то исторический парусник, то музейные экспонаты, то боевые самолеты, то деньги на иностранных счетах ЦБР и даже РИА «Новости». Как к Кощею Бессмертному, в конце концов (тем более что портретное сходство налицо). Но главная его роль — постоянно возвращающийся кошмар российских правительственных чиновников. Причем в данном конкретном клиническом случае для объяснения природы кошмара совсем необязательно перечитывать Фрейда с Юнгом. Это кошмары от нечистой совести.
Все началось с того, что чиновники первого российского правительства Ивана Силаева или бескорыстно, то есть просто по глупости, или желая насолить старшим коллегам из правительства СССР (дело происходило, когда Союз распадался, чему активно способствовали раскольники из РСФСР), или, руководствуясь какими-то дополнительными мотивами, в контракте с Noga отказались от суверенного иммунитета. Это принцип международного права, согласно которому государству и его органам не может быть предъявлен иск в суде иностранного государства. Кроме того, взыскание не может быть обращено на имущество этого государства. То есть чиновники, и прежде всего, как утверждают ветераны, первый вице-премьер силаевского кабинета Геннадий Кулик (с тех пор считающийся самым успешным думским лоббистом, он прошел и в пятую Думу) и министр внешних экономических связей Геннадий Фильшин (с тех пор безвылазно торгово представляет Россию в Австрии), приложили руку к заражению российского бюджета синдромом отказа от суверенного иммунитета (СОСИ). И осложнения налицо.
Излечиться от СОСИ пытались сначала по-хорошему. Министр экономики в следующем, уже гайдаровском правительстве Андрей Нечаев рассказывает, что еще «в 1993 или 1994 году» Нессиму Гаону по-тихому предлагали $30 млн под обещание забыть о сделке. Не вышло. Тогда решили злополучные долги выкупить, конечно, не напрямую. На сцену вышел некий американский бизнесмен русского происхождения Александр Коган. На полях замечу: если Noga названа по фамилии своего владельца — Гаон, то Коган (лишняя только буква «к») просто обязан был вмешаться. Он свое нехитрое дело (вероятно, сначала договорившись с Минфином о цене выкупа, а потом поторговавшись о дисконте с банками, распоряжающимися долговыми бумагами) сделал. Сумма сделки не разглашается, но, официально не раскрывая рта, называют $70 млн. С тех пор Минфин официально заявляет, что проблема закрыта. Вот только иностранные суды так не считают.
Судебная статистика не вдохновляет: в 1997 году Стокгольмский арбитражный суд признал за Россией долг в $63 млн, а 24 декабря 2007 года женевский суд повысил требования до $1,2 млрд. Основание — оспариваемое Минфином соглашение от 31 июля 2002 года. Суд счел, что в этом документе Россия вторично отказалась от суверенного иммунитета. СОСИ прогрессирует.
Найдут ли сыворотку от СОСИ адвокаты, представляющие Россию, неизвестно. Но СОСИ может дать и другие осложнения. Гораздо более разрушительные и для госфинансов России, и для ее репутации.
Упорство Гаона способно вдохновить его последователей. А их может быть немало, российские силовики известны своими спецоперациями по отъему бизнеса у неугодных бизнесменов. Юридическая чистота отъема может быть подвергнута проверке в иностранных судах. Самым резонансным делом было и остается «дело ЮКОСа». Пока безрезультатные попытки акционеров компании вернуть свое национализированное имущество через иностранные суды не означают, что новые попытки не последуют.
Noga не приходит одна...