Президентские выборы в Сербии называют референдумом о геополитической ориентации. В первом туре победил националист Томислав Николич. Исход второго тура, который пройдет 3 февраля, непредсказуем. Известно одно: сойдутся непримиримые оппоненты
Нынешний глава государства Борис Тадич, набравший в первом туре на 4% меньше своего противника, пользуется покровительством Европейского союза и считает членство Сербии в ЕС безальтернативным. Его соперник Томислав Николич, правая рука подсудимого Гаагского трибунала Воислава Шешеля, призывает соотечественников не унижаться перед Европой, а обратить взоры в сторону исторического союзника — Москвы. Тем более что в вопросе о статусе Косово, который бросает густую тень на всю кампанию, Россия последовательно поддерживала Белград, Евросоюз же находился на другой стороне баррикад.
Идейные различия бросаются в глаза. К тому же Николич не раз говорил, что намерен пригласить в свою страну российскую военную базу в противовес тем силам НАТО, которые размещены в Косово. Значит ли это, что Сербия действительно стоит на распутье, а в случае успеха кандидата-националиста Москва вновь обретет форпост на Балканах?
Шанс для Москвы? Вряд ли. Если даже после выборов окажется, что Николич готов реализовать свои идеи, то втягиваться в игры балканских геополитиков России совершенно ни к чему.
Что бы ни говорили кандидаты, коридор возможностей, в который попадет избранный президент, довольно узок. Сербия не относится к числу экономических гигантов и не обладает природными ресурсами, так что полностью самостоятельное развитие весьма сомнительно. Вне зависимости от желания Белграда он находится в естественном поле притяжения Европейского союза. Румыния, Болгария, Венгрия и Словения уже входят в ЕС, а в среднесрочной перспективе тем же путем пойдут практически все соседи — Хорватия, Македония, Албания, Черногория. Наиболее проблематично будущее Боснии и Герцеговины, однако она и так является, по сути, европейским протекторатом.
Конечно, энтузиазм Евросоюза относительно принятия этих государств, мягко говоря, далеких от требуемого экономического и политического уровня, невысок. Но если кандидатура Турции вызывает ожесточенные споры, то относительно Балкан ощущается нечто вроде обреченности. Деваться Брюсселю все равно некуда. Дистанцироваться от потенциальных конфликтов в «пороховом погребе» все равно не удастся, так что лучше взять их под настоящий присмотр.
Карты Николича В случае победы Николича (а она возможна, если его поддержит влиятельный премьер Воислав Коштуница) вероятны два сценария.
Наименее болезненный: Николич на деле будет проводить гораздо более умеренную линию, чем можно судить по его предвыборным выступлениям. Тогда сближение Сербии с Европой замедлится, но не остановится.
Другой вариант: неотвратимое провозглашение независимости Косово приведет к серии демаршей Белграда вплоть до обещанного Николичем разрыва дипотношений со странами, признавшими Приштину. (Последнее, правда, окончательно загоняет ситуацию в угол.) Страна окажется в самоизоляции, процесс движения в единую Европу замрет. При этом вооруженная попытка вернуть Косово практически невероятна: за исключением маргиналов, в сербском обществе не осталось желающих воевать.
Это означает новый внутриполитический кризис и противоборство сторонников и противников европеизации. Исход очевиден: реального выбора у Сербии просто нет. Так что новый сдвиг в сторону «европейского выбора» отложится, но случится.
|
Балканы: взгляд из «Газпрома» Радикально изменить положение может Россия, если она поддержит националистическую риторику Николича и к радости консервативной части отечественного истеблишмента попытается всерьез сделать ставку на Белград. На это, однако, совсем не похоже.
Во-первых, со времени натовской войны против Югославии, которая вызвала бурю негодования в России, Москва не использует такой аргумент, как исторические связи и культурно-религиозное братство с сербами. Кстати, и сама Сербия к этому обращается только в кризисные периоды. Во всяком случае, сербские политики почему-то не вспоминают обращение о принятии СРЮ в Союз России и Белоруссии, с которым югославская Скупщина обратилась к Москве после начала бомбежек в 1999 году. Даже отстаивая принадлежность Косово, Кремль никогда не апеллировал ни к чему, кроме международного права.
Во-вторых, несмотря на возрождение амбиций в последние годы, Балканы никогда не фигурировали в числе интересующих Россию территорий. Напротив, именно при Владимире Путине российские военные покинули Косово и Боснию, поскольку не было понятно, зачем они там находятся.
В-третьих, интерес Москвы к региону носит сугубо утилитарный характер и вписывается в общую стратегию «Газпрома» по расширению стратегического присутствия в Европе. Договоренность о покупке сербской нефтеперерабатывающей компании, а также намерение превратить Сербию в центр газового транзита на юго-востоке Европы отражают истинный интерес Кремля к «историческому союзнику». Более того, в перспективе вступление Белграда в ЕС выгодно российскому газовому монополисту, поскольку тем самым укрепятся его позиции на едином европейском рынке.
Очередная свара между сторонниками «национального величия» и «европейского выбора» Сербии, практически неизбежная в случае успеха Николича, только помешает реализации российской стратегии. Поэтому рациональная ставка во втором туре выборов — это Борис Тадич. Подписание в Москве нефтегазовых соглашений, на котором присутствуют и Тадич, и Коштуница, — сигнал того, как Россия хотела бы видеть политическую конфигурацию Сербии. Заодно это явный намек премьеру, кого стоит поддержать во втором туре.
Европа была не слишком справедлива к Белграду в последние годы. Ошибки европейских политиков немало стоили сербскому народу, и у него нет оснований питать к ЕС чувство любви. Однако новые геополитические химеры не пойдут на пользу ни Сербии, ни России. А история европейской интеграции — это и есть история того, как осознание рациональной необходимости побеждает чувства и эмоции.