Первая речь Дмитрия Медведева, кандидата в президенты, была обращена не только к россиянам, но и к внешнему миру. Он задал очень важный вопрос: почему России все еще боятся — и тут же предложил свой вариант ответа: потому что другим государствам просто неясно, куда движется страна и что она собирается делать в перспективе. Это ценное признание. Оно свидетельствует, что, хотя международный вес России вырос, отношение к ней стало более настороженным
Надо отдать Медведеву должное. Он не отделался нехитрой формулой, что возникшие трудности — результат того, что США и их союзников устраивает лишь Россия слабая и ведомая, а в идеале — раздробленная на отдельные части. Если Медведев действительно отвергает целенаправленно распространяемый сейчас миф о том, что чем сильнее становится Россия, тем хуже ее отношения с Западом, то, став президентом, он должен прекратить антизападную, антиамериканскую пропаганду в подконтрольных государству СМИ. Пора перестать пугать партнеров ядерными и обычными угрозами, своих же летчиков и моряков надо учить, не провоцируя соседей. Перефразируя президента Путина, можно сказать, что Россия исчерпала лимит на конфронтацию. Забывать об этом опасно.
Выбор цели
Внешнеполитическая самостоятельность России, о которой говорит Медведев, — уже реальность, не подвергаемая сомнению. Проблема в другом: каково содержание глобальной игры, которую ведет Москва. Ревизия итогов холодной войны с риском свалиться в конфронтацию или, по Медведеву, стремление стать благополучным, успешным государством, не упустить свои возможности и как следствие закрепиться в верхних строчках мировой табели о рангах. Придется выбирать.
В отношении стран СНГ Медведев дал понять, что империи приходят и уходят, это не трагедия. Остаются национальные интересы. Вопрос в том, каковы эти интересы и средства их достижения. Время больших и малых игр прошло. Москва нуждается не в послушных сателлитах, а в добрых соседях. Политика санкций и шумных кампаний с этническим колоритом порождает отчуждение и озлобление. Активная политика РФ в СНГ на самом деле востребована. Ее важнейшей целью могло бы стать урегулирование замороженных конфликтов — для начала в Молдавии и Грузии. Сохранение статус-кво в этом вопросе означает одно из двух: либо Москва не может ничего сделать, либо не хочет. Первое означает, что претензии на роль великой державы преждевременны, второе — Россия стремится не столько решать конфликты, сколько использовать их.
Домашнее задание
В отношении необходимости торговли газом со странами СНГ по рыночным ценам Медведев безусловно прав. Вопрос в том, как конкретно реализовывать свои права без ущерба для репутации компании и страны. Остается надеяться, что «Газпром» и Кремль усвоили уроки украинского «газового кризиса» 2005–2006 годов, когда они, не сумев в течение года добиться успеха на переговорах с украинской стороной, перешли к тактике диктата, не просчитав его политических последствий для отношений с гораздо более важным клиентом — странами Евросоюза. Два просчета — и вот уже энергобезопасность Европы парадоксальным образом трактуется как безопасность от России.
Способность Москвы поддерживать контакты с проблемными государствами, о которой говорил Медведев, открывает возможности для разрешения конфликтных ситуаций в различных регионах мира. Опыт, однако, свидетельствует, что разные режимы не прочь иногда «поиграть» Москвой в собственных целях. Особенно отличались этим Саддам Хусейн и Слободан Милошевич. Чтобы исключить такую опасность, России важно предлагать варианты урегулирования, а не только выступать против силовых методов решения проблем. Москва должна определиться не только там, где она против, но и где она за.
Дмитрий Медведев призвал искать союзников для международного сотрудничества. Это — позитивная нота. В последнее время стало модно говорить, что у России в мире лишь два друга: нефть и газ, армия и флот. Не сумев стать «своими» для Запада, многие в российской властвующей элите сочли, что международные отношения есть бесконечная и безжалостная борьба практически без запретов, где разговоры о ценностях — пустой звук или, хуже, инструмент этой борьбы. Если Медведев хочет проводить современную внешнюю политику, ему придется обратиться к проблеме интересов и ценностей. Россия больше не ученик — это верно, но если она перестанет учиться и воспринимать критику, то ее ожидают откат и еще большая отсталость.
Повзрослевшая Россия
Медведев с похвалой говорил о самостоятельности российской внешней политики, ее несвязанности союзническими узами. Этот тезис требует прояснения в контексте отношений с союзниками по ОДКБ и партнерами в ЕврАзЭС, обязательств по линии Совета Европы и ОБСЕ и т.д. Суверенитет ни одной страны в мире, включая РФ, не абсолютен. В более широком плане Москве предстоит доказать, что она любит ООН не только потому, что обладает правом вето на решения ее Совбеза, а «восьмерку» — из-за престижности этого клуба. Повзрослевшая Россия, если она всерьез хочет стать одним из составителей мировой повестки дня, обязана думать и об интересах сообщества, не только о своих собственных. В XXI столетии величие держав зависит не от того, сколько и чего они могут разрушить или что и кому навязать, а от внутренней привлекательности обществ и способности элит к инновационному мышлению. В России же пока энергетическую мощь ставят в ряд с ядерной. Кому от этого выгода?
Третьему президенту РФ предстоит действовать — во всяком случае, в течение какого-то времени — в тесной связке с его предшественником и политическим ментором. «Регентство» опытного и влиятельного Путина может быть необходимым и полезным для становления Дмитрия Медведева как полноценного главы государства. Вряд ли Медведев, однако, захочет долго оставаться учеником. Внешняя политика — область, где уже очень скоро станет ясно, кто является «решателем», а кто — споуксменом. Саммиты — привилегия реальных первых лиц. Если Дмитрий Медведев намерен следовать к собственным вершинам, он обязан всерьез озаботиться внешнеполитической тематикой. Ведь из слов самого кандидата о том, что Россию в мире «не понимают», логически вытекает, что своим недавним подъемом Россия менее всего обязана внешней политике. Вывод из этого простой: политику надо менять.