Остаться в живых

Европа их не особенно принимает. Они готовы жить в лагерях беженцев, но возвращаться на родину категорически не хотят. Куда и от чего бегут гордые вайнахи, выяснял The New Times

Никогда я не думал, что покину свой родной дом. В марте будет шесть лет, как похитили моего отца и пятерых других родственников. Я потерял и продал все, чтобы найти их. Когда я еще жил в Чечне, мне каждый день люди звонили и говорили, что в таком-то районе найдены трупы неизвестных. Я приезжал и сам ковырялся во всех этих телах, выкапывал десятками взорванные туловища, отрубленные головы, руки, ноги. Все надеялся, что отец жив, а если бы нашел мертвым, то хотя бы похоронил. Но потом вдруг ко мне пришли и открыто сказали: «Если хочешь остаться в живых, уезжай из Чечни, ты проиграл». Чтобы не стать седьмым, я уехал», — говорит 36-летний Султан из села близ города Грозного (имена всех чеченских беженцев изменены здесь по их личной просьбе). Султан не скрывает, что воевал и в первую, и во вторую чеченскую.

Другой уроженец Грозного, Малик, никогда не воевал. Он на 10 лет младше Султана. Но «точки отсчета» у них во многом похожи. «В 2004 году я был похищен. Пришли в 4 часа утра, забрали, продержали около года, пытали, хотели выбить какие-то показания, повесить на меня чье-то дело. Я не по своей вине нахожусь сегодня в Европе. Я видел все, я знаю. Когда почва под ногами горит, выбора уже не остается. Для меня самым главным было — убежать».

Султан и Малик — оба беженцы из Чечни. Разными путями они покинули свои родные дома и бежали в Европу. По разным данным, в новых государствах — членах Евросоюза — Польше, Чехии и Словакии проживает более 10 тысяч чеченских беженцев. В «старых» странах ЕС (Австрии, Франции, Бельгии, Германии, Швеции, Финляндии и др.) общее число чеченцев может достигать 35 тысяч человек.

«Внешняя стабильность на самом деле не отражает того, что происходит внутри Чечни, поэтому люди стремятся уехать», — пояснила в интервью The New Times сотрудник грозненского отделения правозащитного центра «Мемориал» Наталья Эстемирова. По оценкам центра, из республики в Европу пытаются выбраться в первую очередь мужчины в возрасте от 18 до 35 лет — из-за того, что «по-прежнему врываются по ночам в дома, по-прежнему забирают людей».

Карантинная зона: Польша

Бежать из Чечни Султану удалось только со второй попытки. Пересечь нелегально украинско-словацкую границу, чтобы добраться до Австрии, не вышло. Тогда Султан купил 5 загранпаспортов (по 400 долларов каждый) и вместе с женой и тремя детьми (младшему тогда было 3 года, старшему 13), проехав через Белоруссию, пересек польскую границу. В Польшу чаще всего и отправляется искать новую жизнь большинство чеченцев.

Попасть в старую Европу по земле (ж/д транспортом, на автобусах, автомобилях и пешком), минуя страны Восточной Европы, очень трудно. «Перевалочным пунктом» в этом смысле почти всегда становится Польша. Некоторые едут и в Словакию, но шанс получить там официальное убежище практически равен нулю¹ .

Анти-Петушки новой Европы

Однако сама Польша после вступления в ЕС превратилась в своего рода анти-Петушки Венички Ерофеева. На территории Польши стало действовать международное соглашение «Дублин II»² . Согласно этому документу, ищущего убежище человека, пробравшегося в другую страну ЕС, могут арестовать и вернуть в страну прибытия. То есть опять в Польшу, которая просто физически не готова к такому наплыву беженцев. Только в Польше, по некоторым данным, находятся около 5 тысяч чеченцев, что составляет 95% от общего числа беженцев в этой стране.

Это подтверждает и Султан: «Как только приехали в Польшу, тут же пошел давать подробное интервью для анкеты беженца. Ждал год и два месяца. Потом пришел ответ — толерантное разрешение³ . Это значит — живи где хочешь и как хочешь. Домой уехать не могу, дальше в Европу — денег нет».

Все это время жили в общежитии с другими беженцами (чеченцы называют эти общежития лагерями). Комнатки — 3 на 3 метра. «Даже не голод или какие-то неудобства там ломают. Наш менталитет не позволяет, чтобы я перед своей 11-летней дочкой и соседями ходил в нижнем белье. Стыдно», — признается Султан.

«Люди жили в польских лагерях лишь одной мечтой — уехать отсюда, — вспоминает молодой чеченец Малик. — Хотя именно здесь я впервые смог уснуть спокойно, не думая о том, что ночью могут прийти люди в масках и забрать. Но через какое-то время появился новый страх: как выжить в этой Европе? Я знаю людей, которые здесь побираются. А помните, в сентябре в горах Польши погибли, замерзнув, три девочки-чеченки? На самом деле они вместе с матерью не собирались нелегально пересекать украинскопольскую границу. Они всеми способами хотели ее обойти и попасть в Словакию, но заблудились. И из Польши люди бегут, пешком переходят реки, горы, с грудными младенцами...»

Цена вопроса

В Польшу Малик вместе с молодой женой попал два года назад. Добирались на поездах: Владикавказ, Ростов, Брест… «Обирали нас где могли. Бежать за границу стоит для чеченца от 5–6 тысяч долларов. На каждой станции линейный отдел спрашивал у проводников, есть ли в вагоне чеченцы. До Бреста около 300 долларов вышло, — вспоминает Малик. — Потом была электричка Брест — Тирасполь. Как сейчас помню, одна отправлялась в 5.30 утра, другая в 16.30 вечера. Когда вы садитесь в электричку, едете 15 минут, останавливаетесь у польской таможни, заходит таможенник и говорит: «Все чеченцы следуйте за мной». Я встал со своей женой, за нами еще человек 15. Мы ничего не знали. Они за нас составили ходатайство об убежище. Дальше нас арестовали на один день, месяц мы провели в депортационном лагере. Потом вдруг отпустили, мы оказались в лагере-общежитии. По российским меркам, нам выделяли где-то 690 рублей в месяц. Через несколько месяцев жена забеременела, ей очень тяжело было, я во всем себе старался отказывать. Где-то через 10 месяцев мы получили статус беженцев, год нам выплачивали эти деньги. Работы не было даже для самих поляков. Моя мама продала в Грозном дом, чтобы хоть каких-то денег нам прислать».

«В Москве есть целые подпольные фирмы, которые создают человеку биографию, пишут, что он якобы успешный московский бизнесмен, что он там-то и там-то работает. Для семьи с двумя детьми это обойдется в 5 — 8 тысяч долларов», — утверждает Руслан, лидер чеченской диаспоры в Финляндии, бежавший когда-то из Санкт-Петербурга.

Западные западни

Те, кто может, двигаются дальше на Запад, где есть сложившаяся система выдачи социальных гарантий, пособий, центры реабилитации. До последнего времени большая часть чеченцев стремилась добраться до Австрии. По различным данным, в 2007 году там находилось около 16 тысяч беженцев из Чечни. Почти половине из них удалось получить официальный статус беженца. А вот остальным повезло гораздо меньше. «Австрия поверила, что в Чечне наступил порядок», — сказала в интервью The New Times председатель Комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина.

Античеченские настроения используют в Австрии и ультраправые политики. Так, известный своими крайними взглядами губернатор земли Каринтия Йорг Хайдер потребовал от правительства «немедленно и полностью» прекратить предоставление убежища лицам из Чечни, аргументируя это тем, что эта нация «обладает повышенным потенциалом насилия».

Французские раскладушки

Но одновременно с проблемами в Австрии появилась «лазейка» во Франции. В сентябре прошлого года в этой стране приняли документ, который фактически отменял пункт соглашения «Дублин II» о выдворении беженцев в страну первого пересечения границы. И поток устремился туда. Видимо, поэтому в парижском аэропорту Шарль де Голль все чаще стала звучать чеченская речь. За последние три месяца прошлого года там оказались 1200 человек из РФ, из них 600 — только за декабрь. Почти все — чеченцы, которые бежали туда из Польши и Словакии.

Семья Султана тоже чуть было не оказалась в этом аэропорту, но в последний момент они решили бежать по земле. Заняв денег, в январе они поехали во Францию на машине. Как оказалось, в Польше на этом строится целый бизнес: за определенную плату их провозили через границы, «гиды» как-то сами договаривались с пограничниками. «В некоторых местах шли пешком. Слышал, что некоторых чеченцев здесь иногда ловят, сажают примерно на месяц, а после высылают обратно в Польшу», — добавляет Султан.

И вот 11 января они оказались во Франции. Первым делом пошли в социальные службы, которые ответили, что «мест нет». Ночевать было негде. «Зима, холодно, у меня же дети, дочка заболела. Нас привезли в какое-то учреждение, в котором мы просидели до вечера. В полдесятого нас вывели на улицу, посадили в какую-то машину и повезли за город. Там стояли железные вагончики, вокруг которых было много бродячих собак и бомжей. Дали нам раскладушки, какой-то мешок. До 8 часов утра мы там находились. Потом в дверь постучали: «Выходите!» И мы обратно шли в социальную службу. Вечером нас опять везли к бомжам. Мы жили так неделю».

Заняв еще денег, семья направилась в Финляндию. Вот уже несколько дней 36-летний Султан и его семья находятся там и ждут решения местных властей. Что будет дальше, неизвестно. «Если я здесь останусь, буду счастлив, — говорит он. — Мне хотя бы работу найти. Я же мастер по камню, я хорошо умею работать с мрамором и гранитом».

«Шансов у этой семьи очень мало, — сказал в интервью The New Times Руслан из финской чеченской диаспоры. — Их могут выдворить обратно в Польшу».

Изгои

Что будет с этими людьми, если они не сумеют закрепиться в Европе и будут выдворены? Вариантов два: первый — их отправят в Россию, второй — на Украину или в Белоруссию. Для них опасен и тот и другой вариант, считают правозащитники. В России их может ждать преследование со стороны людей Кадырова. На Украине, как отмечается в докладе Европейского совета по делам беженцев ECRE, «риск выдворения таких лиц из ЕС через Украину в Российскую Федерацию» очевиден.

«В ноябре три молодых человека были выдворены из Словакии на Украину. Украинцы тут же передали их России. В Белгороде их избили, потом отправили в Воронеж, хотели какие-то дела на них навесить. И только потому, что один как-то сумел вырваться и поднять шум, их отпустили. Сейчас молчат и боятся рассказывать кому-либо об этом», — говорит The New Times правозащитница Светлана Ганнушкина. «У нас есть те, кто вернулся и очень жестоко пострадал при этом, — рассказала The New Times Наталья Эстемирова из Грозного. — Есть человек, которого прямо в аэропорту в Москве забрали, и он исчез. Другой смог доехать до своего родного села, но его буквально возле поста схватили, держали два месяца в яме. Довели до совершенно животного состояния, избивали постоянно. Человек оттуда вышел уже не похожим на человека».

«Который год я уже в дороге, — подытоживает свой рассказ Султан. — Когда был похищен мой отец и мне пришлось уехать, дети были еще маленькие. Теперь они все время спрашивают: «Папа, где мы? Что мы делаем? Почему мы тут?» А я все никак не могу им объяснить: «У вас похищен дед и родственники. Если хотите, мы поедем домой, но через некоторое время и меня не будет».

Из «Руководства по обращению с чеченскими беженцами» (2007 г.) Европейского совета по делам беженцев ECRE п.7: ECRE выступает против насильственного или обязательного возвращения в Российскую Федерацию любого чеченца, ищущего международной защиты, и против пропаганды добровольной репатриации в Российскую Федерацию как долгосрочного решения, поскольку там не могут быть обеспечены безопасность и достоинство.

____________________________
1 В 2010 г. должна быть создана Единая европейская система убежища.
2 Регламент «Дублин II» вступил в силу в сентябре 2003 года. Это механизм, посредством которого ответственность за рассмотрение ходатайства об убежище возлагается на одно государство — члена ЕС.
3 «Толерантное разрешение» — тип документа, который дает вид на жительство без права на работу.