В последнее время Владимир Путин сделал немало громких заявлений о будущем России, начиная с того, что к 2020 году она должна стать «самой привлекательной для жизни страной в мире» и кончая указанием увеличить за тот же срок производительность труда в четыре раза. Но меня больше «зацепили» не амбициозные цифры или песенные образы («я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек»). Предлагаю сосредоточиться на оглашенной президентом новой концепции политики собственности.

Не знаете, что это за политика? Ну как же, Чубайса ведь не забыли? А он вошел в российскую историю как комиссар этой политики.

Когда, уже не задумываясь, говорят про хаос 1990-х, падение экономики и разруху государства, то забывают три важнейшие позиции. Во-первых, это была эпоха революции. Первой «оранжевой», кстати. А во времена революции потрясения неизбежны. Во-вторых, цены на нефть тогда и теперь — это две очень большие разницы. Именно они, а не рост производительности труда или эффективности производства коренным образом изменили ситуацию в госфинансах. В-третьих, именно тогда была заложена база принципиально новой рыночной экономики. Благодаря приватизации. Да, конечно, к процессу приватизации сегодня, задним числом, можно предъявить самые разнообразные претензии, но без нее экономика не обновилась бы. Вопрос: время приватизации прошло? С одной стороны, нет. Во всяком случае в самом свежем документе, написанном в МЭРТе (последняя редакция Концепции долгосрочного социально-экономического развития РФ), среди принципов перехода к инновационному развитию есть такой: «Поэтапное сокращение участия государства в управлении собственностью в конкурентных отраслях экономики посредством прозрачных и эффективных приватизационных процедур».

Но вот что говорит сам президент на последнем расширенном заседании Госсовета: в системе госуправления и бюджетной сети «работает около 25 млн человек, и это более трети общего числа работающих в стране. Здесь обращаются триллионы рублей инвестиций и текущих госрасходов». Очевидно, что «государству не по силам, да и ни к чему такой колоссальный госсектор». И вывод: «По возможности надо активнее привлекать частный капитал в государственный сектор, будь то промышленность или социальная сфера».

МЭРТ говорит о продолжении приватизации. Путин — о привлечении к управлению госпредприятими частных управляющих компаний. И никакой приватизации.

Путин говорит не о размещении средств Фонда национального благоденствия, с чем, несомненно, лучше чиновников справится частная управляющая компания. Он ставит проблему гораздо шире – «будь то промышленность или социальная сфера». Ситуация такова: государство, прекрасно зная, что как собственник неэффективно, ничего никому все равно не продает, но приглашает частника-управленца. «Вишневый сад» какой-то.

Хотя нет, можно найти пример и поближе. Это все-таки приватизация, но «бархатная». Схема сильно напоминает ту, которую живописал ставший в одночасье знаменитым Олег Шварцман. Он говорил, что решает «госзадачу», поставленную ему «партией» (под ней Шварцман понимает «силовой блок, который возглавляет Игорь Иванович Сечин»), по консолидации активов, которые эта «партия» передает в управление шварцманам.

Это и есть новая политика собственности. Она заменит приватизацию, а заодно придаст новый импульс коррупции, которую Путин назвал главной проблемой России и с которой ему за восемь лет не удалось справиться.

Альтист Данилов был демоном на договоре. Новая политика собственности — это политика рынка на договоре. Рынка, приглашенного государством. Рынка, который государство может и рассчитать. Бархатно.


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.