Первый сеанс общения российского самодержавия с интеллигенцией состоялся в либеральные екатерининские времена. Российская Минерва приговорила Радищева к далекой ссылке, заменив ею четвертование. Николая I сильно обозлили декабристы, и он отправил на каторгу оставившего сообщество еще в 1822 году интеллигентного подполковника Михаила Лунина исключительно за вольнодумство и дерзкие ответы Следственной комиссии. Создатель тупого и вертикального чиновничье-милитаристского абсолютизма и профессиональной охранки вообще легкой жизни умникам не обещал.
190 лет назад, 13 ноября 1821 года, родился Михаил Васильевич Петрашевский, дворянин, выпускник Царскосельского лицея, юрист и переводчик, которому суждено было продемонстрировать urbi et orbi, какой панический страх внушают Государству Российскому интеллигенция и свободная мысль. Для начала Петрашевский стал нашим энциклопедистом, поучаствовав в составлении и издании «Карманного словаря иностранных слов». Издатели натолкали в словарик массу западных освободительных идей. Это был 1846 год. Но начиная с 1844 года дома у Петрашевского уже собирались по пятницам нонконформисты. После расправы с декабристами все мыслящие люди страны возненавидели свою власть и мстили ей хотя бы в гостиных. В России было запрещено читать все лишнее: историю революционных движений, утопический социализм, материалистическую философию. Все это в библиотеке Петрашевского было. Петрашевцы и поплатились в основном за чтение и распространение письма Белинского к Гоголю. Самиздат! Это были чаепития литераторов и либеральных офицеров, в чьи ряды затесался даже один зажиточный помещик Николай Спешнев. Алексей Плещеев, юный Достоевский, Ипполит Дебу, Николай Григорьев… Они читали Кабэ, Фурье, Оуэна и Прудона, мечтали освободить крестьян с землей и так долго и открыто организовывали тайное общество, что их всех успели повязать.
Зачем им это понадобилось? На это дает ответ Пьер Беранже в стихотворении «Безумцы»: «Оловянных солдатиков строем по шнурочку равняемся мы, чуть из ряда выходят умы, «Смерть безумцам!» — мы яростно воем». Фаланги организовывать не планировали, ни одной прокламации не напечатали, однако 21 человек из 40 были приговорены к смертной казни «через расстреляние», включая молодого Достоевского, и 10 долгих минут на Семеновском плацу ждали смерти. Николай Григорьев в эти минуты, в саване и у столба, лишился рассудка. А Петрашевского прямо с плаца увезли в Сибирь на вечную каторгу.
Формулировки приговора хорошо ложатся в основу суждений нынешних охранителей режима. Все вертикали в России напоминают столбы на Семеновском плацу, все Бенкендорфы и Сурковы — братья, а намерение дать интеллигентам фельдфебеля в Вольтеры неистребимо.
„
”
Все вертикали в России напоминают столбы на Семеновском плацу, все Бенкендорфы и Сурковы — братья
”
«Поселения зловредных начал либерализма в молодом поколении», «возбуждение суждений, клонившихся к осуждению существующего в России государственного порядка», «преступные разговоры», «вредные идеи» так и слетают с пожелтевших страниц. Белинского засекретили и до начала 1860-х годов именовали в печати «критиком гоголевского периода».
Особенно напугали военный суд «пагубные учения, породившие смуты и мятежи во всей Западной Европе», то есть тогдашние «оранжевые революции».
Но николаевщина кончалась, и в 1856 году по амнистии петрашевцы вышли в ссыльнопоселенцы. Михаил Петрашевский от амнистии отказался, требовал пересмотра дела до самой смерти в 1866 году. Даже либеральный губернатор Н.Н. Муравьев вынужден был гонять его то и дело из Иркутска и Красноярска в село Шушенское, потому что этот «смутьян» постоянно печатал в газете «Амур» филиппики против местных коррумпированных чиновников.
И сегодня Павловский с Невзоровым считают, что интеллигенция безумна. «В новый мир по безвестным дорогам плыл безумец навстречу мечте, и безумец висел на кресте, и безумца назвали мы Богом!» (П. Беранже).
Tweet