 |
| Введение евро воспринималось
в Старом Свете, как праздник. Потом наступили будни, а вместе с ними — и проблемы |
Европа потеряла покой и сон. А также уверенность в себе, энергию и надежду на то, что XXI век пройдет под знаком ренессанса Старого Света. От Пекина до Вашингтона и даже в самом Брюсселе европейский континент считают утратившим геополитическую силу. Но так ли это на самом деле?
Вопросы для Европы
Еще пару лет назад не было сомнений в том, что внедрение евро в Старом Свете стало очень успешным проектом. В первую очередь потому, что в некоторых странах Евросоюза — Италии, Греции — изначально был высокий уровень инфляции (4–5%), а с введением евро она значительно понизилась — до 1,5–2% в год. Конечно, это произошло не сразу, а спустя год-два, когда национальные экономики полностью адаптировались к единой валюте. Важным преимуществом для европейцев стало и то, что с одной и той же валютой они могли совершать покупки и в Вене, и в Париже, и в Амстердаме. Не стоит забывать, что все новые страны — члены ЕС страстно стремились попасть в зону евро. Для них переход на евро означал значительное облегчение ведения бизнеса, снижение расходов на транзакции, экономию средств на конвертировании валют. А в странах бывшего соцлагеря благодаря переходу на евро адаптация к рыночной экономике прошла более быстро и менее болезненно, чем это могло быть при местной валюте. Иными словами, единая европейская валюта имела успех, несмотря даже на то, что в Германии население было настроено очень скептически и долго ностальгировало по немецкой марке.
Но так можно было рассуждать до мирового финансового кризиса 2008 года. Сейчас мы видим несколько иную картину. Глобальный финансовый катаклизм, вместо того чтобы продемонстрировать превосходство европейской интеграционной экономической модели, вылился в глубокий экономический кризис Европейского союза. Он поставил перед нами три принципиальных вопроса, на которые ранее не приходилось отвечать.
Первый. В еврозоне соседствуют очень разные по уровню экономического развития страны. Здесь есть сильные игроки, например, Германия, у которой внушительный запас финансовой прочности, и слабые, такие как Португалия и Греция, имеющие огромные долги. Именно кризис подтолкнул страны еврозоны к заметному экономическому расслоению. Вопрос: как управлять еврозоной, в которой сосуществуют страны с такими разными экономическими потенциалами? Вряд ли Европе сегодня подходит та политика конвергенции (сближения), которую проводит Брюссель: единые рецепты в каждой отдельной стране будут приносить различный результат.
Второй принципиальный вопрос: может ли евро оставаться единой валютой для стран ЕС, если у Европы нет единого министерства финансов? Запуск евро был задуман как очень дерзкий проект. Однако трудно иметь единую валюту, если у вас нет единой денежной политики. Изначально вокруг этой коллизии было много скептиков. Но решили, что мощь Европейского союза сама по себе поможет евро выжить. Кризис снова поставил перед нами эту проблему.
И есть только два варианта ответа на него. Первый: Евросоюз и особенно страны еврозоны могут пойти на еще более тесное сотрудничество. Это означает, что уровень координации финансовой политики будет еще выше. К примеру, сейчас правительство Дании предлагает взимать комиссию с тех, кто хочет воспользоваться бюджетом ЕС, что само по себе — уже совсем другой уровень интеграции. Второй вариант: следует позволить некоторым странам покинуть еврозону. Потому что философия еврозоны изначально была такая: у нас есть единая валюта, но каждая отдельная страна при этом должна быть ответственна за свою экономическую политику. Это оказалось легко сказать, но трудно сделать. Весь мир уже много месяцев наблюдает сильнейший кризис в Греции. И он был предсказуем. Хотя бизнес-сообщества благосклонно восприняли евро, население (особенно в Германии и странах северной Европы) изначально очень боялось ответственности за отстающие южноевропейские страны. Немецкие политики и экономисты еще до кризиса предупреждали: мы идем к тому, что придется поддерживать греков, которые только и умеют что тратить.
Третий принципиальный вопрос. Если сейчас мы наблюдаем падение слабых экономик, то через десяток-другой лет проблема Греции будет задевать Германию гораздо сильнее, чем сейчас. Даже если греческие реформы пройдут удачно, ВВП Греции, согласно прогнозам МВФ, в ближайшие 10 лет будет примерно таким же, каким был до начала кризиса. А страны-лидеры, как ФРГ, уйдут за это время далеко вперед. Это означает, что в течение 10 лет Греция станет гораздо более бедной, чем Германия. И как тогда им сосуществовать в одной еврозоне?
Все эти вопросы без четких и ясных ответов говорят о том, что кризис в Европе превращается из экономического в политический, несмотря на то что многим кажется, будто само присутствие в ЕС уже гарантирует рост благосостояния и развитие страны. И эту политическую проблему можно разрешить только путем реформирования основных принципов функционирования Европейского союза.
 |
| Январь 1999 года. Торжественная церемония
введения в обращение на территории 11 стран единой европейской валюты. Выпущенное к знаменатель-ной дате шампанское «Евро» открывают глава ЕЦБ Вим Дейсенберг (слева) и председатель Совета ЕС Рудольф Эдлингер |
ЕС на распутье
Как же может быть реформирован Евросоюз?
В его управлении существуют два тренда. Оба очень сильны, но идут в абсолютно разных направлениях. С одной стороны, из-за давления рынка правительства понимают, что им нужно придерживаться «общеевропейского» поведения в своей политике в отношении евро, чтобы он выжил как единая валюта. Отсюда разговоры о координации бюджетной политики, гармонизации налогов и так далее. Это означает, что рано или поздно страны-доноры, такие как Германия, будут вынуждены расплачиваться за такой путь введением еврооблигаций. А значит, как грекам, так и немцам одинаково придется занимать у рынка. Это будет также означать все большую интеграцию и концентрацию власти в руках Брюсселя и все большую направленность Евросоюза к федерализму.
В то же время если мы обратимся к политическим реалиям, то увидим, что в большинстве европейских государств зреют антибрюссельские настроения. Главная причина в том, что ЕС все больше напоминает элитный проект. А в Европе сегодня очень сильны антиэлитные настроения, и с этой точки зрения она не отличается от Америки и России. Народ не доверяет своим элитам и поэтому не готов отдать им управление. Это означает, что новым игроком в Евросоюзе может стать большинство населения, которое не доверяет верхушке. И это непростой вызов.
Совместить два противоположных тренда нелегко. Одна возможность заключается в том, что управление Европой становится более технократичным в основном за счет усиления бюрократического аппарата, и это в конечном счете дает больше власти Брюсселю. Такой вариант был бы реален, если бы экономики чувствовали себя хорошо. Но сейчас ситуация иная. Поэтому население не готово отдавать бразды правления в руки Брюсселя.
Другой путь — дать людям право высказать свои пожелания. Иными словами, созвать общеевропейский референдум и предоставить народу решить, как он хочет жить: с единой валютой под единым жестким контролем или без нее. Но и это представляется затруднительным, поскольку у нас нет общеевропейского народа. Население каждой европейской страны — отдельная нация, говорящая на своем языке, читающая свои национальные газеты, а значит, оно не может мыслить сугубо общеевропейскими категориями.
Итак, труден как один, так и другой путь реформирования европейского проекта. Основная проблема состоит в том, как их грамотно совместить. Это очень и очень сложная и рискованная операция.
Последний шанс
В этой связи весьма интересен опыт постсоциалистических стран. Только в некоторых из них — Словении, Словакии, Эстонии — сегодня действует евро. Большинство стран Восточной Европы не входят в еврозону — ни Болгария, ни Польша, ни Чехия. Однако все они пытались выстраивать свою экономическую политику в соответствии с Маастрихтским соглашением.* * Подписано 7 февраля 1992 г. Определило критерии, по которым страна может войти в еврозону. И надо сказать, что уже одно это стремление качественно повысило уровень развития их экономик.
Впрочем, в основном восточноевропейские страны очень скептически относятся к гармонизации экономических политик стран — членов ЕС. Скажем, правительство Словакии проголосовало против участия страны в программе спасения Греции от дефолта. Причина тут лежит скорее в области психологии: эти страны пережили тяжелый кризис распада социалистического лагеря, куда более масштабный, чем тот, который проходит Греция. И логика у них такая: раз мы прошли это сами, значит, Греция тоже сможет преодолеть свой кризис самостоятельно.
В определенной мере кризис евро изменил общепринятое разделение на страны Восточной и Западной Европы. Теперь главный водораздел в Старом Свете проходит между Севером и Югом. И не только в их экономиках, но и в понимании того, как разрешить проблему евро. Польша в своей экономической позиции сегодня ближе к Германии, чем к Венгрии. Болгария — ближе к Португалии и Испании, чем к странам Балтии. Чем глубже кризис, тем сильнее будут различаться позиции и экономическая политика стран — членов ЕС Центральной и Восточной Европы.
Ответ на вопрос, захотят ли оставшиеся страны Европы ввести единую валюту, зависит от того, как будет развиваться ситуация. Для многих стран, конечно, имеет смысл вступить в еврозону. Польша и Чехия — наиболее вероятные кандидаты на введение евро. В первую очередь потому, что это большие и недостаточно развитые экономики, для них переход на евро — шанс приблизиться к уровню успешных стран — членов ЕС. Правда, значительная часть чешской политической элиты в связи с кризисом настроена скептически. Польша тоже не спешит присоединяться к еврозоне, во многом потому, что эта страна, похоже, наиболее успешно справляющийся с кризисом член Евросоюза. И если получается справляться при злотом, зачем же по собственной воле от него отказываться?
В то же время маленькие европейские страны нуждаются в защите: они слишком слабы, чтобы в одиночку противостоять мировым политическим и экономическим напастям. И ЕС для них — наилучший вариант защиты. Сейчас впервые за 10 лет единая европейская валюта демонстрирует настоящий кризис. Но не стоит хоронить евро. Успешный проект — это тот, которому удается выжить. И Евросоюз создавался как раз для того, чтобы противостоять кризисам. А из любого кризиса, как известно, есть только два выхода: он либо разрушает, либо делает сильнее. Давайте ставить на последнее.
 |
Публикацию подготовила Наталья Алякринская
Tweet
