Дмитрий Зимин: человек-династия

Есть люди, которые плохо укладываются в стереотипы эпохи. Дмитрий Борисович Зимин, основатель компании «ВымпелКом» («Билайн»), которому днями исполняется 75 лет, тому классический пример

Сторонний человек, встретив Зимина на улице (а он часто ходит пешком), скорее примет его за научного сотрудника какого-нибудь ВПКшного института, нежели за успешного бизнесмена, чье состояние оценивается чуть ли не в полмиллиарда долларов: черная кепочка, спортивная курточка, непременные очки, черная папочка-портфельчик, джинсы. Костюмы он вообще не признает. Собственно, он и был «сэнээсом»¹ , завотделом в страшно секретном Радиотехническом институте (РТИ), занимавшемся вопросами противоракетной обороны страны, когда появилось то знаменитое постановление ЦК КПСС и Совмина о кооперативах, и Зимин вскоре создал свой первый бизнес — малое предприятие, именовавшееся в стиле советской оборонки «КБ Импульс», числом в 10 человек.

Помню, меня останавливает (в РТИ) наш «режимник»² и спрашивает: «Я вот тут слышал про ваше КБ, оно кому, какому министерству будет подчиняться?» Я говорю: «Да никакому». Он: «Такого быть не может!» Для него это был шок: как это «никому не подчиняется»? Каждый должен был быть частью структуры — главка, министерства, — рассказывал Зимин в интервью The New Times.

«Ты, Зимин, совсем охренел»

Ну а потом наступил 91-й год, зарплаты в оборонке стали платить иногда, РТИ акционировался³ , а кооператив Зимина уже выпускал продукцию: в магазине «Эфир» на Тверской (тогда улица Горького) продавались его автомобильные радары-детекторы «Сигнал» и комплекты для спутникового и кабельного телевидения. «Заметного рынка такая продукция тогда не имела», — напишет Зимин в своей замечательной «книжке с картинками», автобиографическом альбоме-сочинении, сделанном как пояснение к собственным же фотографиям автора⁴ .

В сентябре 91-го до того абсолютно невыездной Зимин (он был одним из разработчиков радиолокационной стрельбовой системы «ДОН-2Н», входившей в систему противовоздушной обороны Москвы) оказался в США, где познакомился с американской компанией Plexsys, и сотовая телефония, как сам пишет, «стала занимать основное место в наших бизнес-метаниях». «Ты, Зимин, совсем охренел. Тут жрать нечего, а ты о какой-то сотовой телефонии говоришь», — возражали ему реалисты.

Почему вы думали, что сотовые телефоны в действительно очень бедной стране найдут рынок?

У нас были безумно амбициозные планы: мы хотели сделать систему сотовой телефонии аж на 600 номеров, и сделать ее коммерчески прибыльной.

Откуда взялась цифра — 600?

Примерно столько было в радиотелефонной системе «Алтай», которая обслуживала автомобили высшего руководства страны еще с советского времени. Мы же полагали, что нашими клиентами станут представители иностранных компаний и посольств, которые нуждались в такой связи.

12 июля 1992 года сеть заработала в экспериментальном режиме. Спустя два месяца было зарегистрировано ЗАО «ВымпелКом». Через год — торговая марка «Билайн». 16 мая 1994 года у компании украли базовую станцию вместе с аккумуляторами и антеннами, а спустя два месяца она праздновала 2000-го клиента. 15 ноября 1996-го «Билайн» вышла на IPO на Нью-Йоркской фондовой бирже. Она стала второй российской компанией, которая стала торговаться на этой самой престижной торговой площадке мира: первая — страховая компания, связанная со строительством Транссиба, вышла на NYSE 90 лет назад, еще при царе Николае Романове.

Выход на Нью-Йоркскую биржу — это была политика?

Какая политика? О чем вы… Это был поиск дешевых инвестиционных денег — дешевле, чем на NYSE, их не было и нет.

От «ВымпелКома» до «Династии»

По итогам IPO компания получила и тут же вложила в бизнес более $113 млн. Сегодня ее капитализация составляет больше $30 млрд.

В августе 2000 года на «ВымпелКом», что называется, «наехали» — новая сотовая компания «Мегафон» решила отобрать у конкурентов частоты. Защищая бизнес, Дмитрий Зимин продал блокирующий пакет компании «Альфа-групп» и в мае 2001 года подал в отставку. «Основатель «ВымпелКома» стал обладателем огромного личного состояния», — писали тогда газеты.

Действительно стал. И основал благотворительный фонд «Династия» с годовым бюджетом $10 млн, который идет на спонсирование научных и просветительских программ. Еще $1–2 млн в год Зимин, как рассказывают, раздает из личных средств на то, что считает нужным. 20 апреля Дмитрий Борисович Зимин объявил, что передает управление и владение своим фондом «Династия» общественному совету. Со всеми прилагаемыми к тому миллионами.

Белая ворона

Сегодня благотворительность большого бизнеса нередко носит вполне прагматический характер: дают на то, на что указывает/просит власть. Например, на восстановление Константиновского дворца. А вы — на «научные кафе», гранты ученым, книги. Вы не чувствуете себя белой вороной?

Вот Мордашов⁵ занимается поддержкой всяких детских учреждений не где-нибудь, а именно в Череповце, где его бизнес. И это правильно. Безусловно, есть ситуации, когда тебе звонят и говорят, что вот тут приглашают бизнес помочь Константиновскому дворцу…

И вы участвовали в этом?

В Константиновском дворце не участвовал, но подобные звонки мне были еще в «ВымпелКом». Скажем, Министерству связи помочь организовать профильную конференцию. Почему нет? Но я знаю многих своих товарищей по РСПП, кто дает деньги на массу полезных и нужных для общества вещей. Должен вам сказать, что занятие благотворительностью для любого бизнесмена, масштабы бизнеса и личного состояния которого вышли за пределы личных потребностей, как правило, становится неизбежным.

Почему неизбежным? И «личная потребность» — это сколько?

Я хотел бы вам напомнить несколько фактов из нашей российской истории. Вот недалеко отсюда находится Миусская площадь — на ней можно было бы поставить памятник российской благотворительности. Там в начале XX века возникло два потрясающих учреждения: один — это был Институт биофизики и физики, основанный на деньги Христофора Леденцова, сибирского купца, поклонника науки, который основал Общество содействия успехам опытных наук и завещал ему все свои средства. На деньги Леденцова была создана лаборатория Жуковского, на его же деньги существовала лаборатория Павлова. И там же, на Миуссах, был заложен Народный университет Шанявского, генерала и золотопромышленника, где преподавал великий физик Лебедев, изгнанный из Московского университета…

И ваш фонд «Династия» — вы его рассматриваете как продолжение дела Леденцова и Шанявского?

Я про другое — я услышал в вашем вопросе про «прагматическую благотворительность» некоторый подтекст, который мне несимпатичен. Я хочу сказать, что занятие бизнесом испокон веков было занятием для умных и благородных людей. Я категорически не согласен с часто встречающимися сегодня суждениями, что бизнесмены — это бесчестные люди. Это умные, образованные люди, я много их слышал на заседаниях РСПП — и очень со многим соглашался. Другой вопрос, что сегодня они вынуждены быть осторожнее в своих высказываниях…

Время выбора

Ну если вы вспомнили о российской традиции, то многим купцам было свойственно вкладываться не только в университеты и галереи, но и в политику, поднимать свой голос против бесправия и абсолютизма. Сегодняшний наш большой бизнес — именно большой — по отношению к власти пребывает в согбенной позе. Вспомните, когда одного из них — и не худшего — посадили в тюрьму, большой бизнес упал ниц перед властью…

Согласен — это была абсолютно позорная позиция. Но с другой стороны, в тот день, когда арестовали Ходорковского, вы, может, помните, было очень резкое заявление РСПП, под которым все подписались, в том числе и ваш покорный слуга…

А потом, на съезде РСПП, куда приехал Путин, — его встречали стоячей овацией, — не задали ни одного вопроса о судьбе коллеги…

Была прекрасная статья на эту тему — «Бурные и продолжительные аплодисменты. Все встают. Чтобы не сесть»…

А потом пошли один за другим рейдерские захваты бизнесов чиновниками в погонах, и опять вопросов никто не задавал. И где здесь — ум и нравственность?

Я вам скажу так: я делал свои заявления, когда уже ушел из бизнеса. Но если бы за мной стояла компания, в которой работают тысячи людей, у которой тысячи акционеров, которая стоит миллиарды, я бы вел себя тише воды, ниже травы. Мне никто в компании не давал полномочия нагружать ее дополнительными рисками и очень серьезными, которые подвергают угрозе бизнес. Хочешь делать такие заявления — уйди из компании. Пока ты в компании, ты не имеешь права рисковать. Ты можешь жертвовать своей жизнью, но не имеешь права — жизнью и судьбой других людей. Нельзя свой выбор навязывать — не спрося о том — другим. Поэтому я очень осторожно относился бы к осуждению подобного конформистского поведения. Понимаете, это трагедия, это драма. Но это не может быть предметом такого презрительного осуждения.

А вы не думаете, что то, что происходит за окнами вашего офиса — съезд «Единой России», де-факто ликвидация парламента, других демократических институтов, — в том вина и бизнеса. Того самого бизнеса, который больше всего выиграл от реформ 90-х годов. Вы не считаете, что большой — именно большой бизнес — несет ответственность за соучастие в подлости, за то, что произошло со страной в последние годы, и за что, заметьте, часто расплачиваются другие?

Конечно, несет. Так же, как все граждане несут ответственность.

Секундочку: у кого миллионы и миллиарды в руках? Легко обвинять ученых, которые в 90-е годы жили на нищенские деньги. Легко обвинять писателей, актеров и так далее, которые бьют чечетку перед очередным генсеком. Бог с ними. Вы же говорите, что бизнес — это элита?

Мне кажется, что в ваших словах очень жесткая и в чем-то примитивная оценка ситуации. Обязанность бизнеса — его сохранение и приумножение. И из-за этого владелец компании вынужден идти на массу компромиссов.

Принцип дополнительности

Но где — предел? Бизнесмены, что в списках «Форбса» оцениваются в несколько миллиардов, — им что, необходимо к этому прибавить еще несколько сот миллионов, прежде чем они могут подумать о душе, репутации, нравственности и перестать бояться? На жизнь — хватит? Дети не будут просить милостыню на дорогах? Жены их не должны идти на панель, чтобы заработать на хлеб?

Понимаете, в жизни есть масса явлений, описывать и говорить о которых приходится на разных языках. В науке это называется «принципом дополнительности Бора»: никакое сложное явление нельзя описать одним языком. Ну, к примеру, в некоторых ситуациях электрон надо описывать на языке частицы — координата, масса, скорость, положение, а в некоторых других случаях вы его должны описывать на ином языке — длина волны, частоты, дифракционные явления. Этот принцип дополнительности Бора имеет прямое отношение вообще ко всей жизни. В жизни бывают ситуации, из которых чистого, благородного, беленького выхода нет в принципе. Это беда, что человека ставят в такую позу и в такое положение. Но в это время тыкать в него пальцем — неправильно. Ему нужно сочувствовать. Если говорить о тех же самых бизнесменах, то они поставлены перед выбором: разрушить свой бизнес, судьбы тысяч людей, как мы видели на примере ЮКОСа, своих близких… Это чудовищный выбор. Я вам приведу пример из совершенно другой жизни — спор между академиком Легасовым, который покончил жизнь самоубийством после катастрофы в Чернобыле, и академиком Сахаровым. Еще задолго до Чернобыля они спорили о цене безопасности. Легасов утверждал, что избыточная безопасность ядерных объектов делает их использование неэффективным. А Андрей Дмитриевич Сахаров ответил ему примерно так: когда ты говоришь о своей личной безопасности, это твой личный выбор, как ты рискуешь, а если ты говоришь о безопасности сотен тысяч людей, ты у них спроси, а не принимай решение за них.

Согласились. Но человек тем и отличается от животного, что у него есть свобода выбора.

И вы хотите по результатам этого выбора приклеить ярлык: порядочный-непорядочный? Я почти уверен, что через некоторое количество лет все, о ком мы говорим и кого вы так осуждаете, повторят мой путь, займутся самой широкой благотворительностью.

То есть как бы отдадут долги — станут вкладываться в хорошее, доброе, вечное…

Да, деньги нужны в том числе и для того, чтобы делать это — хорошее и доброе. Для меня это, например, просветительство. Одна из задач фонда «Династия» — стимулировать позитивные увлечения. Я мечтал бы, чтобы больше людей в стране интересовалось, почему все тела падают с одинаковой скоростью…

Последний вопрос: вот когда вы были в бизнесе со всеми его плюсами и минусами, и компромиссами, и тяжелым выбором, вам никогда не хотелось вернуться в тишь научного кабинета?

В Советский Союз? В идиотизм советской жизни? В то время, когда секретность превалировала над здравым смыслом? Тогда месяцы уходили на то, что мы сейчас делаем за день... В это вернуться? Никогда.

Один инвестбанкир написал в своих воспоминаниях об истории самого начала 90-х: «Ко мне пришел один полусумасшедший профессор просить деньги на свою компанию. Я его послал. Потом узнал: этим профессором был Дмитрий Зимин».