Власть долго не смела трогать столичных правозащитников. И надо же, чтобы дело Льва Пономарева, обвиненного в клевете на начальника ФСИНа Юрия Калинина, зашевелилось именно после избрания Дмитрия Медведева. Да и в двух других чисто политических, без камуфляжа, делах тоже стала развертываться новая «дорожная карта».
Они давно к этому подбирались, облизывались, щелкали зубами. Лев Александрович Пономарев — самый деятельный и, в пределах допустимого диссидентским кодексом (не призывать к насилию), самый радикальный правозащитник, наследник по прямой Юрия Орлова, Владимира Буковского, Алика Гинзбурга. До Горбачева КГБ с таких начинал, обезглавливая то Хельсинкскую группу, то Фонд помощи политзаключенным. Начинали с «командиров», которые шли впереди с Декларацией прав человека и Хельсинкской хартией наперевес. ФСБ долго не осмеливалась, откусывая по кусочку с краешку, в глухой провинции. И вот пришел «либеральный» Медведев и провозгласил «свободу», и они приступили к взятию той Брестской крепости, которую обходили до сих пор. Лев Пономарев намозолил им глаза: то «марши несогласных», то рейды в лагеря, где отчаявшиеся зэки поднимают восстания (без оружия, как когда-то в Кенгире и Экибастузе), то защита узников совести (М. Ходорковского, С. Бахминой, В. Алексаняна, И. Сутягина) и политзаключенных (лимоновцев и Бориса Стомахина).
У Льва Пономарева — стопроцентная защита демократов, мирового сообщества, «Международной амнистии» и Freedom House. Когда он за пикет получил трое суток ареста, «Амнистия» успела дать ему статус политзаключенного. И «узника совести» ему тоже присвоят, если понадобится, молниеносно. Обвинение известного гуманиста и филантропа в клевете свидетельствует о том, что правозащитную деятельность пытаются, по сути дела, запретить. Ведь Лев не называл обидчивого Калинина (который с 1992 по 1997 год руководил ГУИНом, наследником ГУЛАГа, а с 2003 г. — ФСИНом) ни извергом, ни лжецом, ни изувером, ни садистом. Было только вполне справедливо замечено, что палачество не устранено из системы, что оно продолжается. ГУЛАГ никуда не делся. Тот, кто читал «Мои показания» Анатолия Марченко (60-е) и «И возвращается ветер» В. Буковского (70-е), знает и про голод, и про холод, и про жестокость тюремщиков в политзонах. А про 90-е и нынешние времена рассказывает Лев Пономарев.
Кстати, когда шла речь о выдаче Ахмеда Закаева, Ю. Калинин ласково заверял МИД Великобритании, что у нас соблюдаются все права заключенных и А. Закаеву ничего не грозит… Это более чем участие в системе, где зэки умирают от удушья в перенаселенных камерах, где спят по очереди. Да и Григорий Пасько, недавний узник совести, написал о дальневосточных тюрьмах такое, что надо бы Ю. Калинину не обвинять, а поседеть. Он же оправдывал содержание В. Алексаняна в больнице на цепи. Неразумно ждать за это славы матери Терезы.
Из-за подписки о невыезде Льву Пономареву не позволили поехать ни в Петербург на конференцию демократов, ни — только что — на сессию ПАСЕ. А нижегородский правозащитник Станислав Дмитриевский, условно осужденный за «разжигание межнациональной розни» (создание общества российскочеченской дружбы), все чаще выслушивает обещания перевести условный срок в «безусловный» за любой вид протеста.
Такую оттепель мы уже видели. В Китае, в 1989 году. С площадью Тяньаньмэнь и со свободными экономическими зонами.
А у нас даже таких зон, кажется, не будет. При этой «оттепели» можно обойтись и без зонтика, и без калош. Вот валенки понадобятся. Валенки и гражданское мужество, чтобы дойти до следующей весны.
