Капреализм

Работы Латышева похожи на анекдот — историю, отшлифованную устной речью в убедительную метафору. Чего стоит его картина «Заседание Государственной думы», на которой изображена знаменитая сцена избиения Владимиром Жириновским депутата Евгении Тишковской. Делая отсылку к Репину с его «Торжественным заседанием Государственного совета», Латышев добивается саркастического обобщения. Это тот редкий случай, когда язык искусства оказывается жестче и конкретнее журналистики, в свое время оттоптавшейся на этом эпизоде.

Известность Латышеву принесла выставка «Капиталистический реализм» (2006). Именно тогда произошло точное совпадение текста, который является обязательной частью его работ, и образа. «Юность олигарха»: светловолосый мальчишка радостно вспоминает начало своей карьеры — знаменитые клетчатые сумки, с которыми летали из Турции и Китая в Москву и по всей стране челноки. «Ее первое Тиффани» — гримаса вожделения на лице женщины, рассматривающей кольцо. Или еще одна: группа веселых туристов разбила на поляне палатку и разливает по тарелкам суп. Кто-то играет песни под гитару — не исключено, что Высоцкого или Галича. И подпись: «Брянщина. Афганский наркотрафик». Никакого назидания, но социальность — сродни русским передвижникам, разве что новое время продиктовало новый язык. Это не живопись, а графика, созданная на компьютере и отпечатанная в виде компьютерных принтов.

Название «Капиталистический реализм» — отсыл к немецкой выставке 1964 года в Дюссельдорфе. На ней авторы отражали эстетику таблоидов тех лет. В Германии начала 60-х изменение социальных ориентиров привело к «немецкому чуду». От Латышева периода 2006 года еще можно было ожидать некоего оптимизма. Но для сегодняшнего Латышева эстетика таблоидов уже заменена телевизионной эстетикой, несовпадением того, что декларируется и что происходит на самом деле.

Константин Латышев входил когда-то в группу художников «Чемпионы мира», которая в начале 90-х внесла в современное искусство яркую долю хулиганства и свободы. Как рассказывает критик Андрей Ковалев, будучи совсем молодыми людьми, они и начинали соответственно: дрались, вскрывали вены, поджигали березовую рощу, окунали головы в горячие щи и баловались с самодельными тротиловыми шашками (предвосхищая чем-то акции группы «Война»).

Выставка «Комментарии» заметно отличается от предыдущих проектов автора. Раньше он в первую очередь откровенно издевался над действительностью, стереотипами российской пропаганды, над самоупоением коллег по искусству (его картина по мотивам И. Кабакова «Это чья кастрюля? — Это кастрюля Кабакова. — А где Кабаков? — Кабаков в Америке. Осталась от него одна кастрюля»). Сам посыл художника был оптимистичным, он подразумевал, что все может измениться. Иначе к чему сарказм, если он никем не воспринимается? Нынешний период отличается констатацией безвыходности и некоторой усталостью — достаточно увидеть работу с изображением высотки на Котельнической набережной, подписанную фразой «Это не Третий Рим; это третий мир», или «портрет» усталого пожилого мужчины с подписью «Мир труд май июнь июль август». Политики у него уже не дерутся, а улыбаются друг другу («М.Е. Салтыков-Щедрин: «Сказ о том, как один мужик двух генералов прокормил») или выстраивают на Красной площади мавзолеи. Иногда художник еще срывается на хулиганство, то изображает откровенную сексуальную сцену, то резонерствует: «Украл много денег? Тебя ждут в Лондоне!»

Близкие художнику идеи были сформулированы Эдуардом Лимоновым в книге «Дисциплинарный санаторий», где он описывал «мягкий режим» современного общества, подменяющего свободу личности свободой потребления: «чтобы массы не забыли, что они живут в наилучшем из обществ, им демонстрируют дистрофических африканских детей, облепленных мухами, или скелеты Аушвица. И напуганные массы сидят тихо. И опыляют себе мозг паблисити сыров, вин и стиральных порошков…» Разве что сегодня вместо африканских детей показывают ужасы «цветных» революций.