В стране готовится новая пенсионная реформа. Происходит это в обстановке строжайшей секретности. Между тем вопрос касается не только миллионов нынешних пенсионеров, но и всего населения страны. Как принимаются решения в тиши чиновничьих кабинетов и чем нам это грозит, выяснял The New Times
Правда ли, что у людей, которые занимаются реформой, в Минздравсоцразвития чуть ли не подписку взяли о неразглашении?
Взяли или нет, не знаю, но им, как и ряду дру гих людей, например, из Пенсионного фонда, Минфина, было сказано, что если произой дет какая-то утечка, то они будут уволены.
Назад в СССР?
Зачем понадобилась новая пенсионная реформа? И что там такого, что ее надо так секретить?
Ситуация довольно простая. Не надо объ яснять, что наша пенсионная система на ходится в кризисе. Все обсуждение идет вокруг двух принципиальных моментов: либо мы возвращаемся в «совок», где мак симальная пенсия была 132 рубля и якобы это всех устраивало, либо все-таки дела ем нормальную современную смешанную (накопительно-распределительную) систему. Но нынешняя пенсионная реформа, которая началась в 2002-м, испытывает значительные сложности из-за ошибок правительства — через 5 лет от реформы мало что осталось. Озабоченность по этому поводу существует на самом верху. И где-то полгода назад Путин дал указание прави тельству, в частности, госпоже Голиковой как профильному министру подготовить предложения.
Кто рулит процессом персонально — Шувалов, Набиуллина, Голикова?
Минздравсоцразвития создал межведом ственную рабочую группу. Возглавляет это дело господин Воронин, замести тель министра. В группу входят представители Пенсионного фонда (у них все расчеты и все базы данных), Минфина и Минэкономразвития. Делает все Минздрав, а остальные рецензируют, обсуждают. Схема простая: приходят люди, им выдаются бумаги, они их читают и в конце обсуждения сдают. Но формально документы не носят секретного характера, нет даже грифа «Для служебного пользования».
Чего они боятся?
У Воронина и тех, кто с ним работает, твердое желание вернуть все назад. Предложение отменить обязательную накопительную часть возникало еще год назад, когда министром был Зурабов. Тогда разразился жуткий скандал, дело дошло до Путина, и он сказал: нет, никаких этих вот а-ля «совок» не допущу. Ровно то же самое, но косвенно предлагается сейчас. Когда мы делали пенсионную реформу 2002 года, основная мысль была в том, чтобы приучить нашего человека думать о пенсии самостоятельно, не надеясь на государство. Сейчас весь мир живет по принципу, когда государство платит только небольшую часть пенсии, вроде гарантированного социального пособия. В Штатах это 800–900 долларов, и то надо иметь стаж. Вторая часть — это то, что ты вносишь вместе с работодателем. И третья — то, что ты сам относишь в частный фонд. У тебя получается более или менее приличная пенсия, о которой у нас так любят говорить, — 40–60% от зарплаты. У нас, к сожалению, эту задачу решить не смогли. Более того, взяли и отрезали от обязательной накопительной части людей среднего возраста.
То, что предлагают сейчас, — обязательные отчисления в Пенсионный фонд с некоего ограниченного размера заработка, а дальше как хочешь, — России пока не подходит. Для этого должна быть совсем другая средняя зарплата, чтобы большая часть населения могла добровольно что-то откладывать плюс к тому, что гарантирует государство. А при наших нынешних 15 тысячах рублей это иезуитство. Люди сами никуда не пойдут и к старости останутся ни с чем.
Теперь — чего боятся. Конечно, боятся очень жесткой критики со стороны экспертов. Поэтому Минздрав и делает все тихо-тихо. Но, кстати говоря, 11 июня на обсуждении в НИИ труда они получили сокрушительный удар от Кудрина, который сказал: концепция не готова, и вообще ее принимать не надо. Кстати, и Эльвира Набиуллина вдруг поняла, что готовится в Минздраве, — она была не в курсе. Аркадий Дворкович на обсуждении сказал: нельзя гробить накопи тельную систему, ее надо развивать. Минздрав оказался в меньшинстве.
«Реформа» с листа
Этот наивный закулисный метод приводит к совершенно анекдотической ситуации. Мне, например, письмо за подписью господина Воронина с просьбой до 1 мая ответить на 12 вопросов о том, как усовершенствовать пенсионную систему, пришло 15 мая. Оно шло по Москве ровно месяц. Я проанализировал эти вопросы. По ним сразу стало понятно, над чем они работают. И понятно, что у них подходил срок, они хотели до 1 мая что-то быстренько сварганить и уже вынести на следующий уровень обсуждения, в правительство. С совещанием тоже был полный анекдот. Видимо, под давлением внешних обстоятельств они решили посоветоваться с экспертами. Для этого была выбрана площадка НИИ труда. Бедный директор института, наверное, инфаркт получил, когда узнал, что туда едут Шувалов, Кудрин, Голикова — люди, которых он видел только по телевизору. Я получил приглашение за день до совещания. Там действительно было несколько экспертов, но не было целого ряда людей, которые именно этим профессионально занимаются: ни Михаила Дмитриева, ни Татьяны Малевой... В качестве материала раздали даже не доклад, а так называемую презентацию — графики, циферки какие-то. Но это очень тонкая материя, для таких расчетов есть специальные модели, на коленке не проверишь. Как такое можно обсуждать с листа? Это депутаты так принимают законы сразу в трех чтениях...
А на что тогда рассчитывали?
Рассчитывали, что пройдет гладко, галочку поставят… Был интересный эпизод. Когда Кудрин начал монотонным голосом возражать, Голикова с ним не соглашалась. Тут Шувалов вдруг понял, что не тот жанр. Он сказал: «Это напоминает совещание в правительстве. А может, мы экспертов послушаем? » Я обратил внимание собравшихся: единственное, что вытекает из презентации, — мы гробим накопительную часть пенсии. Итогом совещания было то, что предложенное Минздравом не поддержали. Шувалов, у которого, видимо, поручение президента, а теперь премьера, сказал, что есть только месяц, чтобы что-то из этого сделать. За месяц что-то сделать нереально. При том что нет настоящего обсуждения. Я просто хочу напомнить, что пенсионную реформу 2002 года начали разрабатывать с 1997 года.
Тогда обсуждение шло резко...
Да, были разные мнения. Один раз на заседании правительства Виктор Степанович «вынес» тогдашнего вице-премьера Сысуева вместе с тем проектом, который ему подсунули. Это был уникальный случай, Виктор Степанович любил, чтобы все было шитокрыто. По старой советской привычке — все заранее согласовано, а правительство только голосует. А тут шум, треск, национальный совет организовали по пенсионной реформе во главе с Касьяновым, куда входили профсоюзы, работодатели, тогдашние фракции ГД. Было публичное обсуждение... Пенсионная реформа — это то, что нуждается в обсуждении. А дальше — очень много счетной работы. Кстати, я должен сказать, Минэкономразвития в проекте «2020», размещенном на их сайте (в этом они молодцы), про пенсии предложило очень любопытную вещь: средняя зарплата к 2020 году — 2700 долларов, коэффициент замещения в 2020 году они предполагают 30%, то есть средняя пенсия будет 900 долларов — где-то 20 тысяч рублей. Умножаем на 40 млн пенсионеров, которые будут к тому моменту. Знаете, какой это процент ВВП, который они сами спрогнозировали? 13%. Сейчас, для справки, 6% тратится на пенсии.
Это нереально — 13% ВВП?
Это реально, но требует кардинальных изменений в бюджетном процессе, совершенно других приоритетов. Кудрин это прекрасно понимает. Кстати, Эльвира Набиуллина на расширенном заседании коллегии Минфина весной, когда она уже была министром, сказала Кудрину, что надо менять бюджетные приоритеты, потому что нужно серьезно увеличить госрасходы на здравоохранение, на образование, а теперь и на пенсии. Это правильно, это облик нормальной страны, которую мы хотим иметь в 2020 году. Но это значит, мы не должны тратиться на госинвестиции, которые идут непонятно куда и разворовываются, на госкорпорации, надо пересматривать налоговую систему и межбюджетные отношения. Там много принципиальных вопросов, которые в конечном счете выходят на реформу всей политической системы.
А в чем тогда смысл предложений Минздрава?
В отношении нынешних пенсионеров предлагаются действительно довольно существенные меры: по их поддержке. Почему? Потому что пенсионеры недовольны, они говорят: мы работали, мы создавали великую страну. Им, грубо говоря, кидают подачку — вот вам, пожалуйста, получите. А в отношении тех, кому сейчас лет 45–50, так называемого среднего возраста, ничего не предполагается. Когда лет через 10–15 они будут выходить на пенсию, нынешних чиновников уже во власти не будет. И отвечать будут другие чиновники и другие политики. А ведь пенсионная реформа рассчитывается на несколько десятков лет! В 2001 году ее считали до 2050 года. А в Минздраве фактически сужают все, что связано с пенсиями, до ближайших 10 лет. После этого — хоть трава не расти.
Драма будущих пенсионеров
У нас в журнале Олег Вьюгин говорил о том, что поколение среднего возраста еще даже до конца не осознало катастрофы — того, что пенсий у этого поколения не будет...
Да, надвигается пенсионная катастрофа. Ладно пенсионеры, которые вышли на пенсию чуть ли не в советское время и в 90-е годы. Они апеллируют, условно говоря, к 132 рублям. А тут лет через 10–15 придут к пенсии вполне справные люди, выросшие при рыночной экономике, и скажут: а что вообще происходит? Мы работали, мы платили налоги… А уж в отношении тех, кто сейчас вступает в трудовой возраст, все может быть еще хуже.
Как вообще могло случиться, что целый слой людей среднего возраста оказался выкинутым из пенсионной реформы?
Первая ошибка — это введение единого социального налога (ЕСН). Мы тогда категорически протестовали, но, к сожалению, как раз Кудрин, Греф смогли Путина убедить, что нужно ЕСН вводить. Мы доказывали, что страховые платежи и ЕСН — это разные вещи. Страховой платеж — это часть моей зарплаты, которую я в рамках некоего общественного договора отдаю временно до наступления страхового случая. Например, пенсия: я достиг 60 лет, это страховой случай, я не могу работать, потому что я уже стал старый, и я должен на что-то жить. Мне эти деньги возвращаются, потому что я их накопил. А что такое налог? Это совершенно другое: у тебя изымают безвозмездно, деньги не маркированы, они растворяются в огромном бюджете. И государство само определяет, куда они идут. В начале 2000-х мы ведь уже подходили к ситуации, когда должны были перевести проблему формирования размера страховых платежей в переговорный процесс между профсоюзами и работодателями. Государство при этом выполняло бы роль третейского судьи. То есть это было бы дело негосударственное. И бизнесу не к кому было бы апеллировать, почему такие высокие взносы в Пенсионный фонд. Когда ввели ЕСН 35,6%, бизнес пошел к Путину, потому что налог — это переговоры между государством и бизнесом. ЕСН снизили на 10 процентных пунктов. Причем было известно заранее, что образуется дырка в Пенсионном фонде. Но были какие-то расчеты, что бизнес обелит зарплаты и закроет это за счет роста сборов. Ничего подобного не произошло. А чтобы потери Пенсионного фонда компенсировать, решили отрезать от реформы людей среднего возраста. Причем экономия была копеечной, потому что счета были открыты только в 2002 году, денег там было не так много, но, видимо, рассчитывали сэкономить на будущих поступлених. Они просто не понимали, что это меняет экономическое поведение обычного человека, которому еще раз сказали: государству верить нельзя.
Понимаете, какой тупик: типовой человек не верит государству, потому что оно его кидало столько раз, но он не верит и частным компаниям. Идти в негосударственный пенсионный фонд (НПФ) боится — никто же не знает, что НПФы находятся под строгим контролем. Они уже существуют лет 15 — ни один не обанкротился. Когда это все разрабатывали, Касьянов требовал: надо сделать гарантии. Конкурс, спецдепозитарии1 , отдельные пенсионные счета в частных компаниях: если, не дай бог, компания обанкротится, то эти деньги не уйдут никаким кредиторам, они просто перейдут по конкурсу в другие частные компании.
Это было сделано?
Это существует. Но этого никто не знает! У нас на 2002 год в бюджете Пенсионного фонда было запланировано 300 млн рублей на информационную кампанию. Они не были потрачены вообще. Почему? А потому что решили: какой смысл за государственные деньги пиарить частные компании? А смысл был в том, чтобы объяснить каждому, что у него есть выбор.
Чей это интерес, чтобы люди не были информированы?
Это классический вариант чиновничьего маразма. Это даже не в интересах Внешэкономбанка2 , потому что он не знает, что с этими деньгами делать. По закону банк имеет право вкладываться только в государственные ценные бумаги. Это невыгодно, потому что повышается внутренний государственный долг: чтобы обеспечить эти огромные деньги, печатаются государственные ценные бумаги, их количество уже чрезмерно. Когда есть нормальная политическая конкуренция, политик говорит избирателю: «Я буду добиваться, чтобы у вас, у людей среднего возраста, и тем более молодежи, была нормальная пенсия». Я в Канаде беседовал с политическим советником премьера. Он говорит: «На выборах у нас были конкретные лозунги — снизить безработицу на столько процентов, повысить зарплату на столько. Если мы этого не сделаем, нас не изберут на следующих выборах». Я понимаю, что для нас это супердальняя мечта, и тем не менее: без политической конкуренции наши интересы, интересы граждан, оказываются заложниками крайне короткого горизонта чиновников.