Каннское умопомрачение

Ситуация с фон Триером, заварившим грандиозный скандал, выглядит крайне странной. Ясно, что талантливый человек, который при этом чуточку неврастеник, заигрался. он всегда любил провокацию, а тут во время пресс-конференции его самого спровоцировали: дурацкими вопросами типа "почему он опирается на нацистское искусство" (имелось в виду, что в его картине "Меланхолия" звучит Вагнер, а сам фон Триер говорит в буклете к фильму, что ориентировался на немецкий романтизм, особенно в преломлении Висконти). В ответ он весьма неуместно пошутил: "Мы, нацисты, любим крупные формы". Какой он "нацист"? — посмотрите его фильмы. Но, желая ответно разозлить зал, режиссер вошел в раж. Многим нормальным людям на фестивале было понятно, что ни в какой любви к Гитлеру и приверженности к нацизму фон Триер не признавался. Его скандальная пресс-конференция доступна на сайте Каннского фестиваля — любой может оценить ситуацию сам.

Но фестиваль не мог спустить дело на тормозах. Хотя, думается, достаточно было добиться того, чего добились в первый же день скандала, в среду. Пристыдить Триера за то, что он распустил язык, потребовать от него извинений (которые он тут же принес) — и оставить "Меланхолию" без призов. (Кстати, будет забавно, если она какой-то из них в итоге получит. Вот уж будет эффект разорвавшейся бомбы!)

То, что на второй день скандала, в четверг, фестиваль изменил свое решение по поводу фон Триера с мягкого на жесткий (его объявили персоной нон грата), может означать лишь одно: в фестивальном руководстве — противоречия. Возможно, идет борьба за власть. Тогда можно заняться конспирологией и предположить, что фон Триера убрали, воспользовавшись скандалом, умышленно: как режиссера, который уже пятнадцать лет приезжал сюда в качестве лидера и фаворита. И он сам дал повод. В любом случае без фон Триера Канн станет другим. Возникнет некий новый фестиваль, а у него — некий новый режиссер-символ.

К моменту сдачи этого репортажа ваш покорный слуга еще не видел нескольких картин, включая "Охотника" нашего режиссера Бакура Бакурадзе из второй по значимости программы "Особый взгляд". Но общие выводы сделать можно.

На фестивале оказалось чересчур много французских картин, причем (за исключением "Артиста" Мишеля Хазанавичуса) не слишком высокого класса. Может, именно это знак грядущих перемен: Канн будет активнее обслуживать интересы французской киноиндустрии.

Далее: фестиваль не открыл новых режиссерских имен. Все лучшие фильмы 2011 года сделали проверенные мэтры, которые входят в число фирменных каннских мастеров. Зато уж они отличились. Последний раз такая ситуация, когда абсолютно все мэтры привезли очень достойные картины, была в 1999 году. Но, в конце концов, чего переживать, что мэтры опять оказались сильнее новичков? Именно их фильмы привлекают публику и прессу. На чемпионате мира по футболу тоже всех интересуют только знаменитые сборные: Испания, Германия, Бразилия, Англия, Аргентина, а не, к примеру, Россия, которая на чемпионат, как правило, не попадает.

Наконец, про тематику фестиваля. В последние два года Канн продемонстрировал два разных лица.В 2009-м это был фестиваль шока и жестокости. В 2010-м — фестиваль социальных и политических картин (не очень при этом выдающихся), словно бы решивший соревноваться с Берлинским, который давно и более успешно играет на публицистическом поле. Нынче это фестиваль артистических триллеров, которые то ли нечаянно, то ли по замыслу главного отборщика Тьерри Фремо четко поделились на две категории: 1) фильмы про моральных уродов: "Спящая красавица", "Мы должны поговорить о Кевине", "Полиция", "Михаэль", "Мальчик на велосипеде", "Дом терпимости", "Вне Сатаны", "Кожа, в которой я живу"; 2) картины про очень хороших людей: "У нас есть папа", "Артист", "Древо жизни", "Меланхолия", "Гавр" и опять-таки "Мальчик на велосипеде".

Двумя самыми ожидаемыми фильмами фестиваля были "Древо жизни" американского классика Теренса Малика и "Меланхолия" Ларса фон Триера. Оба раскололи зал на поклонников и ненавистников (фон Триер, как ни удивительно, в меньшей степени, учитывая, что его "Танцующая в темноте" и "Антихрист" породили два самых знаменитых каннских раскола последнего десятилетия). В обеих картинах много впечатляющих компьютерных спецэффектов. В обеих большую роль играет закадровая симфоническая музыка. В обеих фажен космос (точнее, Космос) и есть кадры планет и вселенских катаклизмов. Оба фильма — про глобальное. Оба длятся больше двух часов. Оба относятся к самым красивым кинопроизведениям, какие доводилось смотреть.

И тот и другой требуют длиннющего анализа, что в репортаже проблематично. Поэтому просто скажем, что фильм Триера — про конец света, случившегося из-за столкновения Земли с другой гигантской планетой, — сначала предчувствованный, а затем увиденный глазами одной конкретной богатой семьи, живущей в уединенном замке. А фильм Малика — вообще про все. Про жизнь, смерть, Бога, природу, рождение Вселенной и человека, эволюцию и т.д. Основная история — о взаимоотношениях отца и братьев в американской семье 50-х годов — начинается после примерно 30-минутной нарезки кадров и эпизодов, демонстрирующих жизнь морских глубин, космос, извержения вулканов и даже конфликты между динозаврами. Оба фильма могут не понравиться. Но решительно заявим, что они из того сегодняшнего, что надо смотреть и по поводу чего надо сделать собственные выводы.

Еще двое (хотя в реальности трое) каннских мэтров режиссуры продемонстрировали свою неуклонную тягу к жизни простых людей. Братья-белльгийцы Жан-Пьер и Люк Дарденны в фильме "Мальчик на велосипеде", финн Аки Каурисмяки — в "Гавре". Первые по традиции сделали фильм без доли ухмылки, в своем стиле нового неореализма. Второй — тоже по привычке — кино с ухмылкой, но (особенность стиля и таланта Каурисмяки) именно благодаря иронии вызывающее ощущение достоверности. Оба фильма про то, что в мире есть хорошие люди, которые способны выручить других хороших людей. Оба получили в Канне самые высокие оценки мировой прессы. Фильм Каурисмяки по результатам опроса, ежедневно проводимого в дни фестиваля журналом Screen International, занял первое место, фильм Дарденнов — второе. (Малик, как ни удивительно, третье, притом что с кем ни поговори — почти никому не нравится.)

Вообще-то оба фильма, по мнению автора этих строк, далеко не лучшие в карьере авторов. У Дарденнов самыми лучшими остаются "Сын", "Розетта" и "Дитя" (соответственно, каннский приз за режиссуру плюс две "Золотые пальмовые ветви"). У Каурисмяки — "Жизь богемы", "Юха" и "Человек без прошлого" (каннский Гран-при, второй по значению приз). Но такое ощущение, что профессиональная кинопублика после ориентации Канна и других ведущих кинофестивалей либо на шок, либо на публицистичность соскучилась по тому типу кино, которое именуют человеческим. Рискуя попасть впросак (итоги Канна пишущему, в отличие от читателей, еще не известны), замечу, что Дарденны "Золотую пальмовую ветвь" получить не должны — они ведь иначе станут абсолютными каннскими рекордсменами, формально — лучшими режиссерами мира, что в их случае не вполне заслуженно. А вот у Каурисмяки все шансы есть.

Еще двух каннских идолов Нанни Моретти и Пьедро Альмодовара объединим под одной обложкой, потому что оба подтвердили репутацию ведущих режиссеров своих стран (соответственно Италии и Испании. Впрочем, Дарденны и Каурисмяки тоже подтвердили репутацию первых режиссеров Бельгии и Финляндии). Потому что оба сделали трагикомедии. И потому что, в отличие от тех же Дарденнов с Кауррисмяки, вновь доказали свое стремление снимать более придуманное, литературное, постановочное, дорогостоящее кино.

Моретти в фильме "У нас есть папа" придумал историю о скромном кардинале, которого выбрали в новые папы римские в результате компромисса: потому что никто из фаворитов не набирал достаточного количества голосов. А кардинал не готов: ни быть лидером для миллионов, ни отказываться от собственной жизни, которую в случае восхождения на престол окончательно утратит. И он сбегает и прячется. Кардинала-папу потрясающе играет Мишель Пикколи. Фильм о том, что по-настоящему хорошие люди во власть не идут.

Альмодовар же сделал свою фирменную картину с таким количеством сюжетных выкрутасов, что ее вообще не перескажешь. Поэтому скажем только, что это мелодрама мелодрамовна с пятью трупами. Что финал... если адекватно выразиться, — на унос. И что впервые за последние двадцать лет у Альмодовара снялся Антонио Бандерас, которого именно Альмодовар сделал звездой.

У Альмодовара, кстати, при всей его заслуженности, в отличие от Моретти не было пока "Золотой пальмовой ветви". Два раза — в случае с фильмами "Все о моей матери" и "Возвращение" — каннское жюри прокатывало его жестоко и несправедливо (в обоих случаях он получил престижные призы, но не главный). За Альмодовара многие болели и в нашем интернете. Это была настоящая интрига.