Дело Заура Мусиханова на первый взгляд заурядно: чеченский парень пошел партизанить, потом ушел из отряда и, прослышав про амнистию, явился с повинной. Но получил срок, потому что отказался служить Рамзану Кадырову
Как установило следствие, Заур Мусиханов, которому тогда был 21 год, «7 августа 2002 г., примерно в 12 часов, возле средней школы № 6 г. Урус-Мартан ... дал согласие на добровольное вступление в бандгруппу «Джамаат» под руководством Ахмадова Зелимхана и вступил в группу под руководством мужчины по имени Ислам». Если уж быть точным, «Джамаат» — не название отряда, и грамотеи-следователи могли бы знать: так именуется религиозное объединение мусульман, посещающих одну и ту же мечеть.
12 августа Заур получил автомат — купленный, к слову, на его же деньги. Но уже в октябре того же года парень покинул базу боевиков и вернулся домой.
По мотивам мести
Почему он ушел в горы? Вопрос становится риторическим, когда узнаешь, что от федеральной, как он уверен, бомбы погибли его близкие родственники. Из письма Заура матери Зулай: «Ты же все слышала в суде. Я сказал им вот так! ...Прошу вас учесть, что меня толкнуло пойти в группу НВФ. 2 октября 1999 г. я и моя семья в один день похоронили восемь душ убитых, среди которых были моя тетя родная — ей 37 лет, сестра — 16 лет, дядя — 40 лет, племянник — три года и ряд родственников. Их убили, когда они сидели в подвале, — восемь убитых и семь раненых... Еще плюс к тому у нас есть удочеренная девочка, которая из-за этих событий осталась круглой сиротой. Родители ее — в списках без вести пропавших».
Отомстить за убитых родственников чеченец почти обязан, от этого горского правила уйти сложно: отказавшись от мести, можно оказаться за бортом своего социума. Есть масса примеров, когда людей, вовсе не желавших воевать против федералов, толкало к боевикам общественное мнение, косые взгляды и упреки соседей по селению: не отомстил — значит не чеченец! Но кому мстить, если конкретный убийца неведом? Вот и берут автомат или идут с фугасом на большую дорогу рвать первые попавшиеся бэтээры . Известны случаи, когда людям, не захотевшим мстить всем и скопом, приходилось покидать и свое село, и Чечню, а то и вовсе уезжать за рубеж: слишком уж активно от них требовали «исполнить долг». Впрочем, о чем говорить, если даже первые лица Чечни, например, Рамзан Кадыров, не раз заявляли, что согласно чеченским обычаям «отец, сын или брат должен исполнить кровную месть, если он чеченец». Так что с мотивацией у Заура Мусиханова как раз все ясно, и вряд ли он кривил душой, обратившись к судье со словами: «Ваша честь, хочу спросить вас, кто лично нам ответит за смерть наших восьми человек, кто вернет искалеченные жизнь и души нашим раненым? В чем была их вина, ведь это были самые мирные жители нашего села, которым было от трех до 45 лет?»
Неустановленные лица
Желание отомстить понятно, но, разумеется, не оправдывает человека, совершившего преступление. Однако все источники, да и материалы уголовного дела свидетельствуют, что боевая активность Заура в отряде сепаратистов равнялась нулю. По выражению президента Института верховенства права Станислава Маркелова, Мусиханов «бегал иногда по лесу с автоматом и даже вырыл не то траншею, не то целый блиндаж, больше на него ничего нет».
Впрочем, один инкриминируемый ему эпизод относительно реален. Первое и единственное «боевое крещение» Заура выглядело так. В ночь с 15 на 16 августа 2002 года отряд боевиков вошел в село Мартан-Чу. Мусиханов, по версии обвинения, на южной окраине села обнаружил двух парней, которых удерживал «по приказу неустановленного следствием лица».
Материалы следствия вообще кишат сплошными «неустановленными лицами»: наш фигурант выезжает на базу боевиков «с неустановленным следствием членом банды», купил автомат у «неустановленного следствием лица», «с неустановленными членами банды... принял участие в нападении», во время которого те же «неустановленные члены банды из мести за правоохранительную деятельность, в целях нарушения общественной безопасности и устрашения населения, совершили убийства». Заметим: следствие, по крайней мере, установило, что убийство совершили «неустановленные лица», а не Мусиханов — ему их не инкриминируют.
Но вернемся к эпизоду: примерно через час после начала боя, как гласит приговор, Мусиханов отвел задержанных парней в дом на окраине села, где... отпустил. Сами «незаконно лишенные свободы» граждане А.Ш. Мухтаров и Х.А. Ойбаев утверждают, что Мусиханов фактически спас им жизнь. Как говорит Станислав Маркелов, по ряду причин этим двоим встреча с боевиками не сулила ничего хорошего, потому Заур вывел их из опасной зоны, сказав: сидите тихо, пока все не кончится. Из письма Заура к матери: «С этими двумя парнями я общался, как с хорошими знакомыми, я никогда не был в маске, говорил им, откуда я, чей родом, где я живу».
На этом, собственно, боевая деятельность нашего фигуранта и завершилась. В октябре 2002 года он вернулся домой, прикопав автомат в огороде своей бабушки. Жил открыто, не скрывался. Но в феврале 2003 года, прослышав, что добровольно сложивших оружие амнистируют, явился с повинной в милицию. Там его рассказу удивились: у компетентных органов на Мусиханова ничего не было. Но вот ведь сам пришел, показал, где зарыл автомат.
С этим оружием, кстати, связан любопытный факт. В материалах суда значится: в августе 2002 года Мусиханов купил у боевиков автомат и 120 патронов к нему, а позже «на базе банды приобрел еще 120 патронов». В октябре 2002 года он прячет оружие и патроны «в огороде домовладения № 4 по ул. Стаханова г. Урус-Мартан». Оружие и восемь магазинов с 240 неизрасходованными патронами работники милиции изъяли. И получается, что протокол изъятия свидетельствует: за два месяца пребывания в отряде боевиков Мусиханов не использовал ни одного патрона, не сделал ни единого выстрела?
Служить или сидеть
Явка с повинной состоялась в феврале 2003 года, но в приговоре срок Мусиханову исчислен с 12 февраля 2004 года: куда подевался целый год? Ларчик открывается просто: когда Заур Мусиханов явился с повинной, ему предложили вступить в «службу безопасности» Рамзана Кадырова. Не секрет, именно так и подбирался кадровый состав кадыровских формирований: предпочтение отдавалось замазанным — тем, кто воевал против федеральных сил или хотя бы числился в отряде у боевиков. С такими кадрами кадыровцам работать было любо-дорого: можно заставить сделать что угодно, потому как альтернатива — зона. И отказников практически нет. Но Мусиханов отказался: навоевался, и не для того сложил оружие, уйдя из отряда одних боевиков, чтобы снова служить другим, пусть и кадыровским. Почти год вербовщики, видимо, пытались образумить упрямого парня, потом сдались: раз не хочешь носить нашу форму, наденешь зэковскую робу.
Дальше были суд и приговор: девять лет колонии строгого режима по ст. 127 ч. 3 (незаконное лишение свободы), 209 ч.2 УК РФ (бандитизм) и 222 ч. 3 (незаконное приобретение, хранение или ношение оружия и боеприпасов). Приговор уникален: он фактически фиксирует отсутствие доказательств совершения Мусихановым преступлений. Мало того, еще и Верховный суд РФ, куда была направлена кассация, совершил немыслимое: навесил на Мусиханова участие еще в одном налете на Мартан-Чу, состоявшемся в ночь с 3 на 4 июня. Но Мусиханов же вступил в отряд в августе, что доказано, а ему инкриминируют участие в вылазке, состоявшейся за два месяца до того, — где логика? «Верховный суд России произвольно расширил состав обвинения и по времени совершения, и по вменяемым событиям, — говорит Станислав Маркелов. — Это просто беспрецедентно: на расширение состава преступления у кассационной инстанции нет права!» Зато тот же приговор зафиксировал главное: Мусиханов явился с повинной!
А это означает, что он подпадает под действие амнистии, объявленной 6 июня 2003 года. Позже добавляется еще одна амнистия — 23 сентября 2006 года. Но Мусиханов сидит. И, как утверждают юристы, это единственный случай, когда в амнистии отказано столь грубо и наглядно, в нарушение всех норм.
Матрешка Кадырова
У этого дела обнаружилось еще одно дно. В конце 2005 года Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) РФ издала распоряжение: граждане Чечни, отбывающие наказание в других регионах и не имеющие особо тяжких сроков наказания (свыше 10 лет), подлежат этапированию в родной край. 14 марта 2007 года чеченский президент Рамзан Кадыров дополнительно согласовал с первым заместителем директора ФСИН РФ генерал-майором Эдуардом Петрухиным, что все заключенные — уроженцы Чечни — должны быть переведены для отбывания дальнейшего наказания в ЧР. В связи с этим в адрес ФСИН и руководства колонии в Кемеровской области, где отбывает наказание Мусиханов, был отправлен запрос о его этапировании домой. В ответ пришла отписка: у Мусиханова нет... заболеваний, значит, нет и оснований для его перевода за пределы Кемеровской области! Но при чем тут заболевания? Дальше — больше. Из ответа начальника Управления ФСИН по ЧР вдруг выясняется, что на территории действующей в Чечне исправительной колонии общего режима № 2 «образован изолированный участок строгого режима с лимитом наполнения — 250 мест», каковой переполнен. Но при чем тут Мусиханов — ему положена колония общего режима.
Грозненские адвокаты, прося не называть своих имен, утверждают: изолятор служит частично для вызволения из российских зон нужных и полезных Рамзану людей, частично — как коммерческое предприятие. Проще говоря, если у тебя есть деньги — вытащат из российской зоны, переведя для начала ради соблюдения формальностей в чеченскую. Для этого нужен участок строгого режима, чтобы гарантированно вытаскивать из России всех, вплоть до совершивших тяжкие преступления. Ну а если денег нет да еще в формированиях Рамзана служить отказываешься — гнить тебе в Кемеровской колонии.
Прежде чем браться за дело Мусиханова, адвокат Станислав Маркелов побывал в Чечне и пообщался с сотрудниками федеральных силовых структур: вдруг у них есть какие-то оперативные, агентурные данные, и его подопечный — настоящий злодей. Услышав про Мусиханова, силовики, знакомые с его делом, удивились: «Разве он не амнистирован? Да на него же вообще ничего нет, он фактически и не воевал». А потом посетовали: «Вот, объявили амнистию, человек сам пришел с повинной, не успев ничего натворить. А ему впаяли девять лет. Кто же после этого пойдет сдаваться? Или это знак для действующих боевиков: сидите там в своих горах и воюйте, не помышляя о сдаче, — посадят?»