Какие «особенности» режиссуры подразумевает название «Особый взгляд»?
Мне кажется, это просто фигура речи, чтобы обозначить фильмы, которые по каким-либо причинам, непонятно каким, не попали в шорт-лист основного конкурса. Гасу Ван Сенту, как и мне, предложили «Особый взгляд», и он легко согласился. Ему, конечно, давно уже незачем с кем-то бороться и нет необходимости что-то доказывать. Да и в целом американскому кинематографу участие в Каннском фестивале если и нужно, то только для того, чтобы поддержать своих дистрибуторов в Европе. В США 40 тыс. кинотеатров, в том числе огромное их количество специализируется на авторском кино. А в нашей гигантской стране всего две с половиной тысячи кинозалов, 900 кинотеатров, и это, конечно, бедствие. Для проката, для кинематографистов. Потому что они делают кино, а показывать его негде.
Что-то дает участие, а тем более победа в международных фестивалях?
Разумеется, дает. Это может быть один из немногих надежных способов выживания авторского кино в России, да и не только в России.
То есть вы твердо убеждены, что отечественные авторские фильмы ни в чем не уступают западным?
Понимаете, когда тебе не дают дышать, когда продюсеры исключительно из тех соображений, что фильм в прокате денег не вернет, занижают бюджеты, при этом сразу отпиливая существенную часть еще на министерском уровне, давят и душат авторскую волю, загоняют в прокрустово ложе ничтожных подготовительных сроков, а тебе предлагают: давай, выплывай, конкурируй — что можно в таких условиях сделать? Вдобавок все сцеплены упорно насаждаемым мифом, что публика хочет зрелищ попроще. И многие соглашаются: пишут патоку, бессмыслицу, зовут навязанных им медийных исполнителей, снимают невесть что. Катастрофическое положение. И если в таких условиях, например, «Охотник» Бакура Бакурадзе вдруг попадает в конкурсную программу фестиваля класса А — это огромная удача. На него сразу обращают внимание, на него устремляются взгляды продюсеров, критики и прессы. Фестиваль действует как мощнейший усилитель звучания авторского фильма.
Продюсер
Поиск продюсера всегда поиск единомышленника. Как вы нашли друг друга с Александром Роднянским?
Не сразу. Было три или четыре варианта сотрудничества, все они по разным причинам рассыпались. Первым был ресторатор, готовый потратить два миллиона, но он ничего не понимал в кино. Другой полагал, что он имеет право вмешиваться в сценарий и считал себя полноценным соавтором. Все твердил мне про «свет в конце тоннеля». Пришлось жестко обозначить границы и сказать, что никакого его проникновения в замысел я не допущу. У меня такого не было никогда и, надеюсь, не будет. Продюсер имеет свою зону ответственности, очень большую и важную. С Александром Роднянским взаимопонимание возникло очень быстро. Он умница, образованный, тонкий человек, широта его познаний меня поражает.
Артисты
В новом фильме новые для вас актеры, нет привычного «талисмана» — Константина Лавроненко, как вы их выбирали?
Для Кости просто не было роли в этой истории. В остальном как обычно — мы искали их долго, трудно весь подготовительный период. В какой-то момент я вдруг вспомнил актрису Надежду Маркину, которая работала у Сергея Женовача на Малой Бронной, я ее видел в «Идиоте», в «Короле Лире», в ней удивительное сочетание народности и благородства. Этакая «тамбовщина» и одновременно значительность, как будто она жена патриция, никак не меньше. Вот это мне и было необходимо.
Что было в пользу Андрея Смирнова?
Его реактивность, простота, точность выполнения задачи. Уже на пробах он произносил текст ровно так, как нужно. Другие делали многозначительные паузы, «гнали МХАТ». Где найти сейчас 70-летнего актера, за которым бы не тянулся пыльный шлейф театральной традиции прошлого, мешающий быть живым и органичным? Очень мало таких актеров.
Те, кто внизу
Елена, что называется, «из простых». Владимир, ее муж, богатый человек, явно имеющий отношение к вертикали власти. Вас волнует тема социальных различий?
Социальное расслоение сегодня колоссальное, разве нет? У нас люди на частных самолетах летают позавтракать в Монако, а для других копейки считать — привычное дело. Я не историк, не политик, но знаю, что наши «социальные этажи» катастрофически разнятся, при этом никому нет дела до того этажа, который внизу, и это не может долго продолжаться.
Музыка Филипа Гласса поддерживает такие размышления. В ней слышна тема, которую я бы назвала «что-то должно случиться».
Есть в ней это звучание. Эта музыка служит тому, чтобы поддерживать напряжение, ожидание, тревогу — состояние, в котором вся страна находится, по-моему.
Зато страну абсолютно убаюкивает телевидение. Геннадий Малахов с телеэкрана говорит героине: «Вам необходимо поменять свой вектор жизни». Речь идет о салатиках. Еще телевидение предлагает выборы — какая колбаса лучше в «Контрольной закупке». Не опасаетесь, что телевизионщики на вас обидятся?
А мы купили у них права на все фрагменты передач. И потом телевидение — это такой монстр! Примерно как наши властные элиты или марсиане, одинаково удаленные от реальной земной жизни. Им абсолютно все равно. Для них все это наше творчество — как комариный писк, я думаю.
«Елена» — жесткое кино, хотя в нем рассказана совершенно камерная и вроде бы бытовая история, в центре которой пожилая супружеская пара и их дети от прежних браков. В главных ролях — Надежда Маркина и Андрей Смирнов
О поворотах судьбы
Герой «Елены» — человек, лишенный материальных проблем. Но это не избавляет его от присущих всем человеческих страданий, болезней, непонимания в семье и общего ощущения неустойчивого равновесия.
В том-то и дело, что никакие материальные блага не способны оградить человека от несчастий, неожиданных поворотов судьбы и от смерти, наконец. Я это знаю не умозрительно, поверьте. Деньги ничего не решают. Смысл и проблемы твоей жизни все равно заключены не в них.
После громкого успеха «Возвращения» вы обратили на себя внимание не только любителей кино, но и первых лиц государства. У вас появился шанс войти в кинематографическую номенклатуру. Вы этой возможностью пренебрегли. Почему?
Не знаю. Наверное, потому, что для меня невозможно, чтобы мои планы на жизнь зависели от чьего-то соизволения, мановения руки, шевеления брови и прочего в том же духе. Заискивать, падать ниц с просьбами о финансировании перед этим бюрократическим чудищем, быть в услужении, чтобы тебе разрешили что-то делать, я не хочу, это ниже моего достоинства. Может быть, я по-детски ершист и независим, но служить я готов только искусству.
Tweet
