Издательство «Эксмо» выпустило книгу Соломона Волкова «История русской культуры ХХ века. От Льва Толстого до Александра Солженицына», в которой описаны взаимоотношения советских политиков и деятелей культуры
Разве у кого-то есть сомнения, что культура — мощное идеологическое оружие? Что оно, как всякое оружие, может ржаветь, временно оказываясь ненужным? Но настает час — его снова начищают до блеска и, умело используя, начинают перестраивать мир.
О судьбе культуры как идеологического оружия и о деятелях культуры, как о солдатах на поле битвы написана книга Соломона Волкова.
Взаимоотношения советской власти и советской художественной элиты на протяжении XX столетия — тема грандиозная. Можно сделать серьезное исследование, можно — вестерн.
Книга Волкова — приключенческий роман о деятелях русской культуры и советских вождях, написанный для читателяиностранца. Главные герои — лидеры русского искусства и политики: Маяковский, Пастернак, Шостакович, Бродский, Тарковский, Шнитке, Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев, Ельцин…
Книга тяжелая, а легкость в мыслях необыкновенная. Гипотезы выдаются за неопровержимые факты. Оказывается, Сталин сам писал статьи против Шостаковича в газету «Правда». Вот так живешь и не знаешь, что Сталин был твоим коллегой. А Лев Толстой, как выяснилось, призывал: «Воздерживайся от секса!» Интересно, в каком ток-шоу Лев Николаевич озвучил этот призыв.
Русско-мексиканская культура
По версии Волкова, Станиславский к моменту создания МХТ был мало кому известным актером-любителем, а Немирович — посредственным драматургом. Комментировать это более чем смелое утверждение столь же бессмысленно, как задаваться вопросом, почему русские крестьяне здесь названы пейзанами, а Людмила Зыкина — фолк-певицей.
Приводить примеры неверных цитат и непонятно откуда взявшихся выводов — места не хватит. Гораздо уместнее вспомнить Хлестакова. Автор книги, давно живущий в США, с таким же самоупоением рассказывает Там о жизни Здесь, как это делал гоголевский герой. Какая уж тут правда? Важен эффект. И конечно, дело не в том, что автор упоминает о пьянстве и карамазовском безудерже почти всех деятелей русской культуры — этот «бренд» экспортируется со все большим трудом, и, конечно, это не было целью. Тут пленяет, как уже говорилось, свойственная герою «Ревизора» легкость в мыслях и пылкие уверения: я с «царем и Пушкиным» на короткой ноге.
Автор представляет себя плотью от плоти русской художественной элиты. Он беседовал со всеми деятелями русской культуры, многим смотрел в одаренные глаза, держал за талантливые руки. Столь же панибратское, накоротке, отношение к событиям. Волков, если так можно выразиться, их похлопывает по плечу, просит помолчать, чтобы можно было высказать свою идею. От этого описание судеб литераторов и композиторов, взаимоотношений деятелей культуры и тиранов превращается в плаксиво-страстный мексиканский сериал. Правда, его усвояемость резко снижается из-за наличия сложных научных слов. Но если термины не замечать, то с изумлением узнаешь, что жизнь деятелей искусства протекала вот так: один хотел быть пророком, но его быстренько заткнули; другой хотел служить власти, но неправильно кадил фимиам — и его посадили; кто-то играл роль правдолюба, но ему это прощали за своевременные доносы на коллег... Увлекательно, безусловно. Только действующие лица этого (как получается у Волкова) трагифарса заслуживают гораздо более пристального и многостороннего изучения.
Если культура — это оружие, то в этой книге показано лишь, как свистели пули и разрывались снаряды. А что таилось за этой схваткой — неясно.
Неравный брак
Обо всем этом не стоило бы писать, если бы книга Волкова не находилась в русле поверхностно-журналистского рассказа о деятелях культуры, который вошел в моду. Но здесь этот подход притворяется чем-то гораздо более серьезным — увесистый, богато иллюстрированный черный том с торжественным заглавием. Хотя гораздо честнее писать о сексуальной жизни, например, Чехова или Шостаковича, чем создавать текст, в котором деятели культуры и властители вступают в заведомо неравные браки, кроваво расстаются и снова мечтают о взаимной любви — в том случае, если деятелям культуры удается после такого брака выжить.
Хотя в контексте предложенной темы оказалось бы чрезвычайно интересным, например, исследование эстетических предпочтений советских вождей и влияние их вкусов на историю искусства. Или размышление на тему: почему сейчас, когда государственный надзор стал несравнимо меньшим, многие затосковали по запретам и по хозяину.
Парадокс: автор книги смотрит на развитие культуры столь же прагматичным взором, каким на нее смотрят политики, самим же Волковым критически описываемые.
Вот, как ни странно, один из самых интересных моментов этого сочинения: автор, который так много говорит о свободе, сам оказывается печально не свободен от вульгарно-социологического метода исследования, от мировоззрения, где, как призрак, навек поселилось противопоставление «советское-антисоветское». И куда бы ни упал взор, он весь мир делит на эти два полюса. Здесь государство всегда гонитель, а человек (в данном случае — деятель культуры) — жертва, у которой почти нет свободы маневра. Только свобода подчинения. В лучшем случае — побалагурить до того, как отдаться в рабство. Или стать культурным героем (как Солженицын) и занять свое место на олимпе борцов с тиранией.
Однако если вчитываться внимательно в труд Волкова, то обнаруживаешь там хоть и отрицательную, но завороженность фигурами тиранов, которые вершат судьбы культуры. К тому же не подвергается сомнению марксистский лозунг: бытие определяет сознание. Поэтому развитие культуры в изложении Волкова оказывается сковано жесточайшими рамками детерминизма. А жизнь деятелей искусства сводится к цепочке печальных или героически печальных поступков, к которым их вынуждают обстоятельства. Произведения искусства — лишь реплики в диалоге художника и тирана. Не более.
Противопоставление русской и так называемой западной культуры эксплуатируется Волковым нещадно. Столь упорно, на каждом шагу упоминаемая оппозиция «западного» и «российского» имеет отношение к той самой советской ментальности, о которой с пренебрежением пишет автор книги. И в данном случае неважно, что акценты расставлены иначе и оценки даны другие. По сути ничего не изменилось: просто советское мышление стало антисоветским. А потому этот труд проясняет в «истории российской культуры» ровно столько же, сколько призыв Толстого «Воздерживайся от секса!» — в Камасутре.