За год до почетной ссылки в Совмин Украинской ССР председатель КГБ СССР Владимир Ефимович Семичастный совместно с генпрокурором Союза Романом Андреевичем Руденко направил в ЦК секретную записку. В ней содержалась одна ценная инициатива, по антиправовой изощренности являющаяся предтечей документов, поддерживающих на плаву «дело» Натальи Морарь
Два бойца советской юстиции предлагали ввести в уголовные кодексы республик статьи, позволяющие привлекать к ответственности за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский строй, надругательство над госфлагом и гербом и за организацию и участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок. Так в 1966 году родились знаменитые статьи 1901, 1902, 1903, призванные дополнить не менее известную статью 70 УК РСФСР, жестоко карающую за антисоветскую агитацию и пропаганду. (Именно по 70-й были осуждены Андрей Синявский и Юлий Даниэль.) Формально статья 190 не считалась политической — описанные в ней правонарушения считались преступлениями против порядка управления. 190-я была реакцией власти на демонстрацию на Пушкинской площади в Москве 5 декабря 1965 года с лозунгом «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем». (Детали — в интервью Александра Даниэля, The New Times № 33 от 18 августа 2008 года.) По 70-й участников демонстрации привлечь было нельзя — статья предполагала наличие цели подрыва или ослабления советской власти, что следовало доказывать особо, и в то же время демонстрантам невозможно было вменить хулиганские мотивы. Между тем число протестных гражданских акций подобного рода увеличивалось, и они не могли оставаться безнаказанными в уголовном порядке. Вот и возникла необходимость во внесении дополнений в Уголовный кодекс.
Гипотеза Каллистратовой
С одной стороны, закрыв лакуну в уголовнорепрессивном законодательстве, 190-я мую разнообразную гражданскую активность: толкование статьи было абсолютно «резиновым». С другой — она предусматривала гораздо более мягкие санкции, чем жесткая 70-я. Те же самые демонстранты 25 августа 1968 года запросто могли пойти под суд на «срока огромные» за антисоветскую агитацию и пропаганду, если бы не было ст. ст. 1901 и 1903. Хотя и в этом случае хромали доказательственная база и качество квалификации «преступлений» (кого это, впрочем, смущало и волновало, если была поставлена политическая задача?). Выдающийся адвокат Софья Васильевна Каллистратова в своей речи на процессе по делу вышедших на Красную площадь отмечала: «Пока закон не предусматривает уголовной ответственности за взгляды, убеждения, идеи, независимо от того, каковы они, до тех пор сам факт развертывания плакатов не может считаться преступлением. Ведь это будет расширительным толкованием закона».
И тем не менее обвинительный уклон советского правосудия предполагал именно расширительное толкование закона — сугубо под него была адаптирована ст. 190. В результате по ст. 70, по данным «Мемориала», с 1967 по 1987 год было осуждено, согласно различным оценкам, от 600 до 800 человек, а по ст. 190 — не менее 1600.
Наследники по прямой
Наталье Морарь было отказано в предоставлении гражданства РФ — его, в соответствии с нормой закона «О гражданстве», не могут получать лица, которые «выступают за насильственное изменение основ конституционного строя Российской Федерации или иными действиями создают угрозу безопасности Российской Федерации». Это — прямой отсыл к ст. 280 Уголовного кодекса РФ (вступил в действие 1 января 1997 года), предусматривающей ответственность за публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя. Но по этой статье Морарь не осуждена, а потому компетентные органы в принципе не имеют никаких оснований утверждать, что она выступает за это самое «насильственное изменение». Но здесь мы имеем дело с тем самым расширительным толкованием закона, выгодном репрессивным органам, о котором говорила Софья Каллистратова в ходе кассационного разбирательства дела демонстрантов на Красной площади в Верховном суде РСФСР 19 ноября 1968 года. Квазиправовая логика советских репрессивных органов в буквальном смысле пережила века и в аутентичном виде перекочевала в юридическую практику современной России, которой управляют два человека с университетским юридическим образованием…
Статья 280, входящая в раздел «Преступления против государственной власти», конечно, важная. Она наследница той же 70-й, только в вегетарианской горбачевской редакции 1989 года (диспозиции статей, то есть описание состава преступления, почти совпадают). А 70-я в старой, 1960-х годов, редакции — родная дочь, пожалуй, самой знаменитой нормы советского законодательства всех времен и народов — ст. 5810 из сталинского УК: пропаганда или агитация, содержащая призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений.
Пускай проходят годы, десятилетия, века — учение Сталина живет и побеждает!
Фрейдистские мотивы
Дело Наташи Морарь своими корнями уходит в седую историю отечественного уголовного права, процесса, является достойным продолжением традиции расширительного толкования закона. Особенно если этот самый закон имеет мало-мальски политическую подоплеку. Искать собственно правовую логику здесь бессмысленно. Она априори антиправовая.
Чтобы понять это, необязательно заканчивать юрфак Ленинградского госуниверситета имени Жданова. И даже Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта, альма-, с позволения сказать, матер нынешнего директора ФСБ Бортникова Александра Васильевича.
Возможно, тем, кто столь успешно расправился с Морарь, просто нравится музыка историко-юридических цифр — 190-70-190, которые чем-то неуловимо напоминают им волшебные параметры идеального женского тела 90-60-90. Что уж говорить об осиной талии незабвенной и пленительной 58-й статьи…