Решение об отмене заочного ареста было для вас неожиданным?
Да, безусловно. Но неожиданность связана с тем, что на протяжении вот уже почти двух лет следствие не замечало, что я регулярно сообщал им место своего проживания, и оно с упорством, достойным лучшего применения, постоянно объявляло меня в розыск. Сначала в федеральный, потом в межгосударственный, а вот сейчас в апреле ФСБ объявило меня даже в международный. Но вот что интересно, согласно статье 108 ПК при объявлении в международный розыск должно быть постановление на арест. Сейчас арест отменили, а в розыске я все еще нахожусь. Что следствие предъявит Интерполу, неизвестно.
Так что произошло? Ведь еще месяц назад вас объявляли в розыск по линии Интерпола.
Думаю, что адвокаты хорошо поработали. Ну и я вместе с ними. Следствие, по всей видимости, отозвало ходатайство по подсказке Замоскворецкого суда, ведь мы представили целый ряд доказательств, что прокуратуре и следствию хорошо известно, где я нахожусь. Можно назначить психиатрическую экспертизу следователю, некоторым ребятам из ФСБ, руководству Генпрокуратуры и СК: если они мне пишут домой, а я получаю письма и отвечаю им, значит, я здесь живу и место моего нахождения установлено. Как в таком случае можно объявлять меня в розыск? Розыск любого человека обходится российским налогоплательщикам в десятки, а иногда и сотни тысяч долларов. Я направил не менее 10 ходатайств с указанием своего нового адреса. Был даже смешной случай, когда следователь позвонил мне и сказал, что мой адрес указан на английском и он ничего не понимает. Мне пришлось выслать ему перевод и сообщить, что «200» на русском означает «200», а Винстон драйв — это название улицы.
Значит, вы не связываете отмену постановления о заочном аресте с возможными положительными сдвигами в вашем деле?
Нет, совершенно. Одна глупость за другой — незаконное возбуждение уголовного дела, незаконное предъявление обвинений — естественным образом тянет за собой бредовое в процессуальном плане поведение следствия.
Есть ли шансы на прекращение уголовного дела?
Дело прекратят, никуда они не денутся. В конечном итоге Европейский суд заставит его прекратить. Ведь была совершена очевидная глупость: гриф «секретно» можно поставить на рулоне туалетной бумаги, но от этого туалетная бумага не станет содержать сведения, составляющие государственную тайну. (Борис Кузнецов, будучи адвокатом ныне осужденного, а тогда члена Совета Федерации Левона Чахмахчяна, обнаружил в материалах уголовного дела справку ФСБ о том, что телефонные переговоры его подзащитного стали прослушиваться за день до выдачи на это судебной санкции. Кузнецов снял фотокопию с документа, на котором стоял гриф «секретно», и направил в Конституционный суд РФ. После этого против него было возбуждено уголовное дело о разглашении государственной тайны. — The New Times.) Самое интересное, те же самые ошибки, которые мне вменяют как разглашение гостайны, сделал прокурор Москвы Семин в 2007 году, когда возвратила материалы в Тверской суд. То же самое сделала судья Мосгорсуда, когда направила документы в адвокатское бюро несекретной почтой и их прочитали все, включая мою уборщицу. То же самое сделал сейчас мой следователь, направивший секретные материалы в Замоскворецкий суд, где нет ни одного сотрудника, допущенного к секретному делопроизводству. Так что я попадаю в отличную компанию: прокурор, судья, следователь — вместе с ними я с удовольствием посижу в Лефортово.
Какие-то неформальные переговоры о возможном прекращении уголовного преследования с вами вели? Просили что-либо взамен?
Однажды был случай: мне позвонил мой приятель — очень известный в России человек, называть его имя не буду. Он мне сказал, что, если я откажусь от политического убежища в США, уголовное дело против меня будет прекращено. Зная, что такое ФСБ — во-первых, могут запросто соврать, во-вторых, тут же найдут какое-нибудь другое уголовное дело, ведь могут придумать все, что угодно, вплоть до изнасилования крупного рогатого скота, — решил, что смысла нет. Так что я буду ждать и надеюсь, что в России поменяется система правосудия, что суды рано или поздно станут по-настоящему независимыми, главным образом от административного, вертикального давления на них.
В случае закрытия дела вернетесь ли вы в Россию?
На самом деле, где-то с 2003 года, с дела Сутягина, с дела «Курска», ситуация в системе российского правосудия для меня сильно поменялась, и у меня несколько раз возникало желание оставить адвокатскую деятельность, чтобы не служить ширмой и декорацией для всего того беззакония, которое происходит в российской судебной системе. Я, конечно, не имею в виду все дела и всех судей — речь идет о тех делах, которые имеют политический вес. Так что в каком-то смысле я благодарен ФСБ. Сейчас я адаптировался в новой стране, могу свободно передвигаться по миру, начал работать в Массачусетском университете в Бостоне. Занимаюсь здесь темой «Проблемы российского правосудия по материалам дел в Европейском суде». Перевожу на английский язык свою старую книгу «Она утонула. Правда о «Курске», которую скрыл прокурор Устинов». Книга выйдет в 2010 году, к десятилетию гибели подлодки. Не исключаю, что в написании предисловия к ней примет участие и президент Билл Клинтон.
Так, значит, не вернетесь?
Наверное, вернусь все же. Как писал Бродский, «на Васильевский остров я приду умирать». Но я пока не спешу. Эти ребята еще сильно пожалеют, что вытолкнули меня за рубеж. Они сами превратили меня из адвоката, из процессуального оппонента в оппонента политического, в противника. Пока у меня работает голова и пока я могу писать, я буду устраивать проблемы нашей ФСБ.