Сегодня уже очевидно: вторая волна кризиса может прийти в Россию не извне, как первая, а изнутри — в форме кредитного коллапса, вызванного стремительным ростом плохих долгов. Не исключено, что российская экономика уже находится в начальной, скрытой фазе кредитного кризиса. На днях генеральный директор Агентства по страхованию вкладов (АСВ) Александр Турбанов заявил, что к концу года доля просроченных кредитов на балансах банков может возрасти до 20%. «Это будет означать, что банковская система практически проест свой капитал». По мнению Турбанова, критическим для устойчивости банковской системы является уровень невозврата 10–15%.
Разница в отчетах
Просроченная задолженность в кредитном портфеле российских банков растет стремительно — 52,3% за I квартал 2009 года (по корпоративным кредитам еще выше — 70,4%). Однако сам уровень плохих долгов (по данным ЦБ на 1 апреля) пока относительно невысок — 3,1% от общего объема кредитов. Почему же многие ответственные лица, включая первого вице-премьера Алексея Кудрина, руководителя АСВ Александра Турбанова, банкиров Германа Грефа и Петра Авена, бьют тревогу?
Дело в том, что данные ЦБ основаны на Российских стандартах бухгалтерской отчетности (РСБУ). Между тем как в мире принято использовать Международные стандарты финансовой отчетности (МСФО). Не вдаваясь в тонкости, отметим, что расчет по российским стандартам дает существенно более низкие цифры просроченной задолженности, нежели по международным. Предположим, заемщик должен производить по ипотечному кредиту ежегодные равные выплаты в течение 10 лет. Если задержан первый платеж, то по российским нормам к просроченному относится только 10% долга, тогда как по международным стандартам «испорченным» считается весь кредит.¹ Что представляется весьма разумным: если заемщик «завалил» первый платеж, вряд ли он будет аккуратно гасить следующие.
Лукавые проценты
Каков же на данный момент истинный размер плохих долгов в России по международным стандартам? Судить об этом можно лишь по косвенным данным, поскольку российские банки не обязаны публиковать свою отчетность по МСФО. Кое-что можно извлечь, например, из отчетов АИЖК.² «Просрочка» Агентства по ипотечным ценным бумагам за I квартал 2009 года, рассчитанная по международным нормам, составила 11,1%, а по российским — всего 0,22%.
Из этого следует, что официальную цифру плохих долгов 3,1% надо увеличить, по крайней мере, в разы, что в конце апреля фактически подтвердил министр финансов Алексей Кудрин. Выступая в Вашингтоне, он назвал процент невозврата, посчитанный по МСФО, — 7,5–8%. Не исключено, что сегодня, учитывая стремительный рост плохих долгов, их объем уже достиг уровня 10%.
Почему многие банки скрывают истинные размеры просроченной задолженности? Ответ очевиден: чтобы не попасть под санкции Центробанка. Ведь согласно его требованиям, под плохие долги кредитная организация обязана создавать резервы, что ведет к сокращению капитала, который, в свою очередь, не может опуститься ниже установленного ЦБ норматива.³
Платит только трус
Из-за роста плохих долгов российская банковская система уже третий месяц подряд работает в убыток. За февраль 2009 года он составил 1,3 млрд рублей, за март — 7,8 млрд. Судя по последним отчетам банков, в марте этот показатель будет превышен. Массовые неплатежи по кредитам отчасти вызваны стадным чувством. Должники тешат себя надеждой, что при достижении некоторого порога невозвратов долги просто спишут. В бизнес-сообществе даже возникла поговорка: «По кредитам платит только трус».
Если плохие долги банка достигают уровня, при котором его обязательства превышают активы, он становится банкротом. Соответственно, критический уровень невозвратов — это когда плохие долги «съедают» активы банковской системы. Однако однозначно заявить, что при достижении 10% или 15% «токсичных» кредитов непременно начнется кризис, нельзя. Для каждого банка существует свой критический уровень, зависящий, например, от бизнес-стратегии кредитного учреждения. Так, розничные банки («Русский стандарт», ХКФ) «сконструированы» для работы с большим уровнем «просрочки». Высокие эффективные ставки по розничным кредитам позволяют им получать прибыль даже при невозврате в 20%. Для более консервативных банков такой процент означает работу в убыток.
В России большая часть банковских активов контролируется государством напрямую (Сбербанк, ВТБ, ВЭБ, Транскредитбанк) или косвенно (Газпромбанк, Газэнергопромбанк). При приближении к «критическому уровню» государство пополняет капиталы банков: либо через взносы в уставный капитал, либо через субординированные кредиты, которых выдано с начала кризиса уже на сумму, превышающую 1 трлн рублей. Однако эти меры не реанимировали кредитный рынок, поскольку с их помощью государство борется не с проблемой, а с ее следствиями. Получение госсредств позволяет
банкам продолжать свою деятельность, но их плохие долги от этого никуда не исчезают.
В мире одной из наиболее эффективных мер решения проблемы плохих долгов считается выкуп их у кредиторов, для чего создается государственный «мусоросжигатель» — банк «токсичных активов». Однако в России эта идея встречает активное сопротивление со стороны Минфина (см. The New Times № 13 от 6 апреля 2009 года).
Зато у нас принято другое «революционное» решение: с 1 января 2009 года «хорошими» признаются кредиты, задержка выплат по которым не превышает 30 дней для юрлиц и 60 — для физлиц, тогда
как ранее эти сроки были 5 и 30 дней соответственно. Такой нехитрый прием позволил значительно сократить объем кредитной задолженности, правда, только на бумаге. Что ж, спрятать голову в песок — действительно идеальный способ «решить» любую проблему.
1 В МСФО вообще не используется понятие просроченного платежа, только понятие просроченного (недействующего) кредита (NPL — non-performing loan).
2 ОАО «Агентство по ипотечному жилищному кредитованию» — агент российского правительства по размещению ипотечных бумаг. Выкупает у банков закладные за счет средств правительства РФ и размещения облигаций.
3 Отношение нерискованных активов к капиталу должно быть не ниже 10% для банков с капиталом, превышающим €5 млн, и 11% — с меньшим капиталом.