который принес нашей стране первый «Оскар» в номинации «Лучший документальный фильм». The New Times удалось получить эксклюзивное интервью, к сожалению, уже единственного в России фронтового кинооператора.
Борис Соколов - Анастасии Неретиной
Почетный кинематографист России, лауреат Государственной премии СССР
Я посмотрел «Разгром немецко - фашистских войск под Москвой», когда был в эвакуации в Алма-Ате. У всех нас тогда состояние было очень тяжелое, потому что немцы уже до Москвы добрались, а Ленинград в осаде был. И, конечно, мы были счастливы, что Москву отстояли, ведь до этого мы видели только кинокадры с отступлением наших войск. По всей стране тогда огромные очереди у кинотеатров стояли — люди по несколько раз смотрели этот фильм...
...А Великую Отечественную войну я встретил на преддипломной практике. По иронии судьбы мы тогда снимали документальный фильм о подготовке к войне, который назывался «Город в обороне». Мы выехали на экспедицию в город Коломну. Первый съемочный день — 22 июня, воскресенье. Мы договорились с руководством города, что они организуют нам учебную тревогу, которую наша группа должна была снимать. Утром мы приготовились к съемке, погода хорошая была, уже из окна гостиницы мы видели, как по улицам Коломны люди с носилками ходят, с повязками красного креста... Но нам сказали из горкома: «Подождите, не выезжайте». И вот мы ждем... уже 9, 10 часов утра... дождались мы до 12 часов, когда по радио Молотов сообщил, что началась война. Мы моментально собрались и вернулись в Москву. Первое, что бросилось в глаза в Москве, — милиционеры, которые регулировали движение, были с противогазами. Это первый признак войны, который у меня в памяти остался. Через три месяца мы были эвакуированы с Московской студией кинохроники через Куйбышев в Алма-Ату. Мы на машине были вместе с оператором Мишей Посельским, с которым мы еще в институте подружились и всю войну вместе прошли. Потом оттуда меня вернули обратно в Москву, а уже из Москвы я был направлен в фронтовую группу Первого Белорусского фронта. Мы все еще считались работниками студии документальных фильмов, но у нас и звания были. Я был капитаном, но из оружия нам выдавали только пистолеты. На весь фронт у нас была группа около 11 человек кинооператоров. Никакой цензуры на фронте не было. Вся цензура в Москве начиналась: они смотрели все и, конечно, что-то вырезали. Но мы об этом ничего не знали и снимали все подряд. Но мы понимали, что необходим был патриотический материал, который поднимал дух не только на фронте, но и в тылу. Это была самоцензура.
А потому разрушения, отступления наших войск, быт армии мы мало снимали, особенно до 1944 года. Еще что было очень обидно: когда весь материал посылался на центральную студию, он там проходил технический контроль, и если вдруг на пленке царапина или еще что-нибудь — материал браковался. Это теперь каждый этот кадр на вес золота, а тогда... И кроме того, мы вынуждены были экономить пленку1. Мы могли снимать только днем, пленка была такой чувствительности, что вечером снимать было нельзя. Камеры были с пружинным заводом. Одна кассета на 30 метров — это одна минута экранного времени, а завод пружинный на 5 метров. После каждых 5 метров — а это примерно 10 секунд — надо было снова заводить. Но ведь в свое время, когда мы были студентами, мы учились заряжать с закрытыми глазами, в темноте, а зарядка тогда сложная была, не такая, как сейчас. Камера 3,5 — 4 килограмма весила. А у немцев уже Arriflex были, там кассеты по 60 и 120 метров и аккумуляторы удобнее были, на всю длину кассеты хватало... ...А теперь в живых из всех фронтовых операторов остались только Михаил Посельский, он сейчас в Америке, в Эстонии — Семен Школьников, в Ташкенте — Малик Каюмов. Со мной вместе — четыре человека.
Памяти фронтовых
— кинооператоров —
Из воспоминаний Отилии Райзман:
Нас было тогда на Центральной студии кинохроники всего две женщины-оператора — Мария Сухова и я. Кольцо окружения вокруг нашей партизанской зоны сжималось. В один из майских дней начался жестокий многочасовой бой. Пылали две деревни, подожженные гитлеровцами. Немцы спустили на нас овчарок. Вместе со всеми я строчила из автомата — уже не кинооператор, а просто солдат. В этом бою, в ночь на 5 мая, мою подругу Машу Сухову настиг осколок немецкой мины. Умирая на руках партизан, она успела сказать, где зарыт снятый ею материал.
Из воспоминаний Теодора Бунимовича — оператора, участвовавшего в съемке «Разгрома немецко-фашистских войск под Москвой»:
Вспоминается бой за село Спас-Помазкино. Дорога к селу сильно обстреливалась из автоматов и минометов. Пришлось ползти, снег забивался в валенки, в рукава, в объектив аппарата. Несмотря на тридцатиградусный мороз, нам было жарко, мерзли только руки, лицо, механизм киноаппарата: перед каждой съемкой приходилось, лежа в снегу, отогревать аппарат под полушубком. Мучения доставляла перезарядка камеры — окоченевшие руки отказывались действовать.
Из воспоминаний Анатолия Крылова — оператора, участвовавшего в съемке «Разгрома немецко-фашистских войск под Москвой»:
Женщина стояла у дороги, держа на руках раненого грудного ребенка. Она зажала его рану пеленкой, через которую сочилась кровь. А рядом на земле, у ее ног, лежал второй, постарше, убитый осколком бомбы. Она просила о помощи, просила, чтобы ее довезли с детьми до Смоленска. Она была в таком отчаянии, что до нее не доходило, что один ребенок уже мертв и его надо похоронить. Нас тогда так потрясла эта сцена, что ни у кого из троих операторов не поднялась рука снять убитую горем мать... До сих пор у меня перед глазами эта женщина у обочины дороги с детьми, словно олицетворение укора, и я не мог простить себе, что не снял ее и даже не спросил имени.
В ноябре 1941 года Сталин отдал приказ снимать большой победный фильм о разгроме немцев под Москвой. Режиссерами были назначены Леонид Варламов и Илья Копалин, в съемке принимали участие более 15 операторов. 23 февраля 1942 года картина вышла на большой экран огромным тиражом. Это был один из самых тяжелых периодов истории Великой Отечественной войны. Натерпевшиеся горя люди выстраивались в очереди перед кинотеатрами, чтобы увидеть победу наших войск. Фильм оказался необходим и на фронте: посреди поля натягивали простыню, в кустах устанавливали проектор, и солдаты могли еще раз пережить победу под Москвой. Фильм прошел в 28 государствах антифашистской коалиции. По всему миру писались восторженные отзывы о советской кинохронике. Цензура тех стран, где был показан «Разгром немецкофашистских войск под Москвой» вырезала из фильма кадры зверств фашистов. Но Американская киноакадемия превзошла всех. Фильм был перемонтирован и переозвучен, и даже его название было изменено на «Москва наносит ответный удар» («Moscow Strikes Back»).
____________________________
1 Выделялось определенное количество пленки, старались снимать не в запас, а только то, что попадет на экраны.
