Воронкология отличается от воронологии и от подсчета ворон. Воронкология — это изучение развития воронок. Воронка — это необязательно то, что остается после взрыва снаряда, или то, что журчит в неисправном унитазе. В этом тексте воронка — это неотвратимая логика развития событий, которая вступает в силу, когда принято какое-то решение.
Итак, дано. Первое: фондовый кризис, разогретый до стадии паники. Второе: многотриллионные вливания рублей на фондовый рынок, в банковский сектор и нефтяные компании (им сократили вывозную пошлину, то есть с ними поделились нефтяными резервными деньгами). Спрашивается: что дальше?
Подчеркну: к госвливаниям можно относиться как угодно, но следует признать их безальтернативность в сложившейся ситуации. Пожар на бирже — это когда никто ничего не покупает. Тушить его можно только деньгами, которые поднимут спрос, другого не придумано. Кто сомневается, может посмотреть на США. А при пожаре денег ни у кого, кроме государства, не остается. В этом, кстати, принципиальное отличие того, что происходило в сентябре 2008-го, от событий августа 1998-го. Десять лет назад первыми крахнули госфинансы, надежда на помощь МВФ не оправдалась, и курс рубля, а за ним и все остальное полетело туда, куда и полетело. К 2008 году государство подготовилось лучше — спасибо обвиняемому в монетаризмебухгалтеризме Алексею Кудрину.
Сверху нам говорят: макроэкономическая стабильность все вернет на свои места. Увы, так не бывает. Не стоит к тому, что случается с ценными бумагами, а не с заводамифабриками, относиться как к чему-то несущественному. Биржевой кризис — это буревестник. Даже если его удается подстрелить или отпугнуть, прежней ситуации в макроэкономике уже не будет.
Следствие первое — дальнейшее замедление инвестиций, в том числе в основной капитал. Ситуация и без того тревожная: на протяжении почти полугода темп роста этих инвестиций сокращается. Статистики за сентябрь еще нет, но она имеет все шансы побить рекорды бегства капитала как резидентов, так и нерезидентов. Не удивлюсь, если объем производственных инвестиций абсолютно сократится. Следствие второе — новый подъем цен. Надо учесть, что прежде всего госденьги замещают сбежавший капитал, то есть ценового цунами не будет, но досентябрьский уровень роста цен, конечно, окажется превзойден, что признает тот же Кудрин. Напомню, в последние месяцы рост отпускных цен в промышленности превышает 30% в годовом исчислении. Это еще один тормоз инвестиций и еще один довод в пользу рывка потребительских цен.
Все вместе — угроза кризиса уже всей экономики или во всяком случае резкого сокращения темпов ее роста.
До сих пор мы из воронки не вылезли, таков объективный ход событий. Но есть еще одно возможное следствие, относящееся уже к вполне сознательной деятельности. Нас подталкивают к такому выводу: все проблемы экономики в состоянии решить исключительно государство. И такой вывод подготовлен не только последним кризисом. А если так, то впереди нет развилки: мол, направо — возврат к приватизации после антикризисной активности государства; налево — госкапитализм и его последствия. Вместо нее остается исключительно левый поворот. И он ведет не к светлому будущему, а к незабытому мобилизационному прошлому.