Свобода приходит нагая

Александр II был смелым человеком. Екатерина II долго зондировала умы и решила, что на свободу в народе спроса нет. Николай I изучал вопрос об освобождении крестьян главным образом в контексте чтения дела декабристов. А Александр II бросился в реформу, как в омут, по принципу «или думать, или трясти». И был прав: слишком уж разные это состояния — пыльный теплый мешок рабства и обжигающий ледяной ветер неуютной свободы — и им не договориться о переходном периоде. Великий Манифест от 19 февраля 1861 года содержал воистину великие слова: «Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного». Негры с плантаций американского Юга бежали на Север и в Канаду, а потом умирали за свободу в рядах армии северян (взятые в плен, они шли на костер). Никому из них в 1865 году (в том числе и аболиционистам) не пришло в голову требовать для освобожденных приданого в виде куска плантаторской земли. Освобождение австрийских, прусских и польских (по кодексу Наполеона) крестьян тоже прошло без церемоний: «все пошли лесом» без пирогов на дорогу.

Российские крестьяне оказались самыми удачливыми. 37% населения из 62,5-миллионной страны, то есть 23 млн, в один день получили личную свободу, да еще земства с выборными от крестьян, да еще местное самоуправление (сельское общество и волость). Произошла «приватизация» изб и «приусадебных участков», а выкупить свой надел земли в рассрочку, платя по 8–12 рублей в год или отрабатывая по 40 мужских и 30 женских «рабочих дней» было несложно. Самый скудный надел составлял 3,3 га. Для начала — неплохо. Правительство гарантировало помещикам эти выкупные платежи на 80%.

Но здесь начинается разделение крестьян на рачительных и усердных будущих «кулаков» и бездельников и пьяниц — будущих «комбедовцев». «Кулаки» пошли в рост, скупали землю, строили хорошие дома, ставили мельницы, открывали лавки. Это были идейные потомки «людей длинной воли», которые уходили в Раскол, в глухие леса, уходили от гнета еще в XVII веке и даже открывали рудники. Они освоили Сибирь, Поморье, они основывали фактории даже в Калифорнии и на Аляске. А другие почувствовали себя сиротами: нет больше барского леса, барского выгона, барского пруда, и никакой бурмистр Влас бабушке Нениле больше не привезет леса на избушку. И барин даже не в Питере, барина вообще больше нет. Вот мнение этих «комбедовцев» из «Мужиков» А.П. Чехова. «При господах лучше было, — говорил старик. — И работаешь, и ешь, и спишь, все своим чередом. В обед щи тебе и каша, в ужин тоже щи и каша. Огурцов и капусты было вволю: ешь добровольно, сколько душа хочет. И строгости было больше. Всякий себя помнил». Это 1897 год. Но очень напоминает ламентации сегодняшних обожателей Сталина.

Многие дворяне проели свои выкупные деньги (как Раневская и ее команда в «Вишневом саде» у того же Чехова) и тоже оказались недовольны.

И не к добру вспоминается, как русичи добровольно закрепощались за недоимки или зерно еще в XI веке. Получилась целая «социальная группа» продавших свою свободу, отдавших детей в вечную кабалу: во «вдачи», «рядичи», «закупы». В XVII веке это «движение за крепостное право» обрело такой размах, что царь Алексей Михайлович, отец Петра, издал указ о битье кнутами и ссылке на Лену таких охотников: некому стало подати платить.

Свобода всегда приходит нагая, она не кормит и не одевает, но об этом забыли даже вольнодумные студенты. До выстрела Дмитрия Каракозова в Царя-Освободителя оставалось всего 5 лет.