Герт Вилдерс — член парламента Нидерландов и лидер Партии свободы приобрел широкую известность после выхода его крайне противоречивого фильма «Фитна», что в переводе с арабского означает «Смута». 15-минутный документальный фильм был размещен в интернете в марте 2008 года. Он вызвал широкий резонанс, крайне негативную реакцию в мусульманском мире, и споры о нем не утихают по сей день. Вилдерс, как когда-то и Салман Рушди, автор знаменитых и не менее противоречивых «Сатанинских стихов», получил немало угроз и вынужден жить под постоянной охраной. Не раскаивается ли он в том, что сделал, — об этом в интервью Герта Вилдерса международному журналисту Дафни Барак
Он зашел в комнату сопровождаемый огромными охранниками, в черном костюме и алом галстуке. «Фитна» сделала его знаменитым на весь мир, но несколько мусульманских стран выписало ордер на его арест, и, как он сам признает, страх стал его спутником, «наверное, до конца жизни». Он вынужден менять секретарей и квартиры чаще, чем мы меняем нижнее белье, чтобы обеспечить свою безопасность, он постоянно перемещается. Многие в Европе его осуждают. Публично. Но иногда, к удивлению автора, тет-а-тет говорят, что втайне поддерживают «некоторые его основные идеи». Другие собеседники говорили, что экономический кризис помогает Вилдерсу с каждым днем приобретать все новых сторонников, что подтверждают и последние опросы.
Дафни Барак: Герт, оглядываясь назад, после всех месяцев жизни в бегах и под охраной, и даже смертного приговора, который вам вынесли, вы стали бы снимать этот фильм?
Герт Вилдерс: Несомненно. Потому что мне нужно было показать, что ислам угрожает обществу. Это угроза нашим ценностям, свободе слова. И я снова сделаю это без колебаний. Недавно в гостях я столкнулась с Салманом Рушди.1 Прошли десятилетия с момента выхода в свет его противоречивого романа «Сатанинские стихи», а он до сих пор ходит с внушительной охраной. Да, есть риск быть убитым. И если завтра я начну говорить о ценах на цветную капусту, то этот риск не пропадет. Но это-то и доказывает мою правоту. Получается, что, если я выражаю свое мнение об исламе, не нарушая при этом голландских законов, если я реализую свое право на свободу слова, мне и близким мне людям начинают угрожать.
Как к этому относится ваша семья?
Моя служба безопасности посоветовала мне не говорить о семье. «Фитна» вышла полгода назад, и в маленьком городке, откуда я родом, десять семей с такой же фамилией Вилдерс, как и у меня, получили угрозы, а они мне даже не родственники. Поэтому представьте, через что пришлось пройти тем, кто в действительности мне родня.
У вас нет детей?
Нет….
А если бы были, вы бы подвергли их такому риску?
Когда все началось, а это было в 2004 году, 3,5 года назад, дело было вовсе не в «Фитне». Я же парламентарий. Более полумиллиона людей голосовали за то, чтобы я попал в голландский парламент. И я выражаю свое мнение по поводу ислама, мечетей, по поводу того, как они относятся к геям…. Это свобода слова. Поэтому я был избран. И что же, если бы у меня были дети, мне пришлось бы не высовываться? Не думаю. Я плачу высокую цену, и моя жена тоже, ей угрожают. Ее безопасность волнует меня куда больше собственной.
Вы часто используете выражение «радикальные мусульмане». А вы различаете радикальных и умеренных мусульман?
Нет! Я уверен, что ислам радикален по своей сути. Я уверен, что сам ислам недемократичен и призывает к насилию. Но у меня нет ненависти к мусульманам. Я разделяю мусульман и ислам. В Европе много мусульман, которые смогли интегрироваться.
Есть хоть что-то, что вам нравится в мусульманских странах? Например, еда, музыка?
Я был в разных арабских странах, был четыре раза в Иране, был в Сирии, Ираке, Ливане. До того как начались эти неприятности, я бывал в мусульманских странах раз 30. Они очень дружелюбны, но они мне не друзья. Но я пил чай с бедуинами.
Есть что-то в их культуре, что вам нравится?
Исламская культура очень тесно связана с идеологией… Я борюсь не против людей, а против идеологии. Люди были приятными, они улыбались, но они боялись.
Чего же они боялись?
Ислам не допускает демократии, он подавляет мнение людей. Я глубоко верю в свободу слова. Но я также верю, что свобода слова заканчивается тогда, когда в ход идут насилие и угрозы. Кстати, в Нидерландах Mein Kampf Адольфа Гитлера объявлена вне закона. Я готов к тому, что люди могут не согласиться с моим мнением, именно поэтому я могу высказывать то, что я думаю. Все заканчивается, когда речь заходит о ненависти и насилии. Я думаю, что все мы слишком терпимы по отношению к тем, кто нетерпим к нам. В Иордании на меня выписан ордер на арест. Я могу быть арестован в любой арабской стране, и они потребуют моей экстрадиции. Я был приговорен к двум годам заключения за «Фитну». Я и мои коллеги из Дании.
А вы не задумывались о том, что одинединственный кадр вашего фильма может побудить зрителя убить мусульманина, первого, которого он встретит на своем пути?
Я делал свой фильм не для того, чтобы побудить людей к насилию. «Фитна» появилась после того, как я написал на эту тему статью в одной из голландских газет. После у меня прошли дебаты с нашим премьер-министром, это было примерно год назад, в сентябре 2007-го. Поэтому следующее, что я захотел сделать, — это снять фильм. И именно потому, что не хотел порождать насилие, я использовал не актеров, а брал уже существующие образы, использовал суры из Корана как они есть. Я ничего не менял.
Сколько людей посмотрели «Фитну»?
Три миллиона в Голландии в первые 24 часа после выхода фильма… И 30 миллионов по всему миру. Это огромный успех для парламентария — снять такой популярный фильм. Я работал над фильмом более полугода — с сентября 2007-го по март 2008-го. Потом я столкнулся с кучей проблем: многие отказались от показа этого фильма, мешали его распространению. Все боялись, они говорили: «Представьте, что будет, если мы его покажем». И тогда я вышел на Life Link, это вторая в мире после You Tube сеть подобного 
рода. И они согласились. Но пять недель после завершения работы над фильмом я искал, как его показать.
Ваше прозвище Моцарт, так?
У меня много прозвищ. Моцарт было в самом начале, когда я только начинал мою карьеру. К сожалению, теперь мне дают просто ужасные прозвища. Моцарт написал оперу, которая не оченьто льстит туркам… Люди, которые придумали мне это прозвище, об этом не думали: они просто посмотрели на мои волосы и решили, что я похож на него.
Исторически сложилось так, что при плохом состоянии экономики люди начинают менее дружелюбно относиться к иммигрантам. Как, по вашему мнению, текущий финансовый кризис может стать триггером еще большей волны антиисламских настроений?
Я убежден в том, что мы должны остановить въезд иммигрантов из мусульманских стран. Сегодня из 16 миллионов, проживающих в Голландии, 1 миллион — это мусульмане. При этом в стране растет уровень преступности за счет именно иммигрантов. Мы должны изменить нашу политику: проявлять больше строгости к тем, кто уже здесь, использовать не только метод пряника, но и метод кнута.
И какой же кнут вы предлагаете?
Если совершил преступление, то больше здесь ты не нужен. Как я сказал нашему премьер-министру, если к вам пришел гость, который угрожает вашей жене, то вы сделаете все, чтобы больше его в вашем доме не было. Так и здесь, ведь Европа — наш дом.
Те, кто уже в Голландии, могут продолжать исповедовать свою религию или это вы им тоже запретите?
Они могут делать все что угодно. Но мы должны прекратить строить новые мечети и закрыть религиозные школы, где детей учат ненавидеть. На самом же деле в арабских странах правила намного строже тех, что я предлагаю ввести. Попробуйте купить Библию в Саудовской Аравии. Я предлагаю остановить иммиграцию вообще из мусульманских стран. Я не говорю о таких исключениях, как, например, гомосексуалисты, которые подвергаются гонениям, или люди, которым требуется убежище.
То есть беженцев вы бы приняли?
Необязательно. Например, иракцы, которые были беженцами, могут вернуться туда уже сейчас. Правительство Голландии пыталось отправить назад иракцев несколько недель назад. Но, к несчастью, уже слишком поздно.
Вы действительно считаете, что возвращение в Ирак для них безопасно?
Да, они могли бы поехать в центральные районы Ирака.
Как повлияла «Фитна» на ваш рейтинг?
У нас было 9 мест в парламенте из 150 до выхода «Фитны». Последние опросы показали, что сегодня мы сможем получить 14 мест, и я не думаю, что это только из-за фильма. Но мы набрали 15% всего за полтора года. Это очень хороший результат для новой партии.
Говорят, что ваша партия держится на одном человеке. Вы советовались со своими однопартийцами до того, как выпустили «Фитну»?
Конечно. Я всем показал картину. В этой самой комнате, под охраной службы безопасности парламента. Все восприняли ее очень серьезно.
Вы боитесь?
Иногда да. Я знаю, что все угрозы реальны. Я все время оглядываюсь, но я хорошо защищен. Но даже под самой лучшей охраной нельзя быть защищенным полностью. Это не игра, я не знаю, что принесет мне будущее. Лающая собака не укусит? Но иногда они молчат, а я знаю, что они рядом.
Кто поддерживает вас?
У меня невероятная поддержка. Очень широкая. Некоторые считают, что меня поддерживают необразованные люди. Но это неправда. Я проверял, меня поддерживают люди с абсолютно разным уровнем образования. Типичные голландские семьи. Муж работает, жена работает. Два раза в год ездят в отпуск. Вот те, кто меня поддерживает. «Фитна» — об опасности исламистской идеологии, которая угрожает уничтожить западное общество, нашу свободу слова. Все, за что наши предки сражались веками. Я скоро поеду в Нью-Йорк, собираюсь в декабре в Израиль, чтобы представить «Фитну» там. Я выступлю с речью в датском парламенте.
Как вы относитесь к израильским экстремистам, которые поддерживали убийство премьер-министра Рабина? Они столь же опасны для общества?
Любое насилие недопустимо. Люди могут думать что хотят, но применить насилие означает переступить черту. Я их не поддерживаю.
Какую мусульманскую страну вы считаете самой опасной?
Иран. Это красивая, но опасная страна. Конечно, Пакистан. Но номер два — это все же Саудовская Аравия. Я знаю, что США и ЕС ведут с ней коммерческие дела. Даже члены королевской семьи косвенно поддерживают исламизацию западного общества, финансируют самые радикальные мечети в Европе.
Как отреагируют на ваши слова люди в Пакистане, Саудовской Аравии, в Иране?
Меня это абсолютно не волнует. Я говорю, что думаю. Я говорю для западного общества.
Представьте, что перед вами гражданин Пакистана или Саудовской Аравии, что бы вы ему сказали?
Если из Саудовской Аравии, то я бы сказал, что в вашей стране столько дерьма! Ваши власти не только не дают вам полных прав, но и поддерживают экстремистские организации по всему миру. Если из Ирана, я бы сказал то же самое. Я не виню всех, отнюдь. Я встречал дружелюбных иранцев. Проблема — это недостаток демократии. Я говорю не о столкновении цивилизаций. Наша цивилизация борется с варварством. Я не говорю о всех мусульманах, но о тех, кто правит этими странами. А идти на компромисс с этой идеологией — это значит для нас проявить свою слабость.
Значит, жители Пакистана и Саудовской Аравии — по одну сторону, а западные люди — по другую, и никакого обмена между нами быть не должно?
Нет. У нас есть посольства на территории этих стран, я призываю лишь остановить мусульманскую иммиграцию.
И никакого диалога?
В диалоге с Ираном Европа и США не смогли ничего добиться. Иран игнорирует всех. Я не говорю, что я против диалога, конечно, пытайтесь это сделать, если хотите. Но без меня.
© Интервью предоставлено исключительно для опубликования на русском языке в журнале The New Times. Все права на перепечатку, использование частично или полностью принадлежат Daphne Barak и Daphne Barak Agency. Перевод с английского Анны Макаровой, The New Times;
_______________
1 Ахмет Салман Рушди — британский писатель индийского происхождения, лауреат Букеровской премии. За свой роман «Сатанинские стихи» был проклят иранским аятоллой Хомейни и приговорен к смерти.