Михаил Ходорковский получил двенадцать суток карцера за то, что в журнале «Эсквайр» опубликовано было интервью, которое он дал писателю Борису Акунину. Тюремное начальство настаивает на том, что взыскание применено к Ходорковскому не за сам факт интервью, а за то, что вопросы и ответы передавались через адвокатов. Адвокатов, посещающих Ходорковского в читинской тюрьме, теперь будут обыскивать. Защита Ходорковского настаивает, что интервью сложилось из долгой переписки писателя и заключенного и ничего противозаконного в такой переписке нет. Так или иначе, всякий раз, когда Ходорковский отсылал на волю какую-нибудь статью или давал какое-нибудь интервью (кроме двухчасового интервью Financial Times), тюремное начальство накладывало на бывшего олигарха взыскания, сажало его в карцер, etc... Очевидно, давая и это интервью Акунину или давая согласие на публикацию переписки, Ходорковский понимал, что его посадят в карцер. Очевидно, не боится больше карцера. Устал, как видно, бояться и Акунин. Среди людей, близких к писателю, равно как и среди людей, близких к узнику, давно известно, что писатель и узник переписываются. И много лет переписка не публиковалась. Рассказывают, что во время предпоследней антигрузинской кампании Акунин подвергся показательной налоговой проверке на том только основании, что настоящая его фамилия Чхартишвили. После этого ли случая, в связи ли с другими какими-то общественно-политическими событиями писатель решил презреть свойственную вообще-то интеллигенции малодушную осторожность, переписку опубликовать и открыто объявить себя человеком, сочувствующим Ходорковскому.