«П5» Виктора Пелевина и «Сахарный Кремль» Владимира Сорокина — книги по сути своей политические и в известном смысле оппозиционные — занимают первые строчки книжных рейтингов. Откуда взялась свобода слова в художественной литературе — разбирался The New Times
Респондентов социологических исследований, относящих себя к категории «читающих», не так много — чуть больше 60 процентов. Типичная строка из социологического отчета: «Каждый второй опрошенный за последний год никаких художественных книг не читал». Люди, читающие книги, и особенно художественные, с точки зрения власти не являются серьезным электоральным ресурсом. Во многом по этой причине книги — художественные, публицистические, исторические, биографические, мемуарные — остаются зоной свободного высказывания. Поэтому, следует признать, технологи недооценивают политический ресурс чтения. К тому же книжный рынок в последние годы пришел в движение, а предпочтения читающих россиян все больше склоняются к политической или как минимум политизированной литературе.
Пелевин vs Медведев
Очень простой статистический пример. Возьмем наиболее внятный по сравнению с остальными рейтинг продаж популярного книжного магазина «Москва». Два первых места в списке наиболее продаваемых книг в рубрике «Российская проза». Золото — новая книга Виктора Пелевина «П5», серебро — сравнительно новая книга Владимира Сорокина «Сахарный Кремль». Это не просто книги, в которых политика играет ключевую роль. Это книги не самых доступных по письму, идейному ряду, аллюзиям авторов. Это умные книги, анализирующие современную для читателя действительность гораздо более проницательно и непредвзято, чем большинство средств массовой информации — электронных и печатных, онлайновых и офлайновых. В строгом смысле слова по своей идеологической и политической начинке эти книги — оппозиционные. И именно они — в верхних строчках продаж.
«П5» Пелевина говорят о России больше, чем «4И» (институты, инфраструктура, инновации, инвестиции) Медведева. Во всяком случае Пелевин пока ближе к реальности. Поэтому интерес к политизированной литературе должен был неизбежным образом возникнуть. У России появилась политическая история, которой больше, чем десять лет; в стране сформировались русские социальные типы, которые ждали своего описания. Настал момент анализа — художественными, публицистическими, научными средствами.
Впрочем, Дмитрий Медведев, как и Виктор Пелевин, тоже на первом месте. Только в другом рейтинге того же магазина — по разделу «Политические мемуары». На первом месте книга «Медведев» Николая Сванидзе. На втором — книга полного тезки президента под популистским названием «Черчилль. Частная жизнь».
Вместо Солженицына
49% россиян, согласно недавнему опросу Фонда «Общественное мнение», никогда не читали произведений Солженицына. Зато у них теперь есть множество заменителей. Хочешь — читай конспирологию: «Проект Россия» или там «Качели» Сергея Кургиняна, хочешь — наслаждайся кухонной публицистикой Михаила Веллера, продолжением телевизора в книгах Владимира Соловьева или серьезной аналитикой Бориса Немцова и Владимира Милова «Путин и «Газпром». Продается и покупается все, достойное и не достойное покупки. Хорошо идут произведения либо популистско-провокативные, либо яркие, либо написанные публичными фигурами, либо по-настоящему сильные. От «Кисло-сладкой журналистики» Матвея Ганапольского (первое место раздела «Публицистика») несильно отстала «Гибель империи» Егора Гайдара — и кто после этого скажет, что в стране нет свободы слова? А «Газпром»: новое русское оружие» Валерия Панюшкина и его коллег обошла произведение депутата Хинштейна о Березовском и Абрамовиче.
Книжный рынок — почти идеален: здесь спрос рождает предложение, и наоборот, нередко предложение рождает спрос. Интерес к Пелевину сформирован массированной рекламой и настойчивым маркетингом, но и наоборот, читательская публика сама с интересом ждала от популярного писателя какого-нибудь нового продукта. В его фирменном стиле. А значит, если называть вещи своими именами, про политику.
В фокусе — история
Мемуары и биографии — это погружение в частную жизнь автора или героя, а иногда и того и другого вместе. Например, «Был ли Горький» Дмитрия Быкова — это синергия писателя и персонажа. В этих жанрах много спекулятивного — взять, к примеру, книгу Виктора Суворова о начале войны: препарирование общеизвестного с помощью пера известного автора. Спекуляция почти с гарантированным успехом — это любая книга, где в заголовке есть богатое слово «Сталин». Хорошо идут и радетели земли русской — как самопальные публицисты и конспирологи, так и зубры вроде Александра Проханова. Иногда под видом попсы продаются интересные работы профессиональных историков, например, «Сталин: арктический щит» Юрия Жукова. Есть и «легкая» серьезная историко-политическая литература — например, книги Леонида Млечина.
История, пропущенная через человека или просто изложенная суховатым языком, вообще сейчас в центре внимания. В фокусе нации, которая самоопределяется, самоидентифицируется. Пытается найти свое я. И потому начинает жадно читать. Иногда бессистемно, без руля и без ветрил, все подряд. Но главное — читать.
В этом смысле спасибо надо сказать, например, экранизации «Тяжелого песка» Анатолия Рыбакова. К премьере сериала эту замечательную книгу замечательного писателя переиздали. И если Иван или Абрам, не помнящие родства, хотя бы таким способом будут приобщаться к литературе, от этого — только польза.
Равно как и от Пелевина, чьи пять «П», как и было сказано, сообщили о России больше четырех «И» Медведева.