Застенки египетские

Дурные вести пришли с улицы. Разгоряченная толпа заблокировала двери в здание, где находится офис Правового центра имени Хишама Мубарака, — неправительственной организации, отслеживающей ситуацию с соблюдением прав человека в Египте. Ахмед Сейф, до недавнего времени директор центра, понял, что предстоял погром. Ахмед сказал: сидеть всем тише воды, ниже травы, и если ворвутся — не сопротивляться, чтобы ни в коем случае не спровоцировать кровопролитие.

И они пришли. Сначала появились крепкие мужчины с большими дубинками в руках, сразу за ними — люди в характерных спортивных куртках, весьма смахивающие на те, что носят служащие госбезопасности, и полицейские в штатском. Ну а следом — армейская полиция в традиционных красных беретах.

Этот инцидент стал сюрпризом именно потому, что армия в ходе многодневных демонстраций всячески подчеркивала, что является нейтральной силой, не занимая ни сторону тех, кто требует отставки Хосни Мубарака и установления в стране демократических норм и правил, ни тех, кто его поддерживает. Однако то, что происходило как минимум в следующие 36 часов с 20 активистами Центра им. Хишама Мубарака, 30 журналистами и автором этих строк, — происходило в старом, деспотическом, печально известном египетском стиле: аресты без всяких на то оснований, изоляция, запугивание. И армия — именно армия контролировала всю эту операцию от начала и до конца.

Возможно, в этой истории и лежит ответ на ключевой вопрос восстания в Египте, равно как и ответ по поводу его возможного исхода: чью сторону выберет армия? Станут ли протесты концом 29-летнего правления президента Хосни Мубарака, концом режима, построенного на политических репрессиях, пытках, фальсифицированных выборах, ограничениях на свободу слова, партий, собраний? Или же все это закончится «мубаракоподобным» режимом — только без Хосни Мубарака во главе, где армия сможет сохранить старую систему правления, прячась под новой оболочкой? 

Там, где автор раздумывал над этой дилеммой, будущее выглядело не слишком оптимистично. 

Солдат стоял на стуле и орал. Именно так: орал на сотрудников правозащитного центра: они-де собрались на явно «подозрительное сборище», и вообще иностранцы находятся в Египте исключительно, чтобы «разрушить нашу страну». Люди в штатском в это время били окна и рылись в папках с документами. Нам всем приказали сесть на пол, почистить собственные карманы и отдать все наши вещи. Полицейский в форме подошел к вашему автору и заорал: «Ты из МОССАДа! Ты шпион!» Я ответил: «Нет, я работаю в Human Rights Watch». Он никак не отреагировал — только сплюнул. 

На нас нацепили тесные и весьма болезненные наручники и отвели на лестницу — там нам предстояло просидеть следующие десять часов. В какой-то момент появился армейский генерал-майор — осмотрел поле действий. В это время толпа с улицы притащила фотокорреспондента из Японии. Генерал даже не подумал выяснить, что, как и почему: приказал надеть на него наручники и присоединить к остальным. Солдат четырежды дал мне подзатыльник за то, что я жевал жевачку. Я ее выплюнул.

В конце концов нас попарно вывели, провели сквозь улюлюкающую толпу, посадили в два автобуса и отвезли на Базу № 75 — так называется армейская база в северо-восточной части Каира. Там нашим постоянным звуковым фоном были крики тех, кому было очень больно: они разлетались по гулким коридорам, и от них некуда было деться. 

По дороге на Базу наши автобусы остановились — как объяснили, у комплекса МВД. Мы вышли из автобусов и выстроились у стены, где нас снимали на видео и фотографировали. Армейский офицер произнес речь, в которой поведал о своем участии в войне против Израиля, и сказал, что мы все, вся наша группа, ставим своей целью нанести урон Египту. Казалось, что они записывают пропагандистский ролик, который можно будет использовать в будущем. 

На Базе с нас сняли наручники, но надели повязки на глаза. Допросы начались без промедления. Автора допрашивали на английском и достаточно спокойно: «Для чего приехал в Центр им. Хишама Мубарака?», «Чем занимается ваша организация?», «Почему у вас в паспорте визы в Йемен и Тунис?» Весь допрос длился не более четверти часа.

Следующие 24 часа, все в той же светонепроницаемой повязке, я сидел на асфальте: вставать не позволяли, разве только чтобы после соответствующего разрешения воспользоваться единственным на всю Базу туалетом. Сон приходил урывками. За все полтора дня из еды нам дали только две порции черствого египетского хлеба и две порции воды.

Тем временем подвозили новых заключенных — египтян. Украдкой, из-под повязки, я разглядел нескольких: благообразные мусульмане-салафиты**Салафиты выступают против внесения в ислам того, что они считают элементами других религий и философских течений, и позиционируют себя как проповедники изначального ислама — такого, «каким его видел Аллах».; мужчины с четко обрезанными бородами, похожие на членов «Братьев-мусульман» — официально запрещенной, но все еще крупнейшей оппозиционной организации в Египте; самые обычные египтяне, в том числе женщины.

А потом начались крики. Было очень страшно. (Не далее как на прошлой неделе агентство Human Rights Watch опубликовало 95-страничное расследование о том, как силы безопасности делают свое грязное дело в Египте, о широко распространенном и систематическом применении пыток в отношении тысяч людей.) Незадолго до полуночи иностранцев, за исключением несчастного японского фотографа, отпустили. Мы нашли гостиницу неподалеку благодаря доброжелательному солдату на контрольно-пропускном пункте. На следующее утро выпустили и остальных.

Погром в правозащитной организации не первый и, боюсь, не последний в Каире. Он стал свидетельством того, что армия, постоянно декларирующая свой нейтралитет, на самом деле руководит подобными операциями. Пусть даже бьют и пытают другие — неважно, люди в форме или бандиты, — они это делают как минимум с согласия армейских офицеров. И это самое печальное. Ибо очевидно: объявленный самими же властями «переходный период» станет действительно дорогой в новый Египет, только если органы правопорядка обяжут соблюдать права человека и защищать гражданские свободы. А это невозможно, пока в стране существует практика незаконных арестов и пыток. Пока в стране продолжает – уже 30 лет — действовать закон о чрезвычайном положении, который позволяет бросить в тюрьму любого и по любому поводу. 

Мубарак ушел. Вопрос в том, когда будет уничтожена репрессивная система власти, которая по-прежнему правит страной.