Где наилучшим образом можно изучать российско-грузинские отношения? Конечно же, в ресторане. The New Times провел полевые исследования в грузинском ресторане в Москве
Давай пойдем в грузинский ресторан? — предложил я жене.
Она сначала как-то испугалась, а потом радостно воскликнула: давай!
Мы пришли в маленький и, я бы сказал, совсем не пафосный грузинский ресторан (назовем его «Грузия») в центре Москвы — в воскресенье ближе к вечеру. Предположение моей жены, что он будет либо закрыт, либо нас не пустят на порог с гневными восклицаниями типа «Убирайтесь отсюда!», я отверг заранее. «Они ж не самоубийцы! — сказал я. — Напротив, они будут очень рады, вот посмотришь».
Меня интересовало другое: а будет ли там еще кто-то, кроме нас.
Где же грузины?
Народу и в самом деле было немного. «Где же грузины?» — спросила жена. Внимание наше привлек немолодой уже, довольно полный человек в очках, составлявший центр этой единственной шумной компании, именно он-то и шумел больше всех. Ну то есть как шумел — просто разговаривал очень громко, такой у него был голос. Разговаривал без акцента. Говорил он только о футболе. Вспоминал какие-то старые матчи, хвастался своим знакомством с «Мишей Гершковичем», обсуждал шансы «Спартака» остаться в тройке… В общем, за полтора часа утомил даже меня, ярого болельщика.
Бледный тонкий мальчик, больше похожий на княжеского отпрыска, чем на официанта, не очень хорошо понимал по-русски. Мы начали обсуждать с ним меню.
Ася решала, какую лепешку выбрать: кукурузную, хачапури или ачму. Выбрала ачму, из слоеного теста с сыром. Я ей стал объяснять, что и ачма, и хачапури — это целая еда для землепашца, его чуть ли не дневной рацион, такие они сытные. По мне так вкуснее хачапури ничего нет, но заказывать его в грузинских ресторанах не рискую: можно так объесться, что из-за стола не вылезешь.
Я лично очень люблю сациви. Курицу в белом ореховом (из грецких орехов) соусе с разными приправами. Здесь у меня тоже была проблема: как вариант бледный грузинский князь предлагал «бажи по-менгрельски», то же самое сациви, но сделанное чуть с другими травами и из индейки.
— Ну давайте! — согласился я. Еще я заказал лобио из зеленых бобов, а Ася — пхали из шпината. Еще была тарелка просто травы: тархун, киндза, петрушка, всякое разное.
А вот с горячим получилась незадача. Шашлык я почему-то в грузинских ресторанах никогда не беру (это моя методологическая ошибка), потому что мне кажется, что это слишком простое для ресторана блюдо. И всегда заказываю кебаб (люля-кебаб — обычно так называется). Но его на сей раз не было. Не было и хинкали (большие пельмени с бараниной на пару). Тогда я заказал обжаренную на огне баранью ногу, а Ася — жареную барабульку. Это — рыба, если кто не знает. Но официант, запутавшись в нашем заказе, барабульку не записал, и ее нам так и не принесли. Обед получился слегка скомканный.
Русская кухня как грузинская …
Вообще дело, конечно, не в том, что бледный грузинский князь в белой рубашке плохо знал русский язык. Дело было в другом: мы сами нервничали. А чего мы нервничали, ума не приложу…
Грузинская еда, как бы сказать поточнее, является частью нашего национального образа жизни и нашего менталитета вообще. Частью нас самих, вот что. Еда — это ж не просто калории. Что мы едим, из того мы и состоим.
Шашлык — это грузинское блюдо, хотя и не так уж хитро приготовленное. Но принесли его нам именно грузины. И вот уже целое столетие, наверное, русский человек воспринимает шашлык как праздничную еду, сопровождает любой праздник на природе этим самым шашлыком.
Попробуйте представить себе любую нашу придорожную забегаловку, любое простецкое привокзальное кафе, любую городскую едальню, где вкусно и недорого, без бараньего супа харчо и прочих таких вещей. Кафе может называться «Березка», «Ласточка», «У тети Паши», оно может называться даже «Париж» — шашлык, люля, сациви, хачапури и кебаб там обязательно будут. То есть грузинская кухня — это, собственно, и есть русская национальная еда в каком-то смысле. Весь этот пряный вкус зелени, специй, слегка обугленного мяса, как-то очень хитро приготовленных овощей — все это наше, родное. Оно у нас внутри. В каких-то очень важных жизненных точках.
И что же, не есть его теперь, раз готовили его грузинские руки? А именно такое ощущение возникает из информационного поля: образ Грузии как целостного явления становится все ужаснее и ужаснее.
Конечно, словосочетания «грузинская авиация », «грузинские ПВО» или «грузинские танки» звучит для меня дико. Просто абсурдно. Но значит ли это, что я могу ненавидеть саму Грузию? Даже если б очень хотел, пылал, кипел…
В грузинский ресторан я и пошел, чтобы опытным, так сказать, лабораторным путем подтвердить это ощущение: ненавидеть Грузию — это значит ненавидеть самого себя. Я сейчас специально не говорю про всякие культурно-исторические ассоциации (Багратион, Окуджава, Данелия, Иоселиани, Кикабидзе...), это все и так понятно, без перевода. Я говорю о том, что не могу ненавидеть Грузию на клеточном уровне, биологическом. Как не могу я ненавидеть свой живот, пищевод, мозги, руки и ноги. И не надо меня заставлять… Пожалуйста!
Иначе я буду ненавидеть тех, кто заставляет.
С другой стороны, хотел я в грузинском ресторане проверить и еще одно свое ощущение: вот я тут сижу, кушаю сациви, ну не гад ли я после этого? Могу ли я после этого называть себя патриотом? Но почемуто стыда никакого не почувствовал. Путин, кстати, в интервью CNN сказал такую интересную вещь: мол, мы воспринимаем эту войну отчасти как гражданскую. То есть и там «наши», и там «наши», так я его понял. Вот это ощущение мне как-то ближе.
Кислород на продажу
…Сациви я как-то пытался приготовить самостоятельно. Белое куриное мясо делится на две части, варится бульон, но не до конца, потом обжаривается мука с растительным маслом (белый соус), потом толкутся грецкие орехи, режется зелень, потом еще что-то там такое... В общем, ничего не получилось. Это надо уметь с детства.
Кроме нас и шумной компании сидела в ресторане еще такая семья: бабушка, мама и взрослый сын. Отмечали день рождения бабушки. Говорили очень тихо. Пили шампанское. Произносили тосты за здоровье интеллигентной бабушки, которая пережила, как видно, серьезное недомогание. Бабушка тихо спросила у официантки: «А где вы берете кукурузную крупу?» Ей врачи прописали кукурузную кашу. Или, может, она ее просто любит. Официантка без затей ответила: на рынке. «А на каком? — не отставала бабушка. — Узнайте, пожалуйста, на каком, просто я тут рядом живу, мне важно это знать, где можно купить».
Эта семья, как я понял, считает этот ресторан своим, домашним, соседским. Я все съел и выпил и начал рассматривать домотканый коврик с джигитом. Джигит был неопределенного цвета, на фоне гор. В этот момент в ресторан зашел какой-то француз. Шумная компания немедленно оживилась.
— Любите грузинскую еду? Любите Грузию? — спросили у испуганного француза «ребята из Апатит» (так они сами себя аттестовали: мы апатитские ребята).
— Да, люблю, — тихо признался француз.
— Мы тоже любим, у нас в Грузии много друзей! Даже сейчас, когда все так сложно, мы вот сюда пришли…
Разговор был сбивчивый.
— А кем вы здесь работаете? — спросили ребята из Апатит у француза.
— Журналист?
— Я работаю в фирме, которая продает кислород, — послушно ответил он.
— Что продает? — Кислород…
— А что, уже пора? — они начали хохотать.
Француз юмора не понял и начал изучать меню.
Оказывается, и эта шумная компания пришла сюда за тем же самым, что и мы. Удостовериться, что Грузия в Москве есть. Пока еще есть. И понять вообще, насколько все плохо. Существуют ли еще шашлык и лобио.
Выходя из зала, они заказали песню. Появился певец, взял в руки микрофон. Какая-то женщина в белой куртке и кроссовках, уже в возрасте, наверное, жена или сестра, ему подпевала. Они пели «Тбилисо». На грузинском и русском языках.
Ася почему-то заплакала.
Да, и еще деталь. Когда мы уходили, в ресторане стало побольше людей — время ужина. За столами вдруг зазвучала французская и английская речь. Много иностранцев. Это я тоже отметил. Шумная компания футбольных болельщиков, «ребята из Апатит», заказавшие песню «Тбилисо», оказались при ближайшем рассмотрении людьми довольно пожилыми. Всем было примерно около шестидесяти, а то и больше.
Еще раз я посмотрел на стены, увешанные игрушечными ружьями, кинжалами, охотничьими трофеями — рогами оленя и так далее.
Типичный интерьер. Типичный ресторан.
В дверях стояла красивая грузинская старуха, наверное, хозяйка. И смотрела на нас. Она улыбалась нам глазами, одними глазами.
Мысли при выходе из ресторана у меня были две. Первая: что за барабулькой, которую нам не принесли, придем обязательно. И потребуем, чтоб записали в заказ.
И вторая: Господи, ну почему все так? Зачем?
PS. В выходные поехали на дачу, и я заказал по телефону осетинские пироги. Есть такая фирма, так и называется: «Осетинские пироги». Со свекольной ботвой, шпинатом, зеленью и сыром, с мясом. Очень вкусные. Четырьмя пирогами можно накормить человек тридцать.
Борис Минаев — писатель, автор трилогии «Детство Левы», «Гений дзюдо», «Психолог, или Ошибка доктора Левина »