Сколько ни говори слово «халва», во рту слаще не станет. Эту старинную мудрость пытается опровергнуть власть, создающая виртуальную реальность, в которой нет никакого финансового кризиса. Она сама не верит в кризис, не доверяет экспертам и народу. Народ пытается понять, кто прав — телевизор или «сарафанное радио», и остается полностью дезориентированным. Как жить в нескольких реальностях сразу?
Тотальный отсмотр новостных и итоговых программ обнажает весьма незамысловатый прием. Кризис, естественно, не называем кризисом. Далее идет работа на контрасте: у них все плохо, а вот мы все такие подготовленные-подготовленные. Кризисные явления имеют место в Америке и распространяются на Западе, а Россию затрагивают лишь косвенно. Население успокаивают исключительно показом первых лиц, тасующихся, как колода карт: Дмитрий Медведев, Владимир Путин, министр финансов Алексей Кудрин. Подключаются помощник президента Аркадий Дворкович, первый вице-премьер Игорь Шувалов, иногда министр экономического развития Эльвира Набиуллина.
Тройка, семерка, туз
Знакомый, работающий на органы власти и управления, торопливо прекращает телефонный разговор на бытовые темы: «Извини, старик, мне еще тут надо пару заметок написать и разместить. Задача непростая: заметки о кризисе
без употребления слова «кризис». Это как в анекдоте: ж…па есть, а слова «ж…па» нет». Значит, сколько-нибудь контролируемые издания — онлайновые и офлайновые — заполняются по тому же принципу, что и телевизионные новостные и итоговые аналитические программы главных каналов страны.
Что же это за технологии камуфлирования кризиса?
Первые лица ни в коем случае не объясняют ситуацию, они рассказывают о принятых мерах, монотонно выдавая почти неправдоподобные в своем масштабе цифры выделенных средств. Общий смысл месседжа: все будет хорошо.
И вот что характерно: никто ни в одной новостной или итоговой программе федеральных каналов не объясняет сути происходящего. Хотя, казалось бы, что может быть эффективнее: например, прошел слух о том, что из банка X вкладчики пытались забрать деньги, но не смогли, — и тут же следует внятное разъяснение: банковская система устойчива до тех пор, пока на счетах остаются средства вкладчиков. Как только они одномоментно снимают деньги, банки рушатся. И под их обломками гибнут все — и банкиры, и вкладчики. И объяснять, наверное, должны не начальники, а вызывающий доверие седой бородатый профессор, привыкший и умеющий доводить с кафедры смысл происходящего до самого ленивого студента.
Но на федеральных каналах не показывают седобородых и вызывающих доверие экспертов. Только тройка, семерка, туз... Кудрин, Медведев, Путин. Тройка, семерка, туз… А Германа все нет… В том смысле, что на экранах не появляется даже глава Сбербанка Герман Греф.
На негнущихся ногах
Информация на Первом канале, канале «Россия» и НТВ примерно одинаковая — и подается почти одинаково. Либо суховатый отчет о событиях (иронические реплики появляются только тогда, когда речь идет о заокеанских экономических проблемах), либо «подходы» к официальным говорящим головам — преимущественно Кудрину и Шувалову, либо поразительно подробный и долгий показ выступлений и встреч двух первых лиц. Несколько более «живенько» подает материал канал НТВ, да и то, если это касается зарубежных сюжетов. Совсем уж на негнущихся ногах и в униформе, застегнутой на все пуговицы, «ходит» Первый канал. Вот, например, «Воскресное «Время» с Петром Толстым от 19 октября. Третий по счету сюжет — «самая обсуждаемая тема недели», меры спасения банковских сбережений. Дворкович на приеме у Медведева, Шувалов — все говорят о полной безопасности и обеспеченности вкладов. Реальный сектор? Кашпировским выступает лично премьер-министр. Вот он встречается с министром обороны Анатолием Сердюковым — военные очередники не пострадают. Вот он сидит в тех же декорациях с министром сельского хозяйства Алексеем Гордеевым — сельское хозяйство не пострадает. Крупные торговые сети не пострадают. Никто не пострадает. Снова Медведев — малый бизнес может рассчитывать на поддержку. Набиуллина — кредиты пойдут. Кудрин — механизмы защиты рынка (уже неважно какого — тут ведь никто никому ничего не объясняет!) запущены. Больше того — станет еще лучше, потому что еще больше денег пойдет на здравоохранение, образование, пенсии. Марафон окончен. Уф-ф... И следующий сюжет — Россия помогает восстанавливать Южную Осетию.
Россия вообще чемпион. Волнуются исланд
ские вкладчики — так ведь Россия поможет (РТР). Волноваться нечего. Деньги есть. А вот от Буша — одни общие слова («Вести недели » с Евгением Ревенко). Россия оказалась готова к кризису. Все покажут спад, Россия — рост (НТВ). А, например, во вторник в 21 час программа «Время» с последней прямотой начинается со слов: «Несколько хороших новостей». И все перечисляются: бензин дешевеет, $70 за баррель — не критично, курс рубля будет стабильным, деньги выделяются всем и вся, фондовый рынок растет второй день подряд.
Кстати, угадайте, кто главный диктор центрального телевидения? Правильно — Путин Владимир Владимирович.
«Сарафанное радио» vs ТВ
У художника Херлуфа Бидструпа, который был популярен в советские годы, есть замечательная карикатура: художник рисует пейзаж — с натуры. Оканчивает работу, забирает с собой холст. И на месте картины в пейзаже зияет прямоугольная — в размер мольберта — пустота. То же самое делает с реальностью телевидение: хочет — вписывает в существующий пейзаж несуществующую картинку, хочет — полностью придумывает то, что потом метафорически называют «реальностью». Государственный телевизор в частной, приватизированной стране — достаточно странная штука. В частной стране — кризис, беспокойство населения, задумчивые очереди в обменниках, банках, крупных торговых сетях. В государственной стране, проецируемой на, не сказать худого слова, «голубой» экран, кризиса нет — есть только антикризисные меры. Как так получается?
Воздействие телевидения на души и умы граждан — тотально. С помощью телевидения навязывают продукты, заполняют досуг, выигрывают выборы, насаждают единую точку зрения, манипулируют сознанием. С телевидением пытается конкурировать радио, да и то исключительно благодаря автомобильным пробкам. Практически не конкурируют бумажные издания. Пытаются конкурировать онлайновые издания и web 2.0 — блоги, форумы и прочие институты и инструменты «гражданской журналистики». Но по силе воздействия, по эффективности, по охвату аудитории с телевидением, и особенно федеральным, пока не может сравниться ничто. Возможно, руководители каналов — всего лишь подневольные люди, выполняющие команды, идущие из Кремля, со Старой площади и с Краснопресненской набережной. Но по факту они — демиурги, создающие ту реальность, в которой живут граждане Российской Федерации.
С этой реальностью и с этими инструментами ее создания может конкурировать только дедовское «сарафанное радио», которое создает свою реальность, описываемую словами «а вы слышали, что…» и «на самом деле все иначе…» В виртуальной телереальности кризис невинен, как семиклассница, безопасен, как средства контрацепции для восьмиклассниц, а его побочные негативные явления преодолимы, как кризис самоидентификации у девятиклассниц. В реальности, создаваемой «сарафанным радио», картинка меняется каждый день, если не каждый час, как в детском калейдоскопе: то надо бежать покупать доллары, то евро, то сбрасывать акции, то брать их по дешевке, то закупать товары длительного и не очень длительного пользования, то ловить момент для покупки автомобилей, то вынимать деньги с депозитов в банках, то, подумав, возвращать их.
И та и другая реальности мало имеют общего с действительным положением дел. А в войне телевизора и «сарафанного радио» нет победителей. Все — проигравшие. Все — дезориентированы.
Коллективный Кашпировский
Власти заливают деньгами пожар кризиса. А словами о деньгах они заливают глаза и уши населения, которое и верит, и не верит тому, что говорится. Финансовый кризис — всегда кризис доверия между участниками рынка. Но это еще 
и кризис доверия к информации. Кризис доверия народа к власти и власти к народу. Все исходят из презумпции вранья. Даже доверяя голосу из телевизора, среднестатистический россиянин перепроверяет информацию на «сарафанном радио» — такое вот недоверчивое доверие.
Власть же считает народ не заслуживающим разъяснений. Народ можно только увещевать и успокаивать, чтобы эта темная сила не дай бог не пришла в движение. Этот коллективный Кашпировский гипнотизирует телезрителей глазами Медведева и Путина и «заряжает» банковские вклады на манер Алана Чумака. Но снизойти до разговора, до ликбеза — это ниже достоинства власти, которая побаивается народа. Власть сама построила такую систему, когда сломаны все инструменты обратной связи — нормальные партии, нормальные выборы, нормальный парламент, гражданский контроль. И теперь вынуждена действовать почти вслепую. Поэтому лучше и надежнее увещевать невидимый по ту сторону экрана народ, а не вступать с ним в разговор. Мало ли что может начаться.
Здесь еще работает нефтяная эйфория. Во времена прежних кризисов и развалов высшие начальники могли «давать на отсечение обе руки», «ложиться на рельсы» — инструментов исполнения обещаний все равно не было. А сейчас есть главное — накопленные финансовые резервы (вопрос только в том, надолго ли их хватит). Пообещал выделить деньги — выделил. Только прозрачность не гарантирована — опять-таки благодаря построенной системе, не предполагающей контроля. Согласно частотному анализу (система «Медиалогия») меньше всего употребляет слово «кризис» и родственные понятия («обвал», «падение») Первый канал. В большей степени позволяет себе резвиться НТВ. Но общей картины это не меняет — доля и рейтинг у новостных программ, по данным TNS, поднимались только во время грузино-югоосетинской войны. А на кризис в телевизор не смотрят.
И что, собственно, на него смотреть — его же нет...
Александр Костюк, заместитель генерального директора, директор по ТВ-исследованиям ГК TNS Россия:
«Усиления интереса аудитории эфирного телевидения к новостям в последние недели незаметно на общей широкой массе. Война была более интересна с точки зрения новостей — это всегда так. Все кризисные события, которые происходят, они моментально отражаются. А вот такие события, как финансовый кризис, затрагивают какие-то узкие социальные слои, поэтому на общем фоне новостная аудитория не расширяется».