1. Как вы представляете практическую деятельность Комиссии?
2. Какие предвидите трудности и опасности?
3. На основании каких критериев будут определяться «интересы России»?
Николай Сванидзе,
председатель Комиссии по межнациональным отношениям и свободе совести Общественной палаты РФ
1. Думаю, что это будет обсуждение исторических тем и выработка рекомендаций для президента. Я полагаю, хронологически Комиссия ограничится Второй мировой войной, и не исключаю тему голодомора. По части трактовки пакта Молотова–Риббентропа в Комиссии, я думаю, будут довольно резкие расхождения. А также насчет роли высшего государственного руководства СССР и лично Сталина.
2. Мне бы очень не хотелось, чтобы победил курс на ограничение информации, на державное представление российской истории, в которой будто бы совсем не было ошибок. Я вообще боюсь, когда государство берет на себя функции главного историка. История становится идеологизированной, конъюнктурной, а это и есть фальсификация. На протяжении всего XX века главным фальсификатором истории было само наше государство, а не его враги.
3. У меня своя точка зрения на интерес России, я считаю ее вполне государственной и буду всячески отстаивать. Я полагаю, что никакая правда не может расходиться с интересами России. Чем больше правды о войне, даже трагической, тем больше подвиг народа, победившего нацистскую Германию. Чем честнее мы будем, тем выше будет авторитет России и в собственных глазах, и в глазах мирового сообщества.
Сергей Марков,
зампред Комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций
1. Мы в 90-е выбросили советскую модель взаимодействия с историей, оставили историю историкам. Но выяснилось, что многие, напротив, взяли ее на вооружение и усилили. Огромные государственные ресурсы в таких странах, как Украина, Грузия, Латвия, Эстония, поставлены на службу фальсификации истории. А наши историки, как в 1941 году, — с трехлинейкой против танка. Этой государственной деятельности по фальсификации истории должна быть противопоставлена государственная же деятельность по отстаиванию исторической правды.
2. Никто не собирается ограничивать свободу историков, наоборот, надо освободить историков в таких странах, как Украина, Эстония, Латвия, от гнета государственной машины, заставляющей их заниматься фальсификацией. У нас есть союзники и в эстонском, и в украинском парламенте, которые больше нашего возмущены теми фальсификациями, которые осуществляются властями.
3. Интересы США тоже нельзя точно определить, но формула эта постоянно употребляется в американских официальных документах, выступлениях Барака Обамы. Да, он может ошибаться, как ошибался, скажем, Джордж Буш. Но в принципе существует легитимная политическая система, когда от имени народа говорит законно избранный президент.
Константин Затулин,
первый зампред Комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками
1. Мы должны прежде всего выяснить, что является угрозой. Речь идет не только о тех случаях, когда голод 1932–1933 годов называют геноцидом украинского народа или латышских карателей — борцами за свободу. Речь идет о том, что уже целый ряд уголовных дел открыт в России в отношении молодых людей, которые, вдохновляясь нацистскими трудами, не только распространяли фашистскую символику, но и готовили или даже совершали террористические акты. Проблема имеет не только внешнее, но и внутреннее измерение.
2. В обществе возникло ощущение, что возрождается цензура. Но в истории самых демократических стран бывают периоды, когда цензура по необходимости вводится. Комиссия должна предложить свои методы решения этой проблемы, то есть как не выплеснуть с идеологической борьбой сам поиск научной истины. Это очень деликатная задача, но нельзя на том основании, что она деликатная, утверждать, что она не может быть ни поставлена, ни выполнена.
3. Мне кажется, надо дать поручение по открытию целого ряда архивов, по введению в оборот нового массива исторических данных, которые позволят объективно осветить те или иные вопросы. Например, комиссия литовского парламента подсчитала ущерб от «советской оккупации». Я нигде не видел развернутого историко-публицистического ответа относительно российских инвестиций в Литву не только за годы советской власти, но и за двести предшествующих лет.
