Одни называют их вандалами, другие считают последними настоящими некоммерческими художниками. Что же такое субкультура граффити — разбирался The New Times
Большинство авторов граффити никогда не поименуют себя художниками. Они назовут себя — «писатель» (райтер). Граффити все еще не хочет отрываться от корней: жанр родился из «тэгов» — стилизованных автографов на стенах. Не в силах обрести бессмертие, человек стремится оставить в памяти потомков хотя бы свое имя. Вести легионы на завоевание мира или изобрести велосипед способны немногие. Начертать свое имя на стене способен каждый, разумеющий грамоту.
Сложно сказать, какое имя носил тот самый первый «Вася», который «здесь был», но компанию ему составляли многие. Байрон развлекался черчением автографов в казематах Шильонского замка, российские императоры — скучая в Зимнем дворце. Да и более могущественные фигуры норовили что-нибудь начертать на стене — если не Свое Имя, так хоть загадочные слова «Мене текел фарес» («Взвешен и найден легковесным»), обозначившие приговор вавилонскому властителю Валтасару.
Едва ли те нью-йоркские подростки, что вошли в историю как первые авторы граффити, думали, что продолжают божественную традицию. Сейчас отдельные эрудиты любят припомнить отрывок из песни Саймона и Гарфанкеля конца 60-х: «И слова пророков написаны на стенах подземки». Увы, эта грубая лесть адресовалась вовсе не легендарным родоначальникам граффити Taki-183 или Cornbread — нью-йоркским подросткам, черкавшим свои прозвища где ни попадя. В песне речь — о наборе благоглупостей вроде призывов заниматься «любовью, а не войной», которыми метила метрополитен хиппующая молодежь (а ее интересовало не написание букв, а смысл). Граффити же было связано совсем с другой субкультурой, которая за неимением в конце 60-х канала MTV прозябала на задворках «цветных» кварталов.
Хип-хоп по происхождению своему — гангстерская субкультура. И первыми граффитистами следовало бы считать участников молодежных банд из американских мегаполисов: они метили аэрозольными красками границы своей территории. Да и в наши дни примерно десятая часть американских граффити — гангстерские метки.
Буква закона
Большую часть истории граффити его адепты устраивали ночные налеты на метродепо. Тут без подмоги никак: пока одни творят, другие следят, чтобы не появились охрана, полиция или конкуренты, претендующие предаться творчеству в том же месте. Невольно приходится сбиваться в команды — crew. Тем более что одно время в среде граффитистов шла натуральная война, вошедшая в историю жанра как «война стилей». Способ ведения боевых действий был незамысловатым: картинка или надпись наносились поверх работы конкурента. Ныне подобные фокусы считаются непростительными для настоящего райтера, но пару десятков лет назад cross out («вычеркивать» — англ.) был модным поветрием.
Пострадавшие в прямом смысле слова сражались за свои труды с обидчиками. А за что бы ни бились группы молодых людей — за право ухаживать за барышнями на определенной территории, за любимую футбольную команду или за свои рисунки — они непременно приобретают черты банды. И потому хип-хоп стал именно той субкультурой, которая прекрасным образом подошла миру граффити.
Рисунки на стенах так же вне закона, как торговля «дурью», разве что сроки за вандализм дают поменьше (и то пару лет назад в Англии одного «писателя» суд упек за решетку на пять лет). В некоторых мегаполисах райтерам отводят «законные» стены, но на всех желающих не хватает. Накормить несколько тысяч голодных пятью хлебами удалось лишь один раз в истории.
Пока зафиксирован единственный случай легализации граффити, нарисованного без соизволения властей: работа культового британца Бэнкси на стене клиники сексуального здоровья в Бристоле получила право на жизнь благодаря городскому совету и горожанам. 97% опрошенных посчитали, что смешной рисунок оказался к месту: на картинке изображен обнаженный любовник, болтающийся за окном, из которого выглядывает весьма некстати вернувшийся домой муж.
Но большая часть граффити представляет собой вовсе не сюжетные рисунки, а причудливо выписанные буквы. Существует множество стилей: от простых в исполнении и легко читаемых шрифтов до сложного нагромождения причудливых форм. Высший класс — придумать свой уникальный «почерк». Непосвященному наблюдателю набор символов на стене может показаться полнейшей абракадаброй. Но сами граффитисты, влюбленные в буквы подобно гоголевскому Акакию Акакиевичу, полагают «обычный» рисунок занятием куда более примитивным.
Письмо по-русски
Зараза занесена была в нашу страну в середине 80-х годов вместе с модой еще на одну часть хип-хоп культуры — брейк-данс. Первые доморощенные граффитисты оформляли декорации брейк-фестивалей, волны которых несколько лет прокатывались от Прибалтики до Москвы и до самых до окраин пока еще советской империи. То есть граффитисты оказались у нас востребованы, еще когда они не успели достичь мало-мальски сносного уровня мастерства. Даже неумелые работы поражали публику, впервые столкнувшуюся с образчиками нового жанра.
В то время увидеть «живое» — настенное — граффити можно было только в Риге и Калининграде. Виной тому вовсе не близость к Западу, все прозаичнее: в Союзе аэрозольные краски производил лишь «Латвбытхим». И продукцию этого предприятия в Прибалтике только и можно было сравнительно легко приобрести. Да и местные власти к новомодному увлечению были лояльны. На исходе 80-х калининградская мэрия, сравнив образчики доморощенных граффити и обычные стены с набором общеизвестных ругательств, выделила адептам нового жанра несколько мест в городе, чтобы «облагораживать визуальную среду».
Сейчас фанаты жанра бодро рапортуют, что в России действуют порядка 100 команд (большая часть в Москве и Питере). Райтеры постарше бубнят иное: на всю Россию — лишь три-четыре человека, активно занимающихся граффити, еще десятка два временами «встают к стенке», а большинство — подростки, которым достаточно единожды начертать неровные буковки на стене собственного дома и на том успокоиться.
Как водится, и пионерские рапорты, и пенсионерское бурчание мало соответствуют действительности. Любой фестиваль граффити собирает немало отличных райтеров. Но вот в городе — на заборах, эстакадах и гаражах вдоль железных дорог — радующих глаз работ не так много. А причина банальна — деньги.
Человек из тусовки непременно заявит, что место настоящего мастера — на улице, он творит не ради заработка, а для души. Но сам же говорящий это предпочтет разрисовывать ночные клубы или делать декорации для видеоклипов. Для многих граффити становится промежуточным этапом, шагом к карьере другого рода. Недаром на граффити-фестивалях все чаще появляются команды, участники которых ни разу не расписывали уличные стены.
Все на продажу
Еще в 70-е американский социолог Хьюго Мартинес решил, что исследования субкультуры граффити приносят не так много, как торговля произведениями. Он основал организацию United Graffiti Artists, куда вовлек наиболее талантливых молодых людей, разрисовывавших вагоны подземки. С его галереи Razor по миру началась эпидемия создания подобных предприятий, куда могут обратиться потенциальные заказчики. Сейчас гражданам, желающим украсить стенку своего гаража или интерьер магазина, стало еще проще найти исполнителя: каждая уважающая себя команда имеет интернет-сайт. А упоминавшийся выше Бэнкси и вовсе обзавелся агентом, как «традиционный» художник, а стоимость его заказной работы исчисляется в сотнях тысяч долларов и выше.
Пока еще не все граффитисты предпочитают продавать вдохновение. Они зарабатывают на жизнь «смежной» работой в рекламе, дизайне, что не мешает им время от времени тряхнуть стариной и отправиться выводить замысловатые слова аэрозолем на стене. Впрочем, все чаще граффитисты склонны создавать «кэрэкс» (от character — персонаж, характер), то есть сюжетный рисунок. Тусовка все больше ориентируется на зрителя, а не так уж много сыщется маньяков, готовых раскошелиться на украшение своего коттеджа набором гигантских букв. Картинка, «вписанная» в конкретный пейзаж, — совсем другое дело.
И так постепенно хобби превращается в ремесло. Рынок успешно пережевывает субкультуру. Мастера уходят с улиц, их работы закрашивают — и на очищенных стенах появятся лишь пробы пера новичков, пока еще не готовых к переходу в профессиональную лигу.
