У готовящихся к саммиту в Вашингтоне мировых лидеров на самом деле нет универсальных и действенных инструментов борьбы с кризисом. Об этом на условиях анонимности говорят те, кто вовлечен в процесс. Ограничены возможности мировой экономической и политической элиты и в прогнозировании событий. Что уж говорить о собственно строительстве мировой финансовой архитектуры: несмотря на наличие предложений, в том числе с российской стороны, все они носят достаточно абстрактный характер
Так уж получается, что в ситуации кризиса приходится все больше ссылаться на разговоры с неназванными источниками. Один из них, близкий к процессу раздачи государственных денег, говорит об отсутствии какой-либо стратегии, кроме как раз этой самой раздачи, выращивающей в частном бизнесе иждивенческие настроения. Кризис уйдет, а желание получать государственные деньги для решения частных проблем может остаться. Это один из реальных вызовов кризиса.
При этом России очень хочется поучаствовать на равных в решении мировых проблем, желательно — возглавить процесс строительства «новой мировой финансовой архитектуры», как это теперь называется. То мы рубль называем мировой резервной валютой, то настаиваем на том, что Москва станет одним из главных мировых финансовых центров, вероятно, полагая, что словесные интервенции важнее реальных и, главное, реалистичных действий.
Проблема в том, что утопические планы мешают видеть суровую действительность. Пока российские первые лица иронизируют по поводу неадекватности экономического поведения США, можно проглядеть формирование принципиально новой политики, которой будет придерживаться администрация нового президента Барака Обамы. Пока мы сами себя будем убеждать в чрезвычайной крепости рубля и слабости доллара, этот самый доллар укрепится — в том числе и на фоне изменения вектора политики США, вполне предсказуемого приведения бюджета сверхдержавы к более вменяемым, чем при Джордже Буше, показателям.
«Девальвация рубля неизбежна, — говорит один из либеральных экономистов, близко стоящих к источникам принятия решений, но, вероятно, мало влияющих на их содержание. — И чем дольше денежные власти оттягивают девальвацию рубля, тем значительнее она окажется из-за потери времени». Это — еще один вызов кризиса.
А пока… Пока Россия везет в Вашингтон свои инициативы по строительству мировой финансовой архитектуры.
Наследство двух сестриц
У России велико желание «раздать бреттон-вудским сестрам по серьгам». МВФ и Всемирный банк не выполняют своих функций, а набор компетенций этих институтов устарел и неадекватен новым вызовам. Возможно, это и так. Даже скорее всего так. Но вот что утверждает наш источник-скептик: «Что говорить о несовершенстве бреттонвудской системы, если она де-факто рухнула в 1971 году, когда при Ричарде Никсоне доллар отвязался от цены золота — а это был один из главных принципов Бреттон-Вудса». МВФ еще в «лихие» 90-е был мишенью противников радикальных либеральных реформ. Политика правительства и в самом деле во многом опиралась на рекомендации «жрецов» из Международного валютного фонда. Но что греха таить — во многом благодаря кредитам МВФ российская экономика была стабилизирована, а многие из руководителей фонда оказались последовательными лоббистами интересов России на мировой финансовой арене — например, Мишель Камдессю и Стенли Фишер. «Заокеанские рецепты» и в самом деле помогли обуздать инфляцию, реализовать стабилизационную программу, сбалансировать бюджет.
Теперь мы от этого наследства брезгливо отказываемся, делая вид, что МВФ и Всемирный банк не имеют никакого отношения к успехам России в «восьмилетку Путина».
Игровое поле
Капитализм переживает далеко не первый кризис. И в соответствии с логикой одного из фундаментальных его законов — созидательного разрушения — всякий раз выходит из кризисных ситуаций обновленным, адаптированным к новым вызовам. Без кризисов нет развития. Без кризисов появляются завышенная оценка возможностей, чрезмерность в доходах, неразумное потребительское поведение — как государства, так и физических и юридических лиц.
Наиболее продвинутые слои населения это уже поняли: кризис не только проблема, но и шанс. Об этом же толкует и руководство страны. В своем послании Федеральному собранию Дмитрий Медведев говорил: «Именно сейчас нам нужно создавать основы национальной конкурентоспособности там, где мы можем получить большие выгоды и преимущества. Надо быстро осваивать высвобождаемые в мировой экономике ниши. Создавать новые эффективные предприятия. Внедрять самые передовые технологии». Все правильно. Остается только один маленький вопрос — как?
Когда президент говорил о собственно предложениях России по строительству мировой архитектуры, выяснилось, что он имел в виду набор на первый взгляд весьма заземленных практических мер. Например, систему оценки рисков мировой экономики. Опять-таки вопрос, как ее отстроить, если практически никто не смог спрогнозировать точную дату начала кризиса и его «тактико-технические» характеристики. Самые проницательные экономисты писали аналитические отчеты о серьезных проблемах, но почти никто не смог предсказать масштаб бедствия. Или вот предложение о гармонизации стандартов бухгалтерского учета и отчетности. Но опять-таки эта самая «гармонизация» не спасла от краха компанию Enron или от претензий налоговиков аудитора ЮКОСа — PriceWaterhouseCoopers. В системе, где утрачено доверие, опознавательные знаки и дорожные карты для бизнеса, которые предоставляют аудиторы и консультанты, работают во многом формально. Один из видных аудиторов-практиков рассказывал The New Times, например, об относительности понятия «справедливая стоимость», на которое ориентировались компании и инвесторы, знакомившиеся с документами аудиторов. Этот параметр во многом складывался из ориентации на показатель капитализации компании, то есть на оценку фондового рынка. А он, в свою очередь, оказался явно перекапитализован и отражал не реальную стоимость, а стоимость пузыря. И где вообще теперь этот самый фондовый рынок — игровое поле миллионов?
Преждевременные итоги
В мировой финансовой системе явно есть архитектурные излишества. Но экономическая история учит тому, что денежные власти не должны переоценивать свои возможности в деле регулирования рынка и поведения его участников. Даже такие гуру, как Алан Гринспен, бывали неоднократно посрамлены и признавали ограниченные возможности экономического прогнозирования и управления рисками. И важно помнить о самом масштабном экономическом провале последних десятилетий — пагубной самонадеянности централизованного планирования, искавшего спасения в госплановских математических моделях, но не уберегшего огромную советскую империю от коллапса. Прежде всего — коллапса экономического.
Пока стоит признать, что никакой новой архитектуры нет, а есть масштабное тушение пожара кризиса государственными деньгами. Это явно не элемент новой архитектуры. Есть подозрение, как говорит упомянутый в начале статьи источник, что просто рано делать выводы и начинать строить здание на хлипком фундаменте бумажных денег. Институты пока все те же — например, МВФ, ВБ. Инструменты тоже — в частности, ставка Федеральной резервной системы США. Надо менять институты и инструменты? Возможно. Но для начала хорошо бы определиться — на что менять.
Хесус Уэрта де Сото: «Во всем виноваты центробанки»
Центральные банки исторически играют роль «последнего кредитора» в периоды кризисов: они наделены правом заниматься кредитной экспансией путем повышения или понижения учетной ставки. Однако центробанк как государственный институт или его аналоги не в состоянии знать, следить, контролировать изменение спроса и предложения денег в экономике.
Государство наделило банки правом пользоваться средствами вкладчиков и не платить по собственным долгам в периоды кризиса, и это основа финансовой системы многих государств. В результате частные банки не являются подлинными финансовыми посредниками, но обеспечивают возможность для осуществления кредитных экспансий. Экспансия порождает экономический бум: на рынке надуваются «пузыри», а в реальной экономике запускаются долгосрочные инвестпрограммы, финансируемые по заниженной ставке. Экономический бум несет в себе не только положительные моменты, но и отрицательные: денежный спрос на инвестиции начинает превышать предложение реальных сбережений населения. Так возникает ценовая инфляция. Рано или поздно центробанк вынужден повысить учетную ставку. Из-за этого начинают лопаться «пузыри», обнаруживается убыточность многих инвестпрограмм, банкротятся банки и финансовые посредники. За все это мы расплачиваемся финансовым кризисом, рецессией и увеличением безработицы.
Сегодня стало ясно, что выдаваемые предпринимателям кредиты, которые не были обеспечены сбережениями людей, немедленно тратились на реализацию крупных инвестиционных проектов (в первую очередь недвижимость и строительство). В итоге предприниматели, как и обычные граждане, как бы увеличили сумму своих сбережений, но реально этого не было сделано. Сегодня раздается хор голосов, призывающих к снижению резервных ставок и вливанию новых денег в финансовую систему, дабы они успели завершить свои инвестиционные циклы без больших потерь.1 Подобные меры не решат проблемы, а всего лишь отсрочат время исправления ошибок.
Анализ причин и следствий кризиса показывает, что центробанки (как агенты финансового централизованного планирования) никогда не были и не будут способны предупредить и решить возникающие проблемы в сфере монетарной политики. Согласно теории невозможности экономического расчета при социализме, разработанной крупнейшими представителями австрийской экономической школы Людвигом фон Мизесом и Фридрихом фон Хайеком, невозможно, чтобы индивиды действовали экономически эффективно, если они принудительно подчинены исполнять указания некоего центрального органа. Поэтому вся тяжесть вины за кризис возлагается на ФРС США и в некоторой степени — на Европейский центробанк. В течение многих лет они увиливали от исполнения своих обязанностей в сфере денежной политики и сегодня сами загнали себя в тупик.
Дальнейшая политика «дешевых» денег только закамуфлирует необходимость ликвидации неприбыльных и неэффективных компаний и переоценку стоимости активов. Более того, она может ускорить и затянуть рецессию, как это случилось с японской экономикой в 1990-х годах. И если мы хотим избавиться от существующего социализма в монетарном и кредитном секторах экономики, мы должны демонтировать центробанки.
Хесус Уэрта де Сото — профессор Университета короля Хуана Карлоса в Мадриде, научный сотрудник Института Людвига фон Мизеса (США). Имеет степени доктора права, доктора экономики и предпринимательства, MBA по актуарной математике Стэнфордского университета.
_______________
1 30 октября ФРС США понизила базовую учетную ставку с 1,5% до 1%.