90 лет назад закончилась Первая мировая. Почему она оказалась «незнаменитой», необычной и стала причиной небывалого ужесточения нравов, которое, в свою очередь, привело к тяжелым политическим последствиям — анализировал The New Times
Первая мировая стала для России «незнаменитой» войной. О ее жертвах и ветеранах помнят куда меньше, чем о ветеранах другой войны, еще более страшной и масштабной, случившейся четверть века спустя. Великая Отечественная, а до нее революция и Гражданская война заслонили в нашем историческом сознании три с лишним года военных усилий, побед и поражений добольшевистской России, для которой Первая мировая стала лебединой песней. Это, наверное, несправедливо по отношению к памяти погибших, но психологически объяснимо: о проигранных войнах предпочитают не вспоминать слишком часто. А Первая мировая была проиграна вчистую, завершившись для России (уже под властью большевиков) «похабным» Брест-Литовским миром. Он отдал в руки Германии, Австро-Венгрии и их союзников всю западную часть рухнувшей Российской империи, от Прибалтики до устья Дона, а также Закавказье. Ненадолго: брестских победителей всего через несколько месяцев ждало окончательное поражение на Западе.
Именно поэтому там, на Западе, в первую очередь во Франции и Британии, память о Первой мировой «живее всех живых». 11 ноября, Armistice — день перемирия 1918 года, широко отмечается и сейчас. Едва ли не в каждом селении есть памятник павшим в той войне, которую, в отличие от Второй мировой, до сих пор называют Великой войной. Для русских главная Победа — май 1945-го, красное знамя над Берлином. Для французов, британцев и жителей бывших доминионов Британской империи это, при всех оговорках, ноябрь 1918-го, впервые за 4 года принесший тишину на кровавые поля Фландрии, Балкан, северной Италии...
Необычная война
Однако вопрос о победителях Первой мировой не так прост, как кажется. И дело не только в арифметике смертей и ранений, согласно которой победители потеряли заметно больше, чем побежденные.1 Дело и в особенностях самой войны, и в ее последствиях, одинаково катастрофических для победивших и проигравших.
Первая мировая была во многих отношениях необычной войной. Во-первых, это был тот редкий случай, когда первой эмоциональной реакцией миллионов людей на известие об объявлении войны стала бурная радость. Никто ведь не предполагал, какой бойней обернется конфликт, начало которому положили выстрелы Гаврилы Принципа в Сараеве 28 июня 1914 года. Ни до, ни после этого множество людей не воспринимало начало войны с таким воодушевлением, как толпы возбужденных обывателей, которые собрались в начале августа 1914-го на площадях Берлина и Вены, Парижа и Петербурга. Разве что британский министр Эдуард Грей пророчески заметил в день вступления его страны в войну, что «по всей Европе гаснет свет».
Во-вторых, война возникла как бы сама собой, из хитросплетения международных договоров и коалиций. Из-за этого клуб ка взаимных обязательств сараевские выстрелы, оборвавшие жизнь австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, вызвали цепную дипломатическую, а затем военную реакцию, в результате которой две коалиции великих держав сошлись в четырехлетней схватке. На вопрос о том, кто, собственно, виноват в развязывании Первой мировой, ясного ответа нет до сих пор. Пока историю, в соответствии с известной максимой, писали победители, главной виновницей принято было считать Германию. Но в последнее время историки нашли основания для смягчения вердикта: в немецких верхах в решающие дни лета 1914-го было не меньше колебаний и страха перед возможной катастрофой, чем в руководстве других держав. Практически невозможно определить, на какой из четырех стран — Германии, России, Австро-Венгрии или Сербии, игравших во время июльского кризиса 1914 года активную роль, — лежит наибольшая доля вины за случившееся.
В-третьих, с военной точки зрения Первая мировая была тем нечастым случаем, когда щит оказался сильнее меча, оборона превалировала над наступлением. Это касалось в первую очередь Западного фронта, где шла изматывающая и безумно кровопролитная позиционная война — в таких масштабах человечество не знало ее ни до, ни после 1914–1918 годов. Невероятное физическое и психическое давление, под прессом которого оказались миллионы немецких, французских, британских, австрийских и итальян” Первая мировая небывалым образом ожесточила европейское общество, привычка к насилию и крови появилась у миллионов людей “ ских солдат, позднее нашло свое отражение в литературе (достаточно вспомнить «На Западном фронте без перемен» Эриха Марии Ремарка). Возникла своеобразная сага о Первой мировой, печальное сказание о множестве загубленных жизней. О тех, кто выжил, но остался навеки духовно и психически искалечен, пополнив ряды «потерянного поколения» 1920-х годов. И о тех, кто остался на поросших алыми маками полях битв. Эти маки стали символом Великой войны, а поля Фландрии увековечил в одноименном стихотворении, написанном после гибели лучшего друга, канадский подполковник, военный врач Джон МакКрэй:
We are the dead. Short days ago
We lived, felt dawn, saw sunset glow,
Loved, and were loved, and now we lie
In Flanders fields.
(Мы мертвые. Еще недавно
Мы жили, встречали зарю, видели игру заката,
Любили и были любимы, а теперь мы лежим
На полях Фландрии.)
Победа, которой не было
Однако страдания солдат имели и обратную сторону. Как пишет, не боясь показаться циничным, британский историк Найл Фергюсон, «люди не воевали бы, если бы у них не выработалась привычка воевать и если бы им в какой-то мере не нравилось воевать». Антивоенное движение во всех воюющих странах в 1914–1918 годах было весьма слабым. Кроме революции в России, которая привела к разложению русской армии, и нескольких быстро подавленных попыток мятежа во французских войсках в 1917 году, случаев массового неповиновения военнослужащих на фронте не было. Миллионы людей дисциплинированно, нередко и с воодушевлением шли на смерть и исчезали в небывалой военной мясорубке. То же стихотворение «На полях Фландрии», оплакивающее мертвых, заканчивается их призывом к живым — «подхватить упавший факел», продолжить борьбу с врагом.
Первая мировая небывалым образом ожесточила европейское общество, привычка к насилию и крови появилась у миллионов людей, и в этом смысле Великая война тоже была уникальной. Сотни тысяч ветеранов чувствовали себя неуютно в послевоенном мире не только по социально-экономическим, но и по психологическим причинам. Неудивительно, что многие из этих людей вскоре пополнили ряды фашистских, радикальнонационалистических и коммунистических партий, возвращавших им чувство солдатского братства и коллективизма, познанное когда-то на фронте. Массовое ожесточение и насилие невиданных масштабов, порожденное Первой мировой, выплеснулось в сферу политики, внутренней и внешней. Демократия, подточенная экономическим кризисом, оказалась бессильной перед этой угрозой. Тоталитарные диктатуры и Вторая мировая стали логическим следствием Великой войны.
У Первой мировой было свое идеологическое обоснование, в первую очередь со стороны западных держав. После Февральской революции в России, когда на смену царизму пришел недолговечный демократический режим, пропаганда Антанты стала представлять войну как битву демократий против милитаристских реакционных монархий, борьбу за освобождение угнетенных народов от власти прогнивших империй и, наконец, «войну за окончание всех войн», поскольку результатом победы коалиции демократических держав должно было стать справедливое мироустройство.
В действительности все оказалось иначе. Версальский и другие мирные договоры, которые подвели итог Великой войны, были составлены по принципу «горе побежденным». Государства, возникшие на месте распавшихся империй, в первую очередь Австро-Венгрии, оказались слабыми и к тому же конфликтовали между собой. Главная формальная победительница, Франция, вышла из войны ослабленной и парадоксальным образом лишенной боевого духа, что спустя всего 20 лет не позволило ей противостоять германскому реваншу. Унижение, испытанное немцами, которым вопреки всем дипломатическим традициям продиктовали условия мира (еще хуже, кстати, пришлось венграм, утратившим 70% исторической территории своего государства), стало одним из главных факторов, приведших к власти Гитлера.
Великая война не решила ни одной серьезной европейской проблемы и создала множество новых. Продолжение конфликта было если не неизбежным, то весьма вероятным — и в 1939 году это случилось. В результате проиграла Европа, потерявшая миллионы жизней и разделенная взаимной ненавистью. Победителей не было.
_______________
1 Державы Антанты потеряли 5,5 млн человек убитыми, почти 13 млн ранеными и свыше 4 млн пропавшими без вести; Германия и ее союзники — менее 4,5 млн убитыми, более 8 млн ранеными и более 3,5 млн пропавшими без вести.