45 лет назад Таганка начинала притчей, и притчу в виде коктейля из сказок она поставила себе к юбилею. В отличие от Шен Те и Шуи Та Демиург с Таганки раздает не рис и не деньги, а сверкающие алмазы своего таланта, и это не кончится никогда, не иссякнет и не пересохнет.
Добрый человек из Сезуана не знал, как устроена жизнь. А мудрый человек с Таганки, Юрий Любимов, знал еще в 1964 году, что все кончится плохо, ибо в России не бывает хеппи-эндов. Когда в 1966-м я в первый раз пришла на Таганку, то услышала, как таганская когорта с Зинаидой Славиной во главе поет: «Надежды не для старых, надеждам нужно время, чтоб их создать сначала, чтоб их разбить потом, для юных — двери настежь, но мы путями всеми через любые двери в ничто пойдем. Оставь надежды навсегда, взгляни на серый дым. Все холоднее холода, к которым он уходит, вот так и ты пойдешь за ним».
Так дальше и пошло: уходил в смертную ночь Маяковский; погибали Мастер и Маргарита; падали наземь красивые осенебри, и их грызли человолки; осенний ветер уносил, как опавшие листья, Лару и Юрия Живаго; работали на своих палачей герои «В круге первом»; предавал самого себя Галилей; умирал, нахлебавшись подлости, Гамлет-Высоцкий. Таганка звенела, рыдала, поражала молниями и громом. Но чем дальше, тем мучительнее была ее усмешка, тем больше слез и боли было в голосе.
А что теперь, в «Сказках»? Когда «послесловье, конец»? Когда Свобода уже вошла в наш Иерусалим, и за ней бежали, и несли навстречу пальмовые ветви, а через несколько дней кричали: «Распни ее, кровь ее на нас и на детях наших!» — и распяли, и никто не знает, когда она воскреснет. Тогда, как в «Сказках», — тихо, шепотом, потому что стыдно, потому что кричи не кричи, а никто не придет. Тихое, последнее отчаяние. Русская интеллигенция — как птица. Сумейте хотя бы так, как в «Сказках»: не улететь в теплые края, замерзнуть насмерть, упасть мертвой ласточкой к ногам своего кумира — статуи Свободы, Золотого Принца, западного будущего России. Сумейте стать Русалочкой. Трагедия Русалочки — это трагедия отвергнутой жертвы, трагедия русской интеллигенции. Отдать свой голос, отдать жизнь во имя любви, а потом Принц тебя променяет на красивую и пустую иностранную принцессу — а ведь жизнь ему спасла именно ты… Как это похоже: тюрьмы, лагеря, самиздат, лишения, реформы, решимость положить голову на плаху в 1991-м и 1993-м, а Россия пройдет мимо и отдастся партиям власти и все тем же чекистам.
Русалочка еще пошла к дочерям воздуха, а русской интеллигенции, демократам и реформаторам идти было некуда, и они пошли ко всем чертям. И вот гаснет небо, и наступает черная булгаковская ночь, ночь без грядущего рассвета, и на таганскую сцену опускаются сумерки. Сказки про сон. «Ляжет пудовый груз на ресницы, взор каменеет, как от вина: все, что случится, нам будет сниться в долгом кошмаре общего сна» (Н. Болтянская). Мягко, почти без сарказма, с неисцелимой печалью таганские сказки ведут нас к нашему разбитому корыту: к сверчку. У нас осталась наша кухня, наши посиделки на кухне и наш сверчок, нерасторжимо связанный с нашим шестком, на который нас опять усадили.
Юрий Любимов давно знал, о какой быт разобьется наша лодка. Девчонки из спектакля «А зори здесь тихие», погибая за Отечество, пели о нем очень современный зонг: «Там по будням все дождь, дождь, и по праздникам дождь, дождь, а деревня чужая, а деревня большая». Таганка нас крестила, Таганка нас и отпоет.
