Главным инструментом управления советской власти был страх. Основа власти нынешней — деньги. Но не только они. Как сегодня покупается лояльность — исследовал The New Times
Дуумвират живет и правит в режиме сделок. Причем с разными группами и социальными слоями — разные сделки. Одни, как при советской власти, держатся на страхе, другие — на деньгах, третьи — на том и другом вместе.
Сделка с Западом
Самые экзотические контрагенты нынешней власти — это западные лидеры. Первопроходцем стал бывший канцлер Германии Герхард Шредер: его ангажировали под аферу с названием «Северный поток», и это дало начало явлению, которое можно назвать «шредеризацией». Следующим был премьер-министр Финляндии Матти Ванханен. Хотели прикупить и Дональда Эванса, бывшего министра торговли США, — приглашали его в совет директоров «Роснефти». Но Эванс понял, что репутация имеет значение, и отказался.
Дальше — «Валдайский клуб», ежегодно собираемый государственным агентством «РИА Новости». В него входят профессора университетов, политконсультанты различных исследовательских институтов и даже журналисты, главным образом из США, Великобритании, Франции и ряда других европейских стран. После встреч с Путиным и Медведевым, что является главной фишкой этого клуба, в статьях тех же политологов вдруг обнаруживается редкая сервильность по отношению к нынешней российской власти и особенно к ее лидерам, которая раньше им была несвойственна. Автор однажды поинтересовался: откуда такая перемена взглядов? И услышал в ответ от одного из политологов: «Я консультирую целый ряд корпораций, работающих в России или желающих тут работать. Если я член «Валдайского клуба», они мне платят $300 в час. А если я не член, то только $50–100».
Ну а кроме того, существует немалое число лоббистских групп как в США, так и в Европе, для которых «Газпром» — это и их тоже «все».
Сделка с бизнесом
Второй важнейший контрагент власти — бизнес. До кризиса такой инструмент контроля, как деньги, имел в этих отношениях скорее второстепенное значение. Тут работает старый и хорошо опробованный советской властью инструмент — страх: либо посадят, либо отберут собственность, либо и то и другое вместе.
Суть этой сделки — лояльность в обмен на относительную свободу предпринимательской деятельности, ограничителем которой является понимание и постоянное напоминание о том, кто в доме хозяин. Плюс — это очень важно — финансирование различных черных касс Кремля. Непонятливым напоминают в разных вариантах: от таких зловещих, как Краснокаменск и Михаил Ходорковский , до вегетарианских — Игорь Зюзин, глава «Мечела», которому всего лишь пообещали «доктора прислать». Зюзин на свободе, еще больше помогает «Единой России», все понял, осознал...
Нынешний кризис несколько переформатировал эту сделку власти с бизнесом. Владельцы «банков, заводов и пароходов» поняли: чем ближе они к власти, тем больше шансов получить государственные деньги. То есть если ты, как Олег Дерипаска, заявляешь о своей готовности в любой момент отдать государству бизнес, то ты имеешь право зайти в кабинет к премьеру Путину и попросить у него $4,5 млрд для того, чтобы рассчитаться с Royal Bank of Scotland, а 25-процентный пакет акций «Норникеля» в результате оказывается — при посредстве Внешэкономбанка — под контролем председателя правления этого банка и все того же премьера Путина. Между тем стоит напомнить, что $4,5 млрд — это 1 млн квадратных метров элитного жилья в Москве.
Сделка с политиками
Условия этого контракта — лояльность в обмен на легальную политическую деятельность: доступ к телевизионным эфирам, участие в парламентских кампаниях, регистрация организаций в Минюсте, финансирование партий и т.д. Пример сегодняшнего дня: изменение Конституции. Все партии обязаны это начинание поддержать. Или судьбоносный вопрос — война с Грузией. Все до единой партии поддержали. Так работает эта сделка. Все, кто вне ее, выталкиваются в маргинальную сферу, во внесистемную оппозицию. Причем нарушителей сделки видно немедленно: они перестают существовать в виртуальной реальности телеэфира.
Сделка с губернаторами
Здесь соглашение замешано и на деньгах, и на страхе. Страх все тот же — снимут и/или посадят, как было с ненецким губернатором, с амурским, с корякским, а с приморским постоянно разбираются. То же и с мэрами. «Морковкой» здесь служат деньги федерального центра, которые выдаются подчас на самые безумные проекты местных князьков. В обмен — согласие с любыми назначениями и важнейшими политическими решениями. Сейчас сделка по ходу дела видоизменяется, так как деньги скоро кончатся, следовательно, размер властного пряника надо увеличить. А именно: сегодня продлили полномочия центральной власти, завтра закроют глаза на удлинение сроков губернаторам, мэрам и сельским старостам.
Сделка с Кавказом
Отдельной строкой проходят соглашения с трудными для Кремля регионами. Тут все строится на деньгах. Скажем, Рамзан Кадыров лоялен к Кремлю, поддерживает Путина, переименовывает проспекты, внешне проявляет полное согласие с тем, что происходит. Путин взамен дает ему безграничное количество денег, убирает с поляны конкурентов, закрывает батальоны «Восток» и «Запад» и так далее. Цена — утрата контроля над территорией, которая находится в режиме авторитарного шариатского правления клана Кадырова, на ней не действуют российские законы, российская Конституция. Ахмед Закаев, известный сепаратист, живущий в Лондоне, описал нынешнюю ситуацию в Чечне так: «Сбылась мечта Дудаева: Кадыров добился независимости Чечни, и при этом он оказался таким умным, что Путин ему за это еще и деньги платит».
Примерно так же были построены и отношения с Муратом Зязиковым в Ингушетии. Но тот не сумел удержать ситуацию, пришлось его снять. Это форс-мажор. Проблема с кавказскими республиками встанет в полный рост через год, когда у Кремля закончатся деньги, чтобы оплачивать их лояльность: все эти республики на 90% живут за счет федеральных дотаций, а это миллиарды долларов. Крах этой сделки будет иметь ощутимые последствия для всей страны, ибо может привести к распаду России.
Сделка с народом
Она выглядит таким образом: мы вам — деньги, вы нам — ваши права. Благодаря конъюнктуре цен на энергоносители все последние годы росли реальные зарплаты, пенсии, стипендии, сохранялся низкий уровень безработицы. Однако бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. В обмен Кремль требовал: отдайте ваше право выбирать, ваше право на информацию, ваше право на независимое правосудие, на оппозиционную деятельность.
И пока эта сделка работает, народ молчит. Сейчас, когда наступил кризис, margin calls, Стабфонд стремительно начал истощаться (по некоторым данным, из денежной «подушки» уже истрачено около $200 млрд), и этой сделке приходит конец. Потому власть и «задергалась»: изменение Конституции, 6-летний президентский срок символизируют конец этой старой сделки. На смену ей придет уже нечто иное — режим открытого подавления граждан и увековечивание своей власти. Причем кто будет занимать какое кресло, кто как будет называться, уже не имеет никакого значения: после грузинской войны президент и премьер вообще перестали быть отличимы друг от друга.
Сделка с интеллигенцией
В этом контракте намешано многое. Вопервых, в отличие от советского времени, творческой интеллигенции не запрещают заниматься любимым делом. Писатель может быть даже против Путина (хотя лучше не стоит), он может даже написать «День опричника», как Сорокин. И останется жив. Но главное, чего он не может, — это влиять на власть.
Для другой части интеллигенции, менее творчески одаренной, есть более приземленные инструменты: покупка орденами, госпремиями, квартирами, низкой арендной платой театральных зданий, госфинансированием кинопроектов плюс встречи, рукопожатия, объятия, на что всегда была падка советская интеллигенция. Она подает и пример, если надо подписать то или иное письмо, смысл которых почти всегда один: власть чудесна и замечательна, кто против власти — те враги.
Сделка с молодежью
Она строится на довольно простой зависимости: ты нам — лояльность и преданность, мы тебе — социальный лифт: в академию госслужбы, в чиновники, в Государственную думу или в какой-нибудь сельсовет. Так, например, построены отношения с ликующей гопотой под названием «Наши».
Правда, нередко власть их обманывает, обещая защиту и не оказывая ее, когда они в этой защите нуждаются. Так, например, случилось с кремлевской молодежью после пикетирования эстонского посольства: 500 этих ликующих гопников были навсегда лишены шенгенских виз. Навсегда! И это значит, что из добровольных помощников Путина они стали его заложниками. А на роль крепостных «Наши» вряд ли подписывались.
Другой инструмент «работы с молодежью» — деньги. Им платят 100, 200, 300 рублей. Кому-то — все равно, а кому-то, тем более взамен обещанного социального лифта, кабинета, машины и благ, этого мало. И это грозит обернуться для Кремля проблемой: молодежь, разочарованная во власти, быстро становится антиправительственной силой.
Крушение сделок
Власти казалось, что нефтедолларовое изобилие будет вечным. Но оно кончается. Между тем правление в режиме сделок стоит очень дорого и требует неограниченных финансовых ресурсов. Если ситуация будет развиваться так, как она развивается в последние два месяца, то запаса прочности хватит на год. Конечно, где-то в кубышке найдутся деньги на шредеров и «нашистов». Но на 38 млн пенсионеров, военных и бюджетников денег уже точно не хватит. И заключенные ранее сделки начнут рушиться. Так, как они обрушились в 1991 году. Тогда здание падающей власти подхватил Ельцин и объединившиеся вокруг него демократы. Кто окажется первым сейчас — вопрос.
Брежнев выступает на очередном съезде: «Товарищи, в грядущей пятилетке нас ждут большие проблемы с продовольствием». В зале тишина, встает человек из последнего ряда: «Ничего, Леонид Ильич, мы будем работать в две смены!» Брежнев продолжает доклад: «В сфере производства промтоваров тоже ожидаются трудности». Тот же делегат: «Не страшно, мы и три смены потянем!» Брежнев говорит: «И вообще ресурса страны хватит от силы года на три». Голос из последнего ряда: «Значит — в четыре смены!» В перерыве генсек просит найти человека и познакомиться поближе: «А вы кем работаете?» — «А я, Леонид Ильич, директор крематория...»
