Дурак ты, Гамлет. В Театре Станиславского и Немировича-Данченко состоялась премьера оперы современного российского композитора Владимира Кобекина «Гамлет (датский) (российская) комедия». Сначала шекспировский текст был пересказан с помощью сленга литератором Аркадием Застырцем, а потом переработан в либретто Владимиром Кобекиным. Композитор рассказал The New Times, почему герои Шекспира запели на столичной сцене почти матом и что это значит — качественно делать пошлость
У вас же дочка есть?
Обязательно! 14 лет.
Вы ее пригласите на премьеру? Текст ведь очень жесткий местами?
Не преувеличиваете ли вы значение текста? Ведь все уже давно все знают. То, что в жизни пошлость, в театре — нет, если это сделано хорошо!
А как выглядит пошлость, которая сделана хорошо?
Главное — игра! Понимаете, жизнь скучна и монотонна. А театр — это настоящая жизнь! Ведь люди под действием разных обстоятельств постепенно превращаются в марионеток. Они выполняют разные функции, и жить им некогда. А подлинная жизнь — это театр, как ни странно. Понятно, что не каждый театр и не каждая пьеса.
Интересно, момент, где Офелия скандалит с Гамлетом по поводу невинности, вас не смущает? «Офелия: Кто меня растлил и обесчестил? А кто меня невинности лишил, загнав обманом в сети уговоров? Гамлет: Потыкался, чего-то там порвал… Могли бы вы и сами окараться1 случайно пальцем или огурцом… Офелия: Еще бы ты придумал — баклажаном!» Как отреагирует ваша дочь на творение папы?
Если ребенок не испорчен, то он не поймет этого. Это всего лишь текст, который не все уловят. А кто уловит, тот получит то, что он хотел. Вот почему церковь всегда противостояла театру? Церковь всегда поучала, как правильно. А театр учил реальности! Смотрят же дети телевизор? Чего там только нет! По-моему, это все тише, спокойнее и культурнее. Морально ли это, хотите вы меня спросить? Так я отвечу: мы не в церкви, мы в театре!
А вы не боитесь, что за этим текстом не услышат вашей музыки?
Ну одни не услышат, а другие услышат. Я стараюсь быть самим собой. У даосов есть такое выражение… настоящий человек у них называется «неотесанное бревно». Что это означает? Человека никто не отесывает — он сам по себе. Вот мне бы очень хотелось, чтобы моя музыка была сама по себе.
В «Гамлете» партитура сложная?
Да, она не для театра, скорее для концертного исполнения. Должны быть очень крепкие солисты. Но в Театре Станиславского и Немировича-Данченко они есть!
Как вы выстраиваете музыкальные характеры своих героев?
Я ничего не выстраиваю, я вживаюсь. Эмпатия — очень простой прием. Когда я пишу Офелию — я Офелия. Я вживаюсь в фагот или валторну. Концентрирую свой слуховой опыт и пишу. Были случаи, когда мне дирижеры говорили: «Ну что вы написали там такой сложный текст? Они же ни в жизнь этого не сыграют»! Я говорил: «Сыграют!» И музыканты с ходу это делали, потому что я вживался в инструменты, когда писал.
Как вы пишете?
Если нет вдохновения, то я и писать ничего не могу, поэтому оно ко мне приходит часто. Главный мой инструмент — это диван! Потому что лучшие идеи приходят в голову, когда ты ничего не делаешь. А для технической работы я уже подхожу к роялю.
То есть всю жизнь вы ничего не делаете?
Где-то да! Ничего делать не надо. Пусть все получается само собой. Тогда все правильно!
Как вы относитесь к тому, что датского принца в этой постановке играет бурят?
По-моему, это замечательно!
Трудно писать оперу в стиле трагифарс?
Трагифарс тем хорош, что там огромная амплитуда — от трагизма до площадных вещей. Театр должен встряхивать человека, если он не встряхивает, то это уже не искусство.
И все же, есть ли для вас какие-то табу?
Чтобы быть счастливым, надо не переходить какие-то границы. Чем человек отличается от собаки? Собака моментально реагирует лаем. А человек, если он воспитан, моментально не реагирует. Он вначале подумает, надо ли реагировать? Конечно, многие находятся на животном уровне — это мы знаем. Но постепенно мы все-таки воспитываемся. Так вот это моя граница. Я на лай не перейду!
С каким чувством, с вашей точки зрения, зрители должны выйти после спектакля?
Со сложным. Если выйдут с чувством, что им все ясно, значит, мы немножко пролетели. Мне бы очень хотелось, чтобы, как у Питера Брука после одного спектакля, зритель ушел не аплодируя.
_______________
1 Совершить ошибку, промах. Употребляется в Свердловской, Кемеровской и Челябинской областях
Феликс Коробов — главный дирижер Театра Станиславского и Немировича-Данченко: Это уже не современный сленг, а скорее язык постперестроечной волны. Там есть узнаваемые выражения, которые не нужно было объяснять поколению девяностых. Теперь же некоторые выражения, которые были понятны нам, приходится объяснять. Например, «ендец котёнку…» То есть текст в каком-то смысле устарел. А музыка — нет. Владимир Кобекин — профессиональный композитор. Это музыка высшего качества. Здесь есть драйв и жесткая ритмическая организация. Уверен, что даже непосвященный в азы современной музыки человек воспримет эту музыку нормально. Я рад, что в нашем театре возрождается традиция творческой лаборатории. Рад, что эта опера вышла из-под пера Владимира Кобекина. И рад, что в нашем театре мировая премьера! В оперные театры должна приходить только что написанная музыка. Искусство оперы должно развиваться!
Владимир Урин, директор Театра Станиславского и Немировича-Данченко: Сегодня современная музыка пробивается с большим трудом. Это постоянная борьба театра со своим зрителем. Зритель хочет слушать «Пиковую даму», «Евгения Онегина», «Травиату», «Кармен», и мне выгодно держать такой классический репертуар, потому что у меня будут полные залы. А «Пеллеас и Мелизанда» Дебюсси соберет публику только на 10 спектаклей. Так и в случае «Гамлета». Мы ставим его на малой сцене, потому что публику в большой зал мы не соберем. Но прикладываем огромные усилия, чтобы поддерживать современных композиторов и новые произведения.