Олимпиада-2014 живет в обстановке неутихающего скандала. Грузия направила в МОК заявление с просьбой «перенести игры в более безопасное место». А российский вице-премьер Дмитрий Козак заявил, что государство не станет торопиться с изъятием земли под олимпийские объекты и будет выкупать ее по справедливым ценам. Но в Большом Сочи жители попрежнему не хотят отдавать свои дома под олимпийскую застройку. С самыми активными «участниками» Олимпиады-2014 встретился корреспондент The New Times
Сейчас самая горячая точка на карте Большого Сочи — Имеретинская низменность. К зимней Олимпиаде 2014 года вместо жилых домов там должны построить Центральный стадион на 40 тыс. мест, Ледовый дворец спорта, арены для хоккея и керлинга. Госкорпорация «Олимпстрой» заявила, что до конца 2008 года в районе Имеретинской низменности должно быть завершено приобретение земельных участков, предназначенных для строительства олимпийских объектов. Однако местные жители утверждают, что с ними пока даже не вступили в переговоры.
Олимпийские экстремисты
На Старошкольной улице с мужем и детьми живет Светлана Берестенева. Раз в месяц она едет в центр Адлера к банкомату, чтобы отдать деньги за кредит, взятый на ремонт своего домика. Домик — это три небольшие комнатки плюс две туалетные будки на улице и хозяйственные постройки. За столом на кухне Берестеневой сидят несколько женщинсоседок, обсуждают последние новости. Всем им недавно пришли уведомления о том, что их участки и то, что на них построено, подлежат изъятию «для федеральных нужд путем выкупа». Сумма в бумаге не указана.
Светлана говорит: «Меня уже тошнит от фразы про «олимпийские нужды». Второй год живем как на иголках».
Снести их дома уже пообещали, а вот где будут после этого жить люди, пока не сказали. Они по очереди ходят в разные администрации, представительства «Олимпстроя», департаменты по подготовке к Играм, но нигде не получили внятного ответа. Жители устраивали митинги, акции протеста, писали жалобы, письма. Вспоминают, как судебные приставы штурмовали летом один из домов староверов в Нижнеимеретинской бухте. Мужчины тогда закрылись во дворе, вооружившись лопатами, тяпками и граблями, пообещав, в случае чего, устроить акт самосожжения.
«Нас тут всех вымогателями называют. Говорят, что сочинцы зажрались, — возмущается Светлана. — Да где ж мы зажрались? Вы посмотрите на мой дом. Я денег не прошу, пусть мне дадут такой же участок и скажут, где жить».
«Нас тут бандой называют», — говорит одна из соседок Юлия Ивановна (она живет в доме напротив).
«Экстремисты, говорят», — подхватывает еще одна женщина, Гелена Станиславовна.
Вспоминают, как накануне приезда комиссии Международного олимпийского комитета часть мелких огородиков, на которых люди выращивали петрушку и кинзу, пошли под бульдозер, а посередине был поставлен в одну линию забор. Правда, как только комиссия МОК уехала, про участок тут же забыли, и сейчас там ничего не строится.
«Тогда же меня и еще одну нашу соседку Наталью Калиновскую арестовали, — говорит Светлана. — Нам позвонили из администрации, предложили прийти поговорить, а потом взяли и забрали в милицию».
В октябре «имеретинцы» тоже митинговали — и снова по дворам пошли милиционеры. «Оружие искали, — говорит Гелена Станиславовна. — Но у меня во дворе собака отпущена была, побоялись». «Смотрю, в мои ворота ломятся, — подхватывает Светлана. — Говорю, чего щемишься, сейчас дитя разбудишь. Спрашиваю, чего надо? Сказали, у меня тут оружие. Ага, говорю, пулемет «максим» наверху на крыше стоит, а в огороде зенитка».
Еще летом, 16 августа, жители Имеретинской долины написали обращение в департамент Краснодарского края по подготовке к Олимпиаде: категорически отказались отдать свои участки. Под заявлением подписались 379 жителей, 95 домовладений. Однако письмо проигнорировали, и с 1 ноября запустили процедуру выкупа недвижимости. При этом условия этого «выкупа» так пока и не обнародованы. Между тем в Сочи планируется изъять 3,5 тыс. участков, из них 140 — в Имеретинской долине.
«Сейчас здесь тихо, но все просто ждут первого сноса», — говорит Гелена Станиславовна.
Сочинские бомжи
«Ирония заключается в том, что почти ничего из олимпийских объектов на самом деле даже и не строится, — говорит корреспондент газеты «Деловой Сочи» Екатерина Примакова. — Вон там дальше участок инвестора Дерипаски. Чего-то я давно не видела, чтобы там проводились какие-то работы. Или вот теплицы поломали совхозные, людям даже не дали урожай собрать».
На территории, наполовину огороженной все тем же, как говорят жители, «комичным синим забором», стоят с побитыми стеклами теплицы, и только ветки до сих пор ломятся от красных, никому не нужных помидоров. Жители иногда залезают туда, набирают в пакеты зелень, перец и помидоры.
«Первый раз вижу, чтобы овощи росли как сорняки», — удивляется Дмитрий Капцов из движения «Экологическая вахта по Северному Кавказу».
Еще люди жалуются, что, когда их дети в 14 лет идут получать паспорт, им прописку пустую оставляют. «После резервирования олимпийских земель стали появляться дети-бомжи, — говорит Екатерина Примакова. — Пока таких человек 5–6. Детей не прописывают ни через суд, ни через общественные организации».
Попасть под рельсы
Чуть поодаль от Старошкольной улицы — улица Веселая. Но ее обитателям, супругам Владимиру и Анне Бережковым, теперь не до шуток. Однажды днем, пока их не было, по огороду начали проводить железную дорогу. Сейчас деревья — по одну сторону рельс, а алыча и фейхоа — по другую.
«Они без нашего ведома залезли, — говорит Владимир. — Я был на работе, жена ушла с ребенком, сестра в город поехала. Деревья переломали, кусты посрезали. Никто не показывал никаких документов. Потом Пономарев1 сказал, что они якобы просто забыли нам извещение прислать. Сейчас временный договор об аренде подписали, 30 тыс. рублей в месяц платят. Потом весь наш участок вроде бы оценили миллион за сотку (см. на полях), а нас 8 человек и 13 соток всего, и сколько мы земли и домов на эти деньги купим? Сестра моя в прокуратуру подала. Но наши дела то в сочинский отдел кидают, то в адлерский. Знаете, кстати, видел я тут ночью, как они вдоль моего дома груженые вагоны тянули. Но тут — болота, садится дорога, ничего они на этой земле не построят».
Под рельсы попала и земля Людмилы Шамиловой на Хадыженской улице. «Я целых 15 лет стояла в очереди на квартиру, — говорит она. — Потом вместо нее мне выделили кусок земли. Уже план был готов. Из документов осталось дождаться только проекта дома. Все вкладывали в этот дом. Но пока готовили документы на строительство, на участок бульдозер пригнали».
«Сосед звонит вечером. Говорит, трактор загнали, забор снесли, собираются бурить и какие-то работы проводить», — поясняет родственник Людмилы Айдын Алиев. Теперь прямо над их бывшим участком возвышается железнодорожное полотно. Из дома они успели построить только забор да фундамент. Распоряжение об изъятии прислали лишь через месяц после случившегося. Все это снято на видеокамеру, и теперь видеодокумент лежит на полке домашнего архива Шамиловой.
«Мы все идем под снос»
Улицу Хадыженскую вообще называют самой горячей точкой в Адлерском районе. В конце октября ее жителям пришло распоряжение о том, что их «земельные участки и находящиеся на них объекты подлежат изъятию путем выкупа». И — длинный список адресов и фамилий.
Ближе к вечеру на Хадыженской — «совещание». Жители улицы собираются во дворе одного из домов, садятся за большой стол и обсуждают друг с другом, что им делать дальше. Других разговоров на этой улице уже почти не ведется. Одна женщина только что приехала из сочинского отделения департамента по подготовке к Олимпиаде. «Нам подтвердили сегодня, что мы идем под снос. Но ведь мы 14 мая получили разрешение на строительство дома. Зачем тогда его выдавали?» — «Если земля не оформлена, говорят, вообще ничего выплачивать не будут». — «Да тут многие не успели оформить, тут всех годами за справками гоняли». — «Сегодня сказали, что по 7 соток дадут, а я сейчас имею 18». — «Давайте уж сразу нас всех на кладбище».
«Хадыженцы» решили писать коллективное письмо: «После принятия в 2006 году новых законов о земле мы принялись оформлять свои участки в соответствии с ними. Но по прошествии двух лет многие не успели довести все до логического конца «благодаря» несметному количеству необходимых разрешений, резолюций, подписей местных чиновников (порой открыто хамивших) и, несмотря на это, теряли время в нескончаемых очередях, тратили значительные суммы денег... Людям так и не ответили, есть ли распоряжение о резервировании новых земель. Документы не были предоставлены. Они до сих пор не знают, каким образом будет осуществляться выкуп, установлены ли минимальные и максимальные размеры оценки земли и имущества».
Правда, собравшиеся пока так и не определились, кому же адресовать свое обращение. Остановились на вариантах: губернатору, Путину и депутатам Госдумы.
Алик Ле живет на улице по соседству. Он говорит, что был у местных коммунистов, те готовы предоставить «переселенцам» помещение для переговоров: «Нам, жителям, надо объединяться, — предлагает Алик. — Проведем настоящее собрание, а не как сейчас во дворике, а выработаем требования, там будет по 1–2 делегата от каждой горячей точки, каждого проблемного участка: улица Мира, Молдовка, Хадыженская, совхоз «Россия», Имеретинская, еще Красная Поляна будет и другие. Они нас заставляют сидеть и ждать. Они людей проверяют на прочность, выстоим или нет. Если мы объединимся и выйдем не 200–300 человек, а 1–2 тысячи, тогда мы скажем, что мы не быдло, не стадо овец. А если мы будем молчать, нас раздавят и ничего не дадут. Они больше всего боятся массового выступления людей. Мы тут все гавкаем-гавкаем, но если всех собак выпустить на улицу, они же порвут любого».
«Дворовое» совещание заканчивается поздно вечером. За калиткой — припаркованный у забора уазик, в нем двое мужчин. Алик Ле садится в машину, трогается — уазик неотступно следует за ним. Жители в недоумении: «Неужели за нами установили слежку и все подслушивали?»
Замолчавшие
В последнее время в Имеретинской долине рождается много слухов и вопросов. Например, почему вдруг староверы, которые раньше были самым боевым и активным крылом протеста и открыто боролись за свои участки, вдруг притихли и замолчали? Среди имеретинцев даже ходит легенда о некоем ребенке, которого на несколько дней похитили, где-то держали, а потом вернули со словами: «Никуда не лезьте, иначе дети будут пропадать». Правда, слухи эти никто не подтверждает.
Один из лидеров старообрядческой общины, Дмитрий Дрофичев, раньше активный участник протестных акций, признается, что разочаровался в публичных выступлениях и что «кое-кто» якобы мягко посоветовал ему «не высовываться»: «Люди сейчас разобщены. Они (местные власти) поняли, что с людьми лучше бороться по одному. Им выгодно, чтобы люди сейчас друг против друга выступали. Вот как мы боремся за свои права — по телевизору не показывают, зато когда кто-то пустит к себе в дом оценщиков, договорится, об этом покажут в назидание по всем каналам. Скажут, вот смотрите, этот человек за нас, поэтому мы ему хорошее место выделим. И люди кинутся к ним сами, чтобы урвать лучший кусок, испугавшись, что им в итоге ничего не достанется».
С Путиным в сердце
На следующий день у людей на устах только одна новость. «Нашему Наумику пришло письмо от самого президента России», — шепчутся они. Никто ничего толком не знает, но все собираются вечером пойти к директору общественной приемной краевого департамента по подготовке к Олимпиаде Александру Наумику. Именно ему поручено вести переговоры с людьми, в том числе и о цене выкупа.
В кабинете Наумика, как и положено, по правую руку висят часы с совместной фотографией премьера и президента, а над головой — еще один портрет Путина. На вопрос корреспондента The New Times, в какую же цену все-таки оценили участки в Имеретинской низменности, Наумик ответил, что точных цифр пока нет: «Сейчас мы ждем отчета, который находится на экспертизе. Он будет независимым. Отчет доводится и дорабатывается, мы выходим на этап заключения соглашений. Мы для государственных нужд выкупаем по рыночной стоимости их добро. А поскольку вопрос стоит о государственных деньгах, то и отчеты должны соответствовать букве закона».
В 17.00 жители собираются у Наумика, чтобы узнать, что же президент написал ему в своем письме. Но Наумик их разочаровывает: оказывается, никакого письма вовсе и не было. Чиновник просто вызвал граждан по просьбе вышестоящего начальства, так сказать, для диалога.
Наумик: «Давайте подождем отчета об оценке... Вам что, никаких денег не нужно?»
Люди: «Департамент нам распоряжения (об изъятии земель) уже разослал».
Наумик: «Да я в отпуске был. Не знаю, что в это время департамент делал».
Люди: «А мы в отпуске уже два года не были. Потому что уедешь, а когда вернешься — твоего дома-то и нет. Скажите, ну хоть один дом-то оценили?»
Наумик: «Оценим».
Люди: «А что говорится про реальные сроки? По телевизору сказали, что 85% земли уже выкуплено».
Наумик: «Да ничего еще не выкуплено».
Люди: «Но по телевизору же сказали».
Наумик: «Ну, значит, выкуплено. Значит, все хорошо».
Люди: «Да это же про нас говорили, а ничего у нас еще не выкуплено».
Наумик: «Я не слышал, чтобы вопрос решался о том, чтобы людей оставить. Наша задача — выкуп земельных участков под размещение олимпийских объектов».
Люди: «Мы либо остаемся, либо предлагайте нам условия, на которые мы согласимся».
Наумик: «Если вы не согласитесь, мы обратимся в суд».
Люди: «Да знаем мы, где ваш суд».
Наумик: «За что боролись, на то и напоролись ».
Ближе к концу собрания в комнату заходит Валерий Сучков, член общественного градостроительного совета Сочи: он, говорят, предлагает людям бесплатно свою помощь. Одни верят ему безоговорочно, другие относятся с подозрением. Сучков собирает всех в круг во дворе, громко декламирует: «Нужно сделать то, чего еще не было. Надо сесть за стол переговоров и выработать свою позицию. Мы должны стать силой, которая заставит себя уважать! Мы должны провести встречу! Мы должны сформулировать наши доводы! Люди же просто оголтело сопротивляются, дают повод власти загнать бульдозер. Они делают то, чего делать нельзя! Но тут появляемся мы и говорим, что все сделаем сами. Наше предложение — натуральный обмен. Но нам для этого нужно собрать деньги, найти помещение, начать обрабатывать документы».
Потом, когда люди расходятся, Сучков и Наумик садятся в машину последнего. И уезжают. Очевидно, обсудить, как будут бороться друг с другом.
«И пожалуйста, — говорит на прощание один из староверов Вадим Балдескул, — напишите вы им там всем, в Москве, что снега у нас в Сочи нет. Пусть знают».
Миллион рублей за сотку (примерно $36 тыс.) для семьи Бережковых — это единственная цифра, которая пусть и неофициально, но была озвучена. Сегодня по всему Сочи, да и в Москве тоже, развешены объявления о продаже земли. После того как Сочи был объявлен столицей зимней Олимпиады–2014, цены выросли в 3–6 раз в зависимости от местоположения: если до 2007 года еще можно было купить в Адлеровском районе участок по $27–33 тыс. за сотку, то теперь эта покупка обойдется в $60–200 тыс.
_______________
1 В. Пономарев — руководитель департамента Краснодарского края по реализации полномочий по подготовке зимних Игр в Сочи.