Недавно Внешэкономбанк, он же ВЭБ, он же Банк развития, отчитался о своей деятельности за октябрь. Чистый убыток за один только месяц составил 46 млрд рублей. Это в двадцать раз больше, чем за девять предшествующих месяцев, по результатам которых ВЭБ тоже умудрился больше потратить, чем заработать.
Благодарить за это «достижение» банк должен правительство, возложившее на него ряд спецобязанностей в кризисное время. Основной причиной рекордного октябрьского убытка стали расходы на санацию рухнувших одними из первых Связь-Банка и банка «Глобэкс». Оба достались ВЭБу по 5 тыс. рублей за штуку. Цена символическая, но, например, другой государственный банк ВТБ, который также мог стать «спасителем» Связь-Банка, даже по такой цене от него отказался. Причина проста — огромные долги. «Масштаб бедствия Связь-Банка составлял 60 млрд рублей», — заявил председатель правления ВЭБа Владимир Дмитриев. Схожая ситуация сложилась и в банке «Глобэкс». Выданные этим двум банкам более 50 млрд рублей и $1,1 млрд и послужили основной причиной убытков ВЭБа, поскольку под эти кредиты пришлось увеличить резервы на возможные потери. То есть пока эти потери «бумажные», но если Связь-Банк и «Глобэкс» деньги не вернут, убытки превратятся в реальность. И если относительно «Глобэкса» еще есть какие-то надежды, то проигравшийся в дым на фондовом рынке Связь-Банк вряд ли сможет в обозримом будущем что-то вернуть.
Помимо вышеупомянутых банков ВЭБ спасал в октябре Альфа-Банк и «РУСАЛ». Михаил Фридман получил от государства $2 млрд, Олег Дерипаска — $4,5 млрд. Резервы под эти кредиты также добавили свою лепту в «бумажные» убытки ВЭБа. Спасая компании или банки, ВЭБ действует не столько как самостоятельный, пусть и государственный, банк. По сути, он является агентом ЦБ, на деньги которого и происходит санация кредитных организаций и рефинансирование внешнего долга крупных компаний. Однако оформлены эти отношения замысловатым образом: Банк России выдал ВЭБу долгосрочный кредит под твердый процент, а ВЭБ уже «на свой страх и риск» кредитует (не забывая о собственной комиссии) тех, кто к нему обращается, или тех, кого власти расценят достойным спасения. При этом стоимость кредитов для конечного заемщика растет, что делает подобного рода кредиты либо откровенно безнадежными — теми, которые не предполагается отдавать, либо окончательно добивающими их получателей.
Еще одной задачей, возложенной на ВЭБ — теперь уже не ЦБ, а Минфином, — является «спасение» российского фондового рынка. И тут задействована та же схема: 175 млрд рублей, которые ВЭБ должен вложить на российском фондовом рынке, оформлены как рублевый кредит от Фонда национального благосостояния, полученный до конца 2019 года под 7% годовых. Так что основная прибыль или (паче чаяния) убыток от нынешней покупки акций и облигаций российских эмитентов ляжет на ВЭБ. При этом, вкладываясь на нынешних уровнях в российский фондовый рынок, нужно очень сильно постараться, чтобы к 2020 году показать доходность ниже 7% годовых. По сути, выделение ВЭБу 175 млрд рублей из Фонда национального благосостояния можно расценивать как компенсацию за то, что он взял на себя риски, связанные с рефинансированием крупного бизнеса и спасением банков-банкротов.
Спрашивается, зачем ЦБ и Минфину нужна «прокладка» во взаимоотношениях с агентами рынка в виде Банка развития? Видимо, дело в статусе госкорпорации, который ВЭБ получил вместе с новым именем. Этот статус идеален для того, чтобы национализировать убытки (в том числе рекордные) и приватизировать прибыль.